как раз этим похвастаться не могли.
Они вышли к северному углу кладбища.
– Здесь похоронены все герои войны, – сказала она.
Как наиболее знаменитые саботажники, так и политическое руководство движения Сопротивления.
Саша подвела Джонни к простому памятнику из стеатита.
Судовладелец
Тур Фалк
03.11.1903-23.10.1940
– Разве он не бергенец? – спросил Берг. – Почему он похоронен в Осло?
Она немного прибрала вокруг памятника.
– Видите ли, и Большой Тур, и его родители жили в Бергене. И хотя любили позлословить об Осло, мечтали о признании в столице. Наверно, Большой Тур хотел, чтобы так было, пусть даже после его смерти.
Она вскинула брови, встретилась взглядом с Джонни.
– Большой Тур, как вы его называете, он ваш дед?
Саша кивнула.
– Семейные связи у нас довольно сложные.
Секунду она помедлила, ведь вот-вот тронет камень, который трогать нельзя, но речь идет о Хансе, а о нем она обещала поговорить.
– Первым браком дед был женат на художнице, и у них был сын, Пер, – сказала она без особого энтузиазма.
– Пароходства сгинули, а САГА процветает. И Пер Фалк остался без семейного состояния?
– Совершенно верно.
– Может, желание взять реванш за отца и двигало Хансом в жизни?
– Вы, мужчины, наверно все такие? – Саша осторожно улыбнулась. – Всё делаете только ради того, чтобы или восхитить родителей, или же взять за них реванш.
Джонни Берг не ответил на ее маленькую провокацию. Она говорила с ним лишь несколько минут, но у нее уже сложилось впечатление, что его ничуть не интересует чисто мужской dick-swinging[51], свойственный и брату, и отцу, и Мадсу.
– Стало быть, реванш.
Она кивнула.
– Дядя Ханс объявил себя пролетарием и примкнул к РКП[52]. Таких краснобаев, как он, еще поискать. Ходил по бергенским пабам в плотницком комбинезоне и холщовой рубахе, кадрил девчонок. Вам бы с папой потолковать о тех временах, я-то тогда еще не родилась.
– С кем бы я ни разговаривал, все твердят о его успехе у женщин, – сказал Берг. – Да я и сам видел, на Ближнем Востоке.
– Верно, ему нравятся тамошние женщины.
– А в чем его притягательность?
– Что ж, расскажу, – ответила Саша. – Когда он с тобой разговаривает, то умеет создать у тебя впечатление, будто мира вокруг для него в это время не существует и будто он ловит каждое твое слово и хочет только одного – услышать, что ты имеешь сказать.
Фактически Джонни Берг воспринимал Ханса точно так же.
– А еще он побуждает тебя мечтать. Поговорив с Хансом, думаешь, будто возможно все. Будто ты способен спасти мир.
Они вышли с кладбища, зашагали по Скёйенвейен, спокойной улице с большими деревянными особняками по правую руку. Саша рассказала всякое разное о множестве Хансовых романов – от молоденьких политактивисток из «Рёдт» до именитых ньюсмейкеров.
– Тут есть, наверно, и оборотная сторона?
– Ханс невероятно обаятелен с чужаками и дальними родственниками. Его эмпатия беспредельна, но c семьей дело обстоит иначе. Чем ты ему ближе, тем холоднее и равнодушнее он становится. Хотелось бы мне знать, что думает о нем Марта, старшая из его детей, ведь более отстраненного отца даже представить себе трудно.
Джонни Берг остановился напротив старой виллы, выкрашенной коричневой морилкой.
– Знаете, чем знаменит этот дом?
– Вообще-то нет.
– Судовладельца, который здесь жил, в конце семидесятых заподозрили в контрабанде спиртного. Когда полиция нагрянула с обыском, они нашли в доме тайное помещение. Огромный склад оружия и экипировки на сотню человек, современное оборудование для связи и телескопическую антенну, которую можно выдвигать из трубы, как на подводной лодке. Все это принадлежало секретной норвежской армии, Stay Behind. Вы про нее слыхали?
– Я руковожу музеем и архивом послевоенной истории, – ответила она, слегка раздосадованная его мужским высокомерием. – Разумеется, я слыхала про Stay Behind.
– Так вот. – Джонни чуть скривился. – Ханс рассказал мне кое-что про семидесятые, про вашу бабушку.
Саша отвернулась, чтобы он не заметил ее интереса.
– Да?
– Зимой семидесятого Вера жила в Бергене, Ханс тогда учился в гимназии, – сказал Берг. – Именно тогда и завязалось их близкое знакомство – юного отличника-радикала и его двоюродной тетки, эксцентричной писательницы, которая, по словам Ханса, работала над какой-то рукописью. И вот однажды, в апреле того же года, в комнату Ханса без предупреждения нагрянула с обыском ПСБ.
Как раз тогда конфисковали «Морское кладбище», подумала Саша, чувствуя, как в крови разом вскипают тревога и энтузиазм.
– Ханс заметил, что полицейским совершенно наплевать на его листовки против вьетнамской войны. Обыск у него – это для проформы. Главной их задачей было прошерстить частный архив фалковских пароходств, который хранился здесь же, в доме.
Верина рукопись как-то связана с частным архивом? Разговор стал напоминать Саше разговор со стипендиатом, но теперешнего собеседника не прогонишь. А что если он ей поможет?
– Какое отношение это имеет к биографии Ханса? – спросила она.
– Вера, ваша бабушка, очень много значила для Ханса, – серьезно ответил Берг. – Той зимой она преподала ему несколько уроков, которые Ханс всю жизнь считал решающими: будь всегда на стороне маленьких людей, против власть имущих. И никогда не переставай мечтать о лучшем мире.
– Бабушка перестала мечтать, – тихо сказала Саша. – И писать.
Джонни Берг кивнул на низкую постройку за оградой кладбища.
– Вы бывали на кладбище брошенных надгробий?
– Где-где?
– Идемте, – сказал он.
Его манеры можно было бы с легкостью принять за раздражающую рисовку, как у псевдоученых экспертов по датировке, с которыми она порой сталкивалась, но на самом деле – ничего подобного. В нем чувствовалось что-то мальчишеское и естественное, будившее симпатию. Они шли по дорожке, и в голове у Саши роились вопросы, но она никак не могла сосредоточиться.
– Где будет опубликована биография дяди Ханса?
– В «Издательстве Григ», разумеется. У меня при себе договор, если хотите, покажу.
– Я верю, – снисходительно улыбнулась она. – Вам стоит поговорить с Юханом Григом. Он помнит разные интересные истории и знает Ханса с незапамятных времен.
Саша медлила. Взвешивала возможности, за и против. Нет, о рукописи ему рассказывать нельзя. Джонни Берг – человек Ханса, а рассказ о рукописи может привести к завещанию, риск слишком велик.
– Вокруг моей бабушки много вопросов, оставшихся без ответа, – сказала она. – Если Григ что-нибудь расскажет о ней, а особенно о том, чем она занималась в семидесятом, позвоните.
Они вышли на площадку за низкой постройкой, где вразброс, как попало, валялись надгробные плиты. Сели на лавочку на пригорке. Берг достал из рюкзака термос, вручил ей складной резиновый стаканчик, отрезал карманным ножиком кусок копченой колбасы и на кончике ножа протянул ей. Только теперь она заметила