— О ёсинасай! [12], — прозвучал властный голос.
Рядом оказался человек в свободном черном одеянии. Он произнес длинную непонятную фразу. Нападавший с трудом встал на колени: маска была сорвана, из носа обильно текла кровь. Стало неприятно, это был совсем подросток. Он подполз, не вставая с колен, и склонил голову почти до земли.
— Гоменасай, — с трудом пробормотал он.
— Извиняется, — сказал черный. У него было худое жесткое лицо, и он сносно говорил по-английски. — А теперь бросьте тигирики, если конечно не хотите драться дальше.
— Тигирики? — удивился Варламов.
— Шест с цепью. Один из видов старинного оружия ниндзя. — Английское «л» в слове «old» прозвучало больше как «р». Ну да, японцам трудно произносить звук «л».
Варламов бросил шест на землю и поморщился, сильно болели грудь и плечо. И еще рука…Человек в черном сделал повелительный жест, подросток схватил шест и ушел, понурив голову.
— Неплохо вы его отделали, — сказал взрослый японец. — Сегодня ему незачет.
— Школяр? — Варламов хмуро разглядывал правую ладонь, из глубоких порезов текла кровь. Его тоже неплохо отделали.
— Ну да, школа первой ступени. Но поговорим позже.
Тут на голову Варламова опустилось что-то вроде мешка (он и не заметил, как подкрались сзади), а руки завели за спину и связали. Причем как-то хитро — похоже, только большие пальцы. Подхватили под локти и повели. Недолго продлилась его свобода.
Шли довольно долго, Варламов спотыкался, и несколько раз его вздергивали, перенося через препятствия. Наконец под ногами стало ровнее, запах березовой листвы сменился запахом мазута. Повеяло морской свежестью, и Варламова усадили на что-то. Неожиданно его пальцы освободились, а мешок сдернули с головы. Варламов резко обернулся.
Никого!
Ну да, играют в невидимок ниндзя. Варламов хмуро повернулся обратно.
Что-то вроде набережной или причала. Он сидит на досках — точнее, поставленных друг на друга поддонах, в мутную воду осели ржавые корпуса судов, а перед ним стоит девушка. Невысокая, в джинсах и куртке, черные волосы вразлет, а лицо по-азиатски припухлое и довольно симпатичное. Глаза потуплены, она низко кланяется и говорит по-английски:
— Здравствуйте, Вар…рамов-сан. Майко Сацуки к вашим услугам.
Выговорить «р» и «л» подряд она, конечно, не смогла и досадливо поморщилась.
Варламов вздохнул. Раз знает его фамилию (видимо, считали с карточки), представляться не нужно.
— Здравствуйте, Майко, — сказал он. Непонятно, как обращаться к японке, но «Сацуки-сан» точно не подойдет. — Называйте и меня по имени, Юджин. — Он поглядел на ладонь, с которой капала кровь. — Не подскажете, есть тут врач?
Японка как-то странно посмотрела на него, а потом перевела взгляд на раненную руку.
— Пойдемте. Врача нет, воины ямабуси должны сами оказывать себе помощь. Но я окончила курсы медсестер.
Варламов не стал уточнять, кто такие «ямабуси». Он пошел за японкой по набережной: слева брошенные корабли, справа бараки. Вид унылый, но в окнах хотя бы есть стекла. У одного из бараков Сацуки остановилась. Грубое подобие веранды, с нее несколько дверей ведет в дом, на полу большая деревянная бочка. Сацуки с поклоном открыла одну из дверей, а потом неожиданно опустилась на колени и стала развязывать шнурки на ботинках Варламова.
Он дернулся от неловкости, но самому с пораненной рукой было бы трудновато. Японка надела ему пластиковые тапки, и Варламов вошел.
Дверь хлипкая, в прихожей только вешалка на стене, да и комната убогая — наверное, все осталось с прежних времен. Раскрытый диван, шкаф в углу, столик и два стула. Хотя… для японцев необычна такая мебель. Больше похоже на обстановку старой российской квартиры, какие Варламов помнил по Кандале. Но все чисто, а пол натерт прямо до блеска.
— Снимите куртку и садитесь, Юджин-сан. Я сейчас.
Немного погодя девушка вернулась с чемоданчиком. Она успела переодеться в серый длинный халат, подпоясанный кушаком — вероятно, пресловутое японское кимоно. Став на колени, достала из чемоданчика склянку с коричневой жидкостью, какие-то пакетики и бинты.
Варламов протянул руку, и японка стала обрабатывать раны. Он зашипел от боли, жидкость в бутылке оказалась жгучей. Девушка глянула как будто с удивлением (а глаза красивые, серо-зеленые, почти как у Джанет). Тщательно наложила на глубокие порезы стягивающий пластырь.
— Обойдемся без швов. Через три дня пластырь рассосется. А еще забинтуем, чтобы не двигали пальцами раньше времени.
— А вы хорошо знаете английский, Майко, — похвалил Варламов.
Снова мимолетная улыбка.
— Пожалуйста, называйте меня тоже по имени, Сацуки. Мне будет приятно. А английскому в языковой школе учил американец. Все девушки… — японка запнулась — испытывали любовь к нему. Но посмотрим вас дальше.
Варламов кое-как расстегнул рубашку. По груди уже расплылся внушительный синяк. Сацуки пощупала жесткими пальчиками, на этот раз смог удержаться от стона.
— Ребра целы. Хватит мази и пластыря. Где еще?
Этот пластырь приятно холодил тело. Варламов повернулся и вытянул рубашку из брюк. Сацуки цокнула языком.
— Хорошо, что цепь была без шипов, иначе повредила бы позвоночник. А так хватит мази. Это особые составы, для боевых условий.
Варламов поморщился, какие еще боевые условия?
— Спасибо, — пробормотал он, заправляя рубашку.
— Всегда к вашим услугам, Юджин-сан. Что хотите еще?
— Поесть. — Варламов испытывал зверский голод.
— Конечно, — девушка поднялась с колен. — Но сначала ванна.
— Куда мне с этими пластырями? — удивился Варламов.
— Это японская ванна, фуро. Идемте.
Сацуки вышла на веранду, повозилась со шлангом и стала наливать в бочку воду. Оттуда заклубился пар.
— Здесь есть горячие источники, — пояснила японка. — Хоть какие-то… удовольствия.
Она зашла в барак и вернулась с простыней и полотенцем.
— Раздевайтесь и залезайте. Японцы погружаются сразу, но вам надо привыкнуть. Вода очень горячая.
Она скромно отвернулась. Варламов с трудом снял одежду, поежился от холодного ветра с моря и забрался в бочку. Перевязанная рука мешала, но залезть помогла приступка.
Внутри оказалась доска для сидения, вода обожгла голени и бедра, и продолжала подниматься. Сацуки присела на корточки, следя за уровнем. Когда вода дошла до синяка на груди Варламова, закрыла кран.
— Посидите так несколько минут.
Жар проникал, казалось, до мозга костей.
— Зато хорошо согревает. — Сацуки наблюдала за гримасами Варламова. — Осень и зима в Японии холодные, а здесь еще холоднее. Но пока хватит.
«Здесь?..». Разве он не в Японии?
Девушка отвернулась, пока Варламов вылезал, и, не глядя, подала ему полотенце.
— Разотрите тело, завернитесь в простыню и идите в помещение. Надо полежать.
Он послушно зашел в комнату и лег на диван. Казалось, каждая клеточка тела пропиталась теплом, и Варламов нежилось в нем. Лицо приятно обдувал ветерок из открытого окна. Стало хорошо, давно так не было. Теплота, почти домашний уют — а ведь он далеко от дома, на чужой земле, в забытом Богом уголке японского побережья…
Заглянула Сацуки.
— Скоро принесу ужин. Я буду заниматься вашей одеждой, поэтому пока наденьте юката — халат.
Она легонько вздохнула, длинные высказывания давались ей нелегко.
На стуле лежал халат — серый, с орнаментом и широкими рукавами. Варламов скинул простыню и облачился в японское одеяние. Бегло осмотрел комнату. В одной стене дверь в неказистый туалет, а рядом кухонька, с водопроводной раковиной и электроплиткой. Но тоже все надраено.
Вскоре появилась Сацуки с подносом. Видимо, еда была приготовлена заранее.
— Вашу одежду я почищу и попробую починить. До завтра она вам не понадобится. Поешьте и отдыхайте.
Она поставила поднос на стол, достала из шкафа постельные принадлежности и быстро расстелила на диване. Затем низко поклонилась и попятилась к двери.