Варламов хмыкнул.
— На светлое божество не похож.
— Да, — согласился Харада. — Он свиреп, но порою только свирепостью можно заставить грешников вступить на путь спасения. Так что его жестокость — проявление милосердия Будды. Можете почитать о нем и ниндзя.
Он кивнул на тумбочку, куда кто-то положил электронный ридер.
— В Америке многие поклоняются Трехликому [13], — вспомнил Варламов. — Один из ликов это Темная воинственность. Похож на вашего Фудо-мёо.
— Возможно, это разные имена одного и того же существа. Изображение вешают в помещении тех, кто только вступил на Путь. Как напоминание — хочет он того или нет, но Путь придется пройти.
Варламов хотел сказать, что не собирается вступать ни на какой Путь, но дверь отворилась и вошла Сацуки с подносом. Две чашки саке, рисовые колобки. Девушка поклонилась и исчезла. Харада поднял чашку.
— За вас. Вы прошли второе испытание.
— А сколько еще будет? — поинтересовался Варламов.
— Самурай не думает о завтрашнем дне. Он живет здесь и теперь.
Варламов слегка улыбнулся, Харада щегольнул знанием немецкой философии. Но саке согрело изнутри — приятно после холодной ванны, и тело расслабилось.
— А много учеников погибает при таких испытаниях? — спросил он.
— Я уже говорил, получают в основном ранения. Приучаются терпеть боль. А вы до послезавтра можете отдыхать.
Харада встал, слегка поклонился и ушел.
И что они приготовили на послезавтра?
Снова вошла Сацуки, опять с медицинскими принадлежностями на подносе.
— Надо обработать ваши раны.
Она опустилась на колени, бережно ощупала больную голову и стала выстригать мокрые от крови волосы. Прикосновения были мягкими, от Сацуки исходил приятный аромат цветов, и Варламов прикрыл глаза, чтобы не пялиться на вырез ее кимоно.
Налепили очередной растворимый пластырь, и Варламов зашипел от боли. Потом Сацуки перебинтовала правую ладонь. Варламов осторожно подвигал пальцами.
— Заживает, — весело сказала Сацуки. — У вас сильное тело.
— Извините, что называл вас Майко, — пробормотал Варламов. — Я думал, что это имя.
— Ничего, — немного грустно сказала Сацуки. — А как это слово перевел господин Харада?
— Стажерка, — вспомнил Варламов.
Сацуки помолчала. — Скорее, служанка.
Она растерла жгучей мазью ушибленное колено, при этом волосы (надо же, успела соорудить прическу) приятно пощекотали подбородок Варламова. С поклоном девушка удалилась.
Варламов взял ридер. Выхода в сеть тот не имел, а может, ее тут не было. Загружено всего две книги: одна о ниндзя, а вторая — записки некоего капитана Головина о приключениях в японском плену, текст на русском и японском. Тонкий намек, что история повторяется?
Решил почитать про ниндзя. Вообще-то читал после встречи с Морихеи на Североамериканских территориях, но в тех книжках, похоже, было много небылиц. Здесь подробно рассказывалось о происхождении ниндзя, о расцвете их искусства в период феодальной раздробленности и войн. Шпионы, разведчики, наемные убийцы — ниндзя брались за все. Происходили из самураев, простых горожан, потомственных кланов: главными были талант и подготовка…
Варламов скоро устал от деяний дзёнинов, тюнинов и гэнинов, и перешел к приключениям Головина. Записки были изданы в 1818 году и рассказывали об исследованиях Курильских островов, после чего Головин попал в плен к японцам. Япония тогда была закрыта для иностранцев, и с Головиным и командой судна обошлись сурово. Впечатляло описание связывания:
«Нас поставили на колени и начали вязать веревками, в палец толщины, самым ужасным образом, а потом еще таким же образом связали тоненькими веревочками, гораздо мучительнее. Японцы в сем деле весьма искусны… Кругом груди и около шеи вздеты были петли, локти почти сходились, и кисти у рук связаны были вместе; от них шла длинная веревка, за конец которой держал человек, таким образом, что при малейшем покушении бежать, если бы он дернул веревку, то руки в локтях стали бы ломаться с ужасною болью, а петля около шеи совершенно бы ее затянула…после сего, обыскав наши карманы и вынув все, что в них только могли найти, начали они покойно курить табак. В таком ужасном и мучительном положении мы пробыли около часа, не понимая, что с нами будут делать. Когда они продевали веревки за матицы, то мы думали, что нас хотят тут же повесить; я во всю мою жизнь не презирал столько смерть, как в сем случае, и желал от чистого сердца, чтобы они поскорее свершили над нами убийство. Иногда входила нам в голову мысль, что они хотят повесить нас на морском берегу в виду наших соотечественников…».
Варламов вздохнул — похоже, в старину японские стражники не уступали искусством ниндзя. С ним поступили не так сурово, связав только за пальцы — уже прогресс. Варламов отложил ридер, но выходить на улицу не хотелось, да и не в чем. Он сел у окна: улица пуста, лишь через какое-то время прошагало несколько парней в темных одеждах, голодными взглядами окинув Сацуки, которая вывешивала постиранное белье.
Над морем громоздились тяжелые облака, где-то далеко за ним была Канада, были Джанет и дети. Все недосягаемо, как синкирё — мираж, о котором когда-то говорил Морихеи. Было ли все это, и зачем снова путешествие вокруг мира?
Смерклось, видимо из-за туч. Вскоре неугомонная Сацуки сообщила, что готово фуро, и Варламов снова залез в горячую ванну.
На этот раз Сацуки встала сзади и принялась массировать плечи Варламова.
— Вам досталось, — сочувственно сказала она. — После ванны и массажа будете лучше спать.
Ну и япона-мать, про себя выругался Варламов. Днем мордуют, а вечером устраивают настоящий курорт.
Снова теплая простыня, прохладный ветерок в лицо, а потом вкусный ужин, постель и сон. Сны неопределенно-приятные, и только под конец тревожный — сквозь сумрак увидел подземный дворец Хозяйки. Тот заколебался и исчез, комнату наполнял утренний свет.
Было даже слишком светло, и Варламов выглянул в окно: землю и крыши бараков укрывала снежная пелена. Но снег больше не шел, солнце сияло в голубом небе.
Скоро зима. А давно ли была весна и зеленые берега Тысячи островов?
В дверь постучали, явилась Сацуки с завтраком. Потом принесла выглаженные белье и одежду, заштопанную в который раз куртку. Да, без женской обслуги пришлось бы ходить оборванным и грязным. Наверное, оскорблял бы эстетический вкус господина Харады.
— Сегодня у вас день отдыха, — сказала Сацуки, собирая пустую посуду. — Если хотите, поедем на горячие источники, тут недалеко.
Варламов потянулся, тело болело уже меньше. Может, хоть сегодня не будут бить?
— С удовольствием, — сказал он. — Только мне купаться не в чем.
— Я найду, — кротко сказала Сацуки. — Через полчаса выходите на улицу.
Стоя на веранде в ожидании Сацуки, Варламов поежился от холода. Хотя снег уже начал таять, а значит, температура была выше нуля, куртка не очень грела. Что он будет делать зимой? Хотя доживет ли до нее?..
На улице появилась машина, и когда подъехала, оказалась небольшим джипом. За рулем сидела Сацуки, она вышла и с поклоном подала Варламову теплую куртку.
— Наденьте, а то простудитесь.
Какая забота о подопытном кролике! Хотя Сацуки винить было не в чем. Варламов поблагодарил, сбегал переодеться и сел на пассажирское сиденье.
Миновали улицу, машина выехала на дорогу, по которой Варламов и Харада спасались от дрона. А вдруг и сегодня компьютер этих чертовых ниндзя что-то подстроит?
Сацуки глянула на Варламова: — Сегодня выходной. Можете не опасаться всяких…штучек.
Будто прочитала мысли Варламова!
Поднялись на холм, слева оказались дома брошенного города. Туда не поехали, миновав стороной, и вдруг на опушке леса Варламов заметил деревянное строение без окон. Похоже, та самая «ниндзя-ясики», где его держали в плену. Хотя он и сейчас в плену…
Сацуки кивнула в ту сторону: — Ее восстановили по старинным рисункам. Но сама я внутри не была.