Читать интересную книгу Белый шаман - Николай Шундик

Жёлтое око луны словно бы остановилось на небе, чтобы смотреть именно в это ущелье. Пойгин поднял на неё глаза и тут же опустил голову, произнося заклятье:

– Я взглянул на тебя, луна, не потому, что принял за солнце. Свет твой не может проникнуть в меня через мои глаза, потому что я весь заполнен солнцем, солнцем и только солнцем. Места во мне для тебя не было, нет и не будет.

Пойгин тронул упряжку. Залаяла чёрная собака. В ответ заливисто зашлись в лае собаки Пойгина. В яранге с тщательно укрытым входом не чувствовалось никаких признаков жизни. Пойгину подумалось, что Кайти здесь нет, что его обманули. Он осторожно обошёл вокруг яранги, приостановился в том месте, где обычно крепится полог. Гулко стучало сердце, Пойгину вдруг показалось, что он улавливает в яранге какие-то звуки. Но тут же убедился, что, кроме ударов собственного сердца, не слышит ничего.

– Есть здесь кто?

Испугавшись собственного голоса, Пойгин разозлился. Одолевая страх, он попытался подступиться к входу в ярангу. Но чёрная собака рыча преградила ему путь.

Пойгин выхватил нож и перерезал ремень, привязанный к шесту, отпуская собаку на волю. Шест закачался. Тускло блеснули при лунном свете мёртвые глаза оленьей головы. Собака отбежала в сторону, подняла голову и завыла.

Пойгин решительно рванул шкуру, вошёл в ярангу. Полога здесь не было. На цепи над очагом висел небольшой котёл. Кто-то под ним разжигал костёр: в круге из камней виднелись потухшие головешки. Чуть в стороне от очага беспорядочной кучей громоздился хворост для костра.

– Где Кайти? – громко спросил Пойгин, словно надеялся, что некто невидимый ответит ему.

Расшвыряв в гневе хворост, Пойгин сорвал с цепи котёл, бросил его об землю. И вдруг ему пришла мысль сжечь ярангу. Упав на колени, он выбрал сухие сучья, выхватил из чехла нож, настрогал стружек. Руки его тряслись от волнения, он долго не мог высечь кресалом огонь. Но вот наконец стружки вспыхнули. Костёр быстро разрастался, освещая перекошенное яростью лицо Пойгина. Взвалив весь хворост на огонь, Пойгин выбежал из яранги, задыхаясь от дыма. Надавив плечом, сломал одну из перекладин каркаса яранги, затем вторую, третью. Языки пламени вырвались наружу, резкий запах горелых шкур забил дыхание. Громко лаяли собаки Пойгина. А чёрный пёс подошёл к шесту с мёртвой оленьей головой и улёгся на снег, положив морду на вытянутые лапы. Пойгин подбежал к шесту, ударил по нему ногой. Сломался шест, голова мёртвого оленя полетела в огонь.

Всё выше вырывалось пламя, освещая сумрачным светом ущелье. Пойгин поднял лицо к небу и не увидел луны.

– Ты всё-таки скрылась! – воскликнул он. – Жаль, надо было бы тебе посмотреть на огонь моей ярости!..

Пойгин нашёл Кайти в стойбище Вапыската. Когда он выехал из ущелья, ему подумалось, что Кайти действительно вместе с женой чёрного шамана побывала в яранге, которую он сжёг. По каким-то причинам они покинули ущелье Вечно живущей совы: может, страшно им стало в одинокой яранге, может, Кайти убежала.

В ярангу Вапыската Пойгин ворвался уже под утро.

– Кто пришёл? – послышался скрипучий голос старухи Омрыны.

– Где Кайти? – вместо ответа спросил Пойгин.

– Я здесь, здесь! – вдруг закричала Кайти. Пойгин ввалился в полог.

– Ты хоть бы снег из кухлянки выбил, – проворчала Омрына, зажигая светильник.

Пойгин с трудом дождался, когда слабые язычки пламени наконец осветят полог. Кайти сидела в углу, прижав к груди шкуру, которой укрывалась. В немигающих, широко раскрытых глазах её были слёзы. Пойгин смотрел на неё и боялся, что долгожданная эта встреча лишь видится ему во сне.

– Ты что смотришь на неё, как будто не узнаёшь? – спросила Омрына, подбирая костлявыми руками седые космы. – Сними поскорее кухлянку и выбрось, пока с неё не потекло.

Пойгин сорвал с себя кухлянку и выбросил её из полога. Омрына подвинулась, освобождая место возле Кайти. Пойгин бросился к Кайти, но унял порыв и осторожно приложил ладони к её щекам.

– Я думал, больше не увижу тебя.

– Я тоже так думала, – тихо сказала Кайти и заплакала.

Омрына, широко зевнув, равнодушно сказала: – Уже, кажется, утро. Пойду кипятить чай. Пойгин благодарно глянул на старуху. Как только Омрына выбралась из полога, Кайти расплакалась ещё сильнее.

– Меня увезли сюда насильно, – рассказывала она сквозь слёзы. – Мы жили с Омрыной в ущелье… Там стоит яранга… а возле неё голова мёртвого оленя… Вчера приехал брат Омрыны, увёз нас из ущелья, потому что там нет ни еды, ни полога.

– Ну не плачь, не плачь, Кайти. Ты видишь, я вернулся. Я теперь всё время буду с тобой. – Пойгин смотрел на Кайти и мучительно думал, куда же им теперь деваться? После того как он сжёг ярангу чёрного шамана, трудно было рассчитывать, что главные люди тундры будут терпеть его здесь. – Надо нам с тобой куда-то бежать. Я сжёг ярангу в ущелье Вечно живущей совы…

У Кайти расширились глаза от ужаса.

– Как сжёг? Почему?

– От ярости. Да, да, это был огонь моей ярости! Я едва не лишился рассудка от мысли, что не найду тебя.

– Теперь они будут мстить тебе.

Пойгин как-то странно улыбнулся, окинул полог затравленным взглядом и сказал:

– Что ж, тогда вместе уйдём к верхним людям. Глаза Кайти ещё больше расширились от ужаса.

– Я не хочу. Мне страшно.

– Тогда я уйду один.

Кайти обхватила плечи Пойгина, прижалась головой к его груди:

– Я не пущу! Ты не уйдёшь. Если уйдёшь, то я и мгновения жить не буду.

За пологом послышались голоса мужчин.

– Кажется, Вапыскат! – едва слышно сказала Кайти.

Она не ошиблась, в полог ввалились Вапыскат, Эттыкай и Рырка.

– Нашёл свою Кайти? – с дружеским, казалось, сочувствием спросил Эттыкай.

«Они ещё не знают, что я сжёг ярангу», – подумал Пойгин.

– Успел ли ты порадовать жену или тебе помешали? – осклабившись, спросил Рырка, разглядывая Кайти с откровенным вожделением.

Кайти, судорожно прикрывая грудь, втискивалась, насколько возможно, в угол полога.

– Мы поедем дальше, в стойбище Рырки. Я заберу с собой и старуху, оставайтесь вдвоём, если ты вслед за нами приедешь в стойбище Рырки, – покровительственно сказал Вапыскат.

«Да, конечно, они ещё не знают, что я сжёг ярангу», – окончательно убедился Пойгин, вслух сказал:

– Я приеду.

Попив чаю и насытившись оленьим мясом, главные люди тундры уехали в стойбище Рырки, прихватив с собой Омрыну. Наконец Пойгин и Кайти остались вдвоём. Они долго молча смотрели друг на друга, то улыбаясь, то уходя в тревожную задумчивость.

– Мне почему-то холодно, – зябко поёживаясь, сказала Кайти.

– Чувствуешь ли ты в себе новую жизнь? – спросил Пойгин, как бы сопоставляя то, что он видел в памяти, неотступно думая о Кайти, и то, что видел сейчас: да, она всё такая же, нет, намного лучше, потому что пережитая им тоска позволяет по-новому видеть её грудь, бёдра, эти тяжёлые чёрные косы, всегда такие чистые, мягкие глаза, из глубины которых никогда ложь не выглядывает, как мышь из норы.

Кайти осторожно притронулась к груди:

– Да, мне кажется, у нас будет сын.

Кайти быстро расстелила иниргит и улеглась, по-прежнему зябко поёживаясь. Чуть запавшие глаза её были тревожны: она боялась, что счастье встречи с мужем вот-вот оборвётся вмешательством какой-то злой силы. А Пойгин медлил, не в силах выйти из глубокой задумчивости. Как он ждал этого мгновенья! Бежал, будто дикий олень, через долины, горные перевалы, подгоняя упряжку. «Быстрее, быстрее! – кричал он собакам. – У вас пустая нарта, я берегу ваши силы. Быстрее!» Горячие ладони его, словно отдельные от него существа, ждали прикосновения к телу Кайти, мучительно ждали. И даже лютый мороз никак не мог их остудить.

Пойгин поднёс ладони к глазам, потом вкрадчиво, как бы опасаясь, что Кайти вдруг исчезнет и вместо неё окажется лишь морозный воздух, приложил их к её животу. Кайти вздрогнула и замерла, даже, кажется, перестала дышать.

– Я хочу почувствовать в тебе новую жизнь.

И не смогла Кайти дольше сдерживать дыхание. Оно было глубоким и прерывистым. А ещё через мгновение другое стало ей чудиться – что в груди у неё, в распахнутой её душе, ворочается, пытаясь половчее улечься, мягкая, пушистая лисица. И хотелось Кайти плакать и смеяться от того, что такая ласковая пушистая лисица нашла удивительно светлое и уютное место где-то под самым её сердцем. Ластилась лисица к её сердцу, порой притрагивалась к нему острыми коготками. Ох, лисица, лисица, и как ты сумела так уютно улечься под сердцем самой счастливой на свете женщины? И уже потом, когда лисица, как бы встряхнувшись, ушла, играя пушистым хвостом и сладко потягиваясь, Кайти сказала:

– Я готова, если надо, уйти к верхним людям.

Приложила вздрагивающие пальцы к губам Пойгина и угадала, что он улыбается.

– Я не хочу к верхним людям, – ответил Пойгин. – Там я не буду чувствовать твоё тело.