Читать интересную книгу Великокняжеская оппозиция в России 1915-1917 гг. - Константин Битюков

Реальная роль великого князя Дмитрия Павловича в убийстве Г.Е. Распутина вряд ли может быть выяснена полностью, поскольку основные источники, рассказывающие о его действиях в ночь убийства, – воспоминания князя Ф.Ф. Юсупова и дневник В.М. Пуришкевича, – вероятно, не вполне достоверны. Они могут быть ориентированы не столько на изложение действительных событий, сколько на их сокрытие.

Данные источники сводят роль Дмитрия Павловича в убийстве к нескольким действиям. Во-первых, он принимал участие в обсуждении плана заговора как минимум один раз, 13 декабря[505], оказав, таким образом, заговорщикам моральную поддержку. Во-вторых, Ф.Ф. Юсупов одолжил у него револьвер, из которого был произведен первый выстрел в Г.Е. Распутина. Но Дмитрий Павлович отдал его неохотно. В записках великого князя Николая Михайловича есть упоминание (со слов Ф.Ф. Юсупова) о том, что Дмитрий Павлович «долго не хотел отдавать [револьвер] Юсупову, но тот настоял на своем»[506]. В-третьих, вместе с доктором С. Лазавертом и женой В.М. Пуришкевича он должен был сжечь одежду Г.Е. Распутина, но не сделал этого, так как его шуба и калоши не влезли в вагонную печь санитарного поезда. В-четвертых, Дмитрий Павлович должен был предоставить автомобиль, на котором перевозили тело «старца». В распоряжении заговорщиков находился также автомобиль, приписанный все к тому же санитарному поезду. Более того, согласно свидетельству известного петербургского историка Р.Ш. Ганелина, автомобиль великого князя вообще не использовался. Труп Г.Е. Распутина от дворца князя Ф.Ф. Юсупова до места затопления везли на грузовой машине, с шофером которой Р.Ш. Ганелин беседовал лично.

Рассматривая значимость действий великого князя Дмитрия Павловича для выполнения заговора, нельзя не отметить, что он либо дублировал, либо не слишком удачно помогал другим заговорщикам, так во всяком случае это выглядит в воспоминаниях князя Ф.Ф. Юсупова и дневнике В.М. Пуришкевича. Насколько это является правдой, судить трудно.

Сам Дмитрий Павлович – в отличие от других участников заговора – не оставил об участии в убийстве воспоминаний. С. Скотт пишет, что «Дмитрий Павлович в течение всей жизни никому, даже сестре, словом не обмолвился о том, что произошло в ту ночь во дворце Юсупова на набережной Мойки в Петрограде. Он сожалел о своем участии»[507].

Не имея возможности выяснить, что же в действительности происходило в ту роковую ночь в особняке князя Ф.Ф. Юсупова, остановимся на том, что это убийство было представлено как политический акт, в котором роль организатора и вдохновителя отводилась князю Ф.Ф. Юсупову, «покровителя» – великому князю Дмитрию Павловичу и исполнителя – В.М. Пуришкевичу.

«Не вникая вовсе в вопрос, виновен он или нет…. мы все стоим за него…»

Реакция великих князей на известие об убийстве Г.Е. Распутина была одобрительной и совпадала с первой реакцией Николая II. Так, великий князь Николай Михайлович в одном из писем Ф. Массону писал, что император прибыл в Петроград 19 декабря вечером «освобожденный от этой личности [Г.Е. Распутина. – Е.П., К.Б.], веселый и радостный (как сообщила свита)»[508]. О подобной реакции царя упоминает не только Николай Михайлович, который причину всех бедствий видел в личности не императора, а его супруги, но и полностью преданные императорской семье люди. Так, дворцовый комендант В.Н. Воейков писал, что «ни разу не усмотрел у Его Величества скорби и скорее вынес впечатление, будто бы государь испытывает чувство облегчения»[509].

Великие князья узнавали об убийстве из разных источников, но реакция их была одинаковой: она была одобрительной, даже радостной. Рассмотрим ее.

Великий князь Николай Михайлович узнал об этом очень быстро – в 5 часов дня 17 декабря – от княгини М.А. Трубецкой и английского посла Бьюкенена. Другим известием, которое они ему передали, было то, что подозреваемые убийцы – князь Ф.Ф. Юсупов и его племянники Федор и Никита [сыновья великого князя Александра Михайловича. – Е.П., К.Б.]. «Такое неожиданное известие меня ошеломило, и я помчался в автомобиле в дом брата Александра на Мойку, чтобы узнать, в чем дело», – писал он в своих записках[510]. Из его реакции следует, что поразил его не столько сам факт убийства Г.Е. Распутина, сколько причастность к нему наряду с Ф.Ф. Юсуповым его племянников. Этого он не мог ожидать никак. С другой стороны, он узнал об убийстве не раньше других, причем, судя по его запискам, от лиц, к убийству не причастных. Такая реакция Николая Михайловича свидетельствует о том, что он скорее догадывался, кто может входить в заговор против Г.Е. Распутина, но не знал, где и когда заговорщики осуществят свое черное дело.

С этого момента Николай Михайлович начинает регулярно посещать предполагавшихся участников убийства. Из его дневника и писем Ф. Массону можно заключить, что он хотел видеть себя руководителем этих «молодых людей» в их действиях и в показаниях, которые они давали. Причем в письмах, написанных великим князем месяц спустя, эта тенденция проявлялась в большей степени, чем в его дневниковых записях. Но в воспоминаниях Ф. Юсупова поступки Николая Михайловича выглядят назойливым любопытством.

Так, 17 декабря в письме Ф. Массону великий князь Николай Михайлович писал, что «Феликс [князь Ф.Ф. Юсупов] поздно вечером по телефону попросил меня приехать, и я немедленно отправился на его зов в качестве его единственного близкого родственника в Петрограде»[511]. В дневниковых записях великого князя об этом визите сведений не имеется. В то же время в воспоминаниях Ф.Ф. Юсупова указано, что Николая Михайловича он не приглашал. Князь Ф.Ф. Юсупов писал об этом эпизоде, так: «…это позднее посещение не предвещало мне ничего хорошего…Слова великого князя показали мне, что он ровно ничего не знает, а лишь нарочно притворяется осведомленным, чтобы легче меня поймать. Я ему подробно рассказал все ту же историю о вечере и о застреленной собаке. Великий князь как будто поверил моему рассказу… но в душе очень сердился и досадовал на то, что ничего от меня не узнал»[512]. Несоответствие сведений в источниках очевидно, и доказывает скорее то, что Николай Михайлович пытался преувеличить свою роль в этом деле.

В источниках от 18 декабря наблюдается та же картина. Дневниковые записки Николая Михайловича гласят, что в «10 Ѕ меня вызвал к телефону Юсупов, говоря, что его задержали на Николаевском вокзале и что он просит меня приехать к нему в дом брата [Сергея Михайловича. – Е.П., К.Б.]. Я пробыл у него до 1 Ѕ ч., слушая его откровения. Как Николай Михайлович я не смею ему не верить, но весь его роман не выдерживает критики, и убийца – он»[513]. В письмах месяц спустя великий князь писал уже о том, что его помощи попросил не Ф.Ф. Юсупов, а великий князь Дмитрий Павлович и «с этого момента я руководил поступками и показаниями молодых людей. И ловко все провернул»[514]. Наконец, в воспоминаниях Ф.Ф. Юсупова говорилось, что великого князя Дмитрия Павловича посетили все члены Императорского дома и что «звонил великий князь Николай Михайлович. Он заезжал к нам по нескольку раз в день»[515]. Снова полное противоречие сведений в источниках: кто кому звонил, остается неясным. Однако зная, что Ф.Ф. Юсупов вместо истории об убийстве Г.Е. Распутина упорно рассказывал «легенду» об убитой в саду его дворца собаке, можно понять, что Николаю Михайловичу он ничего не сказал и в этот день, поскольку тот заметил, что «весь его роман не выдерживает критики, и убийца – он».

Лишь после того, как утром 19 декабря был найден труп Г.Е. Распутина и Николай Михайлович, войдя в комнату, где находились князь Ф.Ф. Юсупов и великий князь Дмитрий Павлович, воскликнул: «Приветствую вас, господа убийцы!» – Юсупов «выложил всю правду»[516].

О высокой оценке Николаем Михайловичем сдержанности заговорщиков, раскрывших ему истину лишь на третий день, свидетельствуют и его телеграммы, направленные 19 декабря отцу князя Ф.Ф. Юсупова-младшего – князю Ф.Ф. Юсупову-старшему, который находился в то время в Кореизе в Крыму. «Спокоен, выдержан, на меня делает отличное впечатление»; «Феликс спокоен, вижу его часто», – писал великий князь о главном заговорщике[517].

Таким образом, Николай Михайлович не мог руководить показаниями участников убийства, поскольку узнал подробности лишь на третий день после совершения преступления.

Брат Николая Михайловича великий князь Александр Михайлович, проживающий в Киеве, судя по его воспоминаниям, узнал об убийстве Г.Е. Распутина ранее, чем об этом узнал в Петрограде сам Николай Михайлович: «17 декабря рано утром мой адъютант вошел в столовую с широкой улыбкой на лице: «Ваше Императорское Высочество, Распутин убит прошлой ночью в доме вашего зятя, князя Феликса Юсупова». Невольно мысли мои обратились к моей любимой дочери Ирине, которая проживала в Крыму с родителями мужа…» Скорее всего, Александр Михайлович путал дату известия об убийстве Г.Е. Распутина, так как 17 декабря утром о том, что убийца – князь Ф.Ф. Юсупов, не знали даже в столице. Первая реакция Александра Михайловича была радостной («радовался тому, что Распутина уже нет»), но и тревожной, поскольку в опасности был его близкий родственник, а косвенно – и его дочь. Более того, из записок следует, что он знал и о причастности к заговору великого князя Дмитрия Павловича («преступление, совершенное при участии двух ее [царствующей семьи. – Е.П., К.Б.] сочленов»). Тем не менее его адъютант удивился сдержанности великого князя, так как, по его словам, на улицах Киева царило ликование по случаю убийства «старца»[518].