более мелкие характерные признаки рулят – сплошь и рядом попадаются на улицах Эдема вполне себе респектабельные горожане – одетые все по-финикийски, подстриженные и причёсанные по-финикийски, ведущие себя как заправские финикийцы и говорящие по-финикийски правильно и без акцента – ну, если не считать некоторых отдельных местных жаргонных словечек, которые повсюду свои есть, но на морду лица они чингачгуки чингачгуками. И удивляться тут нечему – легко ли перевезти бабу и мелких детей через океан? Поэтому солидные семейные переселенцы были в меньшинстве, а преобладали холостые мужики, бравшие себе в жёны местных туземок и вовлекавшие волей-неволей в жизнь колонии ещё и туземную родню своих краснокожих супружниц. И продолжался этот процесс не одно столетие, так что наблюдаемый нами в Эдеме антропологический результат вполне закономерен. На непривычный, конечно, взгляд выглядит диковато, в какой-то мере даже шокирующее, но если въехать в расклад и вдуматься непредвзято, то – закономерен. По сравнению с этим «нормальные» чингачгуки, то бишь в набедренных повязках, в перьях и с каменными томагавками, выглядят куда естественнее. Ну, насчёт каменных томагавков – это я, конечно, просто ради стереотипной хохмы сказал. У этих эдешних красножопых томагавки не в ходу, а в ходу у них дубинки, да копья с дротиками – ага, с каменными или костяными наконечниками. Причём дубинку и дротики берут с собой на дело – на охоту или там на войну, а ради престижа с копьём разгуливают, дабы всем издали видно было, что это не хренота какая-нибудь, а великий воин шествовать изволит. К порядку они уже более-менее приучены, знают, что здесь им – не тут, и в городе особо не наглеют, но и их без повода задирать тоже не рекомендуется – во избежание…
Как раз когда мы храмовый двор покидали, одно такое расфуфыренное чудо в перьях весьма недовольным взглядом нас сопроводило. Судя по цацкам и весьма густой татуировке – не просто великий воин, а целый вождь, перед которым его соплеменники исключительно на цырлах ходят. При копье, естественно, как и его свита – кто ж великого человека требованием сдать оружие оскорбить посмеет? Впрочем, по этой же причине и нас в воротах храмовой ограды тоже никто даже не подумал разоружать. Не заведено тут такого порядка – не хрен дикарям привилегированность свою перед колонистами ощущать. Обезьяны – они же к подобным мелочам весьма чувствительны и далеко идущие выводы делать из них склонны. А в праздник Астарты их немало к храму стекается – ведь местные финикиянки в эти дни ДАЮТ, а священный обычай предков требует от них ещё и не кому попало дать, а чужеземцу, и хитрожопые дикари давно уж просекли фишку!
Колонисты, впрочем, местные – тоже не лыком шиты. Обычаи обычаями, но и жизнь есть жизнь. Это же финикийцы! Дать себя нагребать каким-то голопузым дикарям? Обойдутся! И в самом Карфагене, как я слыхал, обычай давно уж обходить наловчились. Обязана, скажем, благочестивая карфагенская девица эту свою девственность с помощью чужеземца какого-нибудь Астарте пожертвовать – ну так и что же ей теперь, имея вполне приличного жениха, перед каким-то бродягой-наёмником ноги раздвигать? Давно прошли те времена! Жених её выезжает на несколько дней в отдалённое загородное имение и уже оттуда прибывает в нужный день к храму – ага, в качестве эдакого условного чужеземца, а уж в какой части храмового сада они с невестой встретятся – это у них меж собой заранее давно условлено. Случаются, конечно, и накладки иногда, но редко, а уж у знатных людей и подавно – слуги на то есть, чтобы таких досадных накладок не допускать. Ну и золотая карфагенская молодёжь, само собой, случая перепихнуться со смазливой простолюдинкой – ага, исключительно во славу Астарты – тоже хрен упустит. Все практически к нужному дню «чужеземцами» оказываются, гы-гы! Всё то же самое и в Эдеме здешнем происходит. Тут даже хлеще! Ведь чем глуше захолустье, тем крепче в нём держатся давно устаревшие традиции! В принципе-то и замужние бабы один раз в год отдать дань Астарте по обычаю должны, но и в Карфагене, и в Гадесе, как и в большинстве прочих финикийских городов, дань эта давненько уже «монетизирована». Жертвует баба храму серебряный шекель, а уж передком ейным он в храмовом саду заработан или просто из кошелька вынут, жрецам-то не один ли хрен? Поэтому реально там только до замужества один раз передком богине и служат, да и то – норовят схитрожопить и не случайному встречному дать, а с кем заранее договорено, а уж в следующие-то разы только шлюхи отмороженные «натурой» Астарту чествуют, порядочные же откупаются. Но то – в высокоразвитых культурных центрах, а здесь – глухая заокеанская колония. Здесь, как и в древнюю старину, если что положено – вынь и положь. Точнее – задирай подол и раздвигай ноги. А замужняя, незамужняя – не гребёт. И предохраняться при этом, что самое интересное, не принято. Залетела – значит, такова была воля Астарты. Разве может быть нежелательной беременность, угодная самой богине? И приноравливаются местные эдемские финикийцы к священному обычаю своих предков, как могут, не смея ни отменить, ни модифицировать «как в метрополии». Мужья на несколько дней какие-то важные и неотложные дела за городом находят, чтоб свою же собственную жену в храмовом саду «снять», никому другому её не уступив, да и женихи таким же манером «очужеземливаются» на время, дабы собственным невестам никакую постороннюю сластолюбивую сволочь ублажать не пришлось. Особенно – эту туземную, давно фишку просёкшую и до тел молодых финикиянок весьма охочую. И ведь всякий раз находят эти гойкомитичи, кому впендюрить! Не все, конечно, только самые крутые, но уж эти-то – находят. Если баба вдруг бесхозной оказалась или там накладка какая-то у ейного мужика вышла, то это ведь в Эдеме абсолютно никого не гребёт – откупиться или каким иным образом от обязаловки уклониться у них не прокатит. Кому-то – один хрен обязана дать. В теории – вообще первому же мужику, кто её пожелал, и если ни с кем заранее не договорилась, то изволь дать татуированному чуду в перьях – ага, расслабься, красотка, и постарайся получить удовольствие.
Но тут ведь ещё и помимо симпатий с антипатиями – да даже и беременности нежеланной – немаловажная засада имеется. Сифилис тот же самый, о котором я Велтуру давеча талдычил. Среди чингачгуков этих пернатых он уже много столетий гуляет, и они отбор на устойчивость к нему пройти давно успели. Неустойчивые – вымерли на хрен, а