И всё-таки я тянул аэроплан вверх и вперёд. Внизу простучали несколько длинных очередей. Пули врезались в корпус. Жалили аэроплан, будто злобные осы. Он покачнулся. Вряд ли мне удастся долго держаться на крыле. Теперь надо не дать ему скапотировать. Посадка будет жёсткой, но во время войны бывало и хуже. Степь подо мной ровная, будто стол. Значит, сажать машину будет проще, чем на крошечный аэродром, затерянный в глухих лесах на границе между Империей и Нейстрией.
- Значит, вот оно как было, - снова снял бескозырку Гамаюн. Помял мощными пальцами. Водрузил обратно на стриженую голову. - Да уж... Вот чего я в толк не могу взять. Никакой шпион ничего подобного придумывать не станет. Слишком уж оно как-то, - он сделал неопределённый жест, - неправдоподобно.
- Другой истории у меня нет, - пожал плечами я. - Хотите, верьте - хотите, нет. Но дело было именно так.
- Ох и задал ты задачку, гражданин Готлинд!
Мне показалось, что сейчас Гамаюн театрально заломит руки и схватится за голову. Но нет. Страж Революции только сделал широкий шаг. Едва не ткнулся лбом в стену. Стукнул-таки по ней кулаком.
- Хватит бушевать, товарищ Гамаюн, - в камеру вошёл, как-то незаметно для меня, второй страж. Этот скорее напоминал баджейского офицера. В отлично сидящей форме, правда, без фуражки. В кожаной кобуре на поясе котсуолдский револьвер. В правой руке тонкая папка с несколькими листками сероватой бумаги. - Я тут на нашего арестанта собрал сведения. И они весьма любопытны.
В этот момент я понял, что никакого чудесного спасения не получилось. Та самая стенка, о которой столько толковали в Урде, стала очень близка ко мне.
Хотя всё, конечно, зависит от того, что именно за информация содержится в папке, которую держит в руках второй страж Революции. Но настроение у меня, всё равно, было весьма мрачное. Чудеса закончились. Начались тяжёлые и неприятные будни. И закончатся они, видимо, скоро. Пулей в лоб у пресловутой стенки.
- Значит так, гражданин Готлинд, - не представившийся страж Революции открыл свою папку. - Личность ваша установлена. Вы именно инспец Готлинд. Родом из Дилеанской империи. В начале этого года получили урдское гражданство. Для чего?
- Чтобы не попасть под призыв в армию Дилеанской империи, - честно ответил я, - и не отправиться снова на войну.
- Не хотели защищать родину? - быстро спросил страж.
- Так ведь и правильно, - не дал мне ответить Гамаюн. - Это война грабительская. И всякий сознательный человек не должен в ней участвовать.
Я решил, что отвечать мне теперь не обязательно. Несколько раздосадованный вмешательством товарища страж снова заглянул в папку.
- Работали хорошо. Отмечены руководством. Командованием усть-илимского гарнизона. Даже нашим управлением. Представлены к ордену Военных заслуг за действия при обороне маслозавода.
- Вот какой положительный человек выходит! - снова воскликнул Гамаюн.
- Возможно, возможно, - перевернул пару листков страж. - Но вот потом начинаются странности. Вот рапорт товарища Вышемира - нашего коллеги на Севере. Он пишет, что привлекает бывшего инспеца Готлинда к некой операции на засекреченном объекте. Мне, кстати, так и не удалось добиться никаких сведений об этом объекте, - заметил, оторвавшись от папки, страж, выжидательно поглядел на меня. Я только плечами пожал. - И после этого никаких сведений нет. Вообще. Как будто пропал бывший инспец Готлинд в небе над Севером. Вместе с товарищем Вышемиром и его особым отрядом. А теперь тот же самый бывший инспец Готлинд появляется здесь, на границе с Великой степью.
Пока он говорил, я пытался выстроить логичную и более-менее правдоподобную версию событий. Возможно, она убережёт меня от стенки. Я ведь, как ни крути, пусть и по принуждению, но совершил преступление против Народного государства, давшего мне приют и своё гражданство. При вторжении в совершенно секретный комплекс я расстрелял несколько десятков бойцов народной армии. Но все мои "логичные и правдоподобные" были полны дыр, в которые можно было протащить даже пресловутый суперлинкор "Вергельтунг".
И тут я вспомнил слова Гамаюна. Насчёт того, что никакой шпион не стал бы придумывать нечто столь невероятное, как то, о чём я рассказал.
Да в общем-то, что я теряю, в конце-то концов. И меня как будто прорвало. Я говорил правду. Про Вышерада, комплекс, имперского шпиона Вадхильда, наш налёт и побег. Про Вепра и его правую руку чудовищного Избыгнева. Полёт через весь Урд на "Носороге" до самого Баджея. Про чудовищные эксперименты над людьми при помощи психотропных веществ и планы Адмирала насчёт всего урдского народа. Не умолчал даже о ссоре с Вадхильдом и том, как я застрелил его.
- Ну ты и накрутил, бывший инспец Готлинд, - покачал головой Гамаюн. - И понятней не стало, что же с тобой теперь делать...
- Пока в камеру его надо вернуть, - заявил так и не представившийся страж. - Нам с тобой, товарищ Гамаюн, надо подумать.
- Много думать, - согласился с ним Гамаюн. - Очень много.
Меня вернули в камеру. На ночь выдали шинель - одеял тут не полагалось. Народармейцы, так называли рядовых бойцов народной армии, оказывающиеся здесь, имели при себе как раз шинель для этих целей. Спать на жёстких нарах было не слишком удобно. Тем более, что успел уже привыкнуть хоть к кое-какой, а постели, пусть и жёсткой. Но всё же не деревянные нары.
Подняли, правда. достаточно рано. Конвоир проводил меня в камеру для допроса. Там уже ждали оба стража Революции.
- Да ты не садись, - махнул мне Гамаюн. - Всё равно, отсюда поедем сейчас.
- Быть может, - осторожно произнёс я, - вы скажете, что мне предстоит?
- Служба, - ответил второй страж Революции. - Будете отрабатывать свои преступления перед Народным государством. Вы ведь неплохо знакомы с неким Брондом Брандом, не так ли?
- Верно, - кивнул я. Хотя, честно говоря, никогда не знал, что командор Китобоев оказывается из дворян. Но говорить об этом стражам я не стал.
- Он сейчас получил приют на урдско-имперской границе. В районе крепости Соловец. В горах его Китобои строят себе новое пристанище. Собственно, именно поэтому было решено отправить вас именно туда. Для связи, так сказать, с Брондом.
Мне это напомнило историю с моим наймом на то самое дело, итогом которого стал повод для новой войны. Только в этот раз выбора у меня не было. И монетку я не кидал. Хотя и в прошлый раз всё, в общем-то, решили за меня.
- Бронд ведь доверяет вам, не так ли? - поинтересовался так и не соизволивший представиться страж Революции.
- В той мере, - пожал плечами я, - в какой воздушный пират может доверять кому бы то ни было.
- Так ведь он же идейный! - встрепенулся Гамаюн. - Грабит только большие суда. Богатеев разных! А вот теперь за блицкриговских военных принялся.
Мы со стражем, имени которого я не знал, неожиданно друг для друга переглянулись. Обменялись понимающими взглядами. Всё-таки в некоторых вопросах товарищ Гамаюн был удивительно наивен. Но не спорить же с ним.
- За вами, гражданин Готлинд, - продолжал незнакомый страж Революции, - будет снова установлен гласный надзор. Вы будете обязаны являться в отдел Стражи Пролетарской революции крепости Соловец. Докладывать устно и письменно обо всех своих действиях. Особенно подробно, обо всём, что происходит в строящемся прибежище Китобоев.
Это мне было очень хорошо знакомо. На Севере всё начиналось точно так же. А чем закончится в этот раз - мне даже думать не хотелось.
- Да ты не беспокойся, гражданин Готлинд, - в обычной своей грубоватой манере успокоил меня Гамаюн. - Это только по спервоначалу. Потом вернёшь доверие Народного государства - и всё по-прежнему будет. Ты, главное, больше со шпионами, пусть бы и из самой империи, где ты раньше жил, они будут, дел не води. Помни, ты - гражданин нового Урда. А обо всей прежней своей жизни, в которой ты нам вредил - забудь.
- Постараюсь, - как я надеялся, скрыв иронию в голосе, ответил я.