- Ну что ж, пока будем считать - пропал без вести. Прямых доказательств, что он сам сдался в плен - у нас нет. Да и не верится в это. Скорее всего - погиб. Сейчас обстоятельства этого дела вряд ли возможно прояснить. Одни загадки... Может быть, Шажок поможет - поищет среди убитых на шоссе, или местных жителей поспрашивает.
"Почему генерал Еремин возложил операцию на меня, когда Малинова еще можно было легко найти? Ведь пропал он гораздо позднее, по времени несколько часов спустя... - думал Шапошников, - хотя нет, я же его в день прорыва не видел вообще, только накануне вечером... Что-то случилось такое, чего я не знаю...".
- А о генерале Еремине что известно? - спросил он Потехина.
- Тоже ничего толком не ясно. Штаб корпуса прорывался на рассвете, причем группами, как я понял. Кто-то видел Еремина бежавшим за своей машиной в группе командиров и бойцов, потом его видели уже раненым. Носилки с ним нес капитан Белкин, помначштаба полка Малых. Вчера прибыли два бойца, удрали из плена, прямо из колонны, так рассказывают, что видели капитана Белкина среди пленных. Вот и гадай тоже, что с ним могло случиться - погиб ли, в плену ли. Да-а, такая каша тут была - попробуй разберись. Так что ничего удивительного.
- Но человек же не иголка, тем более генерал, командир корпуса. Неужели никого в живых не осталось, кто бы видел его? А адъютант его где? Все же из штаба корпуса много командиров вышло.
- Может быть, и есть кто живой, наверняка его и видели во время прорыва, но установить все это очень трудно. Да и я-то поисками генерала не занимаюсь.
- Если не секрет, Николай, кого вы вчера ночью за Сож провожали, что Реутова убитым принесли, а сам Шажок в одних трусах вернулся?
- По большому секрету: "двойника" провожали за шоссе. Герой Советского Союза, а больше я и сам ничего не знаю. Будет работать где-то в штабе у немцев, и, видимо, в большом штабе.
- А вот такую вещь Шажок тебе рассказывал: на том месте, где должен был прорываться штаб корпуса, перед шоссе, они нашли брюки с лампасами, а убитых уже никого нет, кто-то похоронил. Одни машины разбитые стояли. Может быть, это нашего генерала и похоронили?
- А если с раненого генеральские брюки сняли? - возразил Потехин.
- А кому это надо? Немцам?
- Да мало ли кому... Вот и думай об этом, как хочешь.5
Главные силы 137-й стрелковой дивизии полковника Ивана Гришина за двое бесконечно длинных суток все же прорвались через Варшавское шоссе. По ночам еще выходили мелкие группы и одиночки, случалось, что и обозы других частей 13-й армии. В целом полковник Гришин был удовлетворен тем, как прошли бои за переход шоссе и переправу через Сож. Дивизия не столько понесла потерь, сколько была утомлена и расстроена. У соседей, как ему было известно, дела обстояли гораздо хуже. Хотя в целом управление 20-го стрелкового корпуса грамотно и твердо организовало прорыв. Если бы не потеря управления в последние сутки прорыва, не гибель генерала Еремина и многих работников штаба, а Гришин считал все же, что Еремин погиб, то положение корпуса могло быть довольно сносным.
У полковника Гришина из окружения вышли все семь стрелковых батальонов, что были у него до прорыва. Правда, батальоны не равноценные по численности. Вышли почти без потерь оба артполка, батальон связи, автомобильный батальон и тылы. Если учесть, через какой ад они прошли, то все можно считать нормальным. Но все же неприятно было узнать, что из разведывательного батальона дивизии капитана Соломина вышли всего несколько десятков человек, а всю технику батальон бросил перед шоссе. Всякий раз, когда Гришин вспоминал о разведбате и особенно о начальнике разведки майоре Зайцеве, у него портилось настроение и хотелось ругаться. - "Глаза и уши... Болтались где-то две недели войны..." Мало кто вышел, и, главная беда, потеряли почти всю материальную часть из отдельного противотанкового дивизиона. А сила была немалая: восемьсот человек, восемнадцать орудий, новые трактора. Командир дивизиона майор Маков не то погиб, не то попал в плен. Дивизион силы был немалой, а показать себя и поработать по-настоящему, в общем-то, и не пришлось: то большие потери от авиации на марше, то в арьергардных боях. Да и просто растеряли людей, когда бросали взводы и даже отдельные орудия то туда, то сюда, затыкая дыры.
Еще в первый день, когда управление дивизии вышло за Сож, полковник Гришин прежде всего поспешил выяснить обстановку в целом на фронте: неделю он не имел совершенно никаких сведений.
Вызвав командира отдельного батальона связи дивизии капитана Лукьянюка к себе в блиндаж, Гришин спросил:
- Как дела со связью, Федор Михайлович? Что у нас осталось?
- Плохо, товарищ полковник. Все осталось в машинах перед шоссе, а они большей частью сгорели. Хорошо еще, что людей вывели. Послал группу поискать за шоссе средства связи, может, что и уцелело - не вернулась.
- Пошли еще, немедленно. Без связи мы слепые, сам понимаешь. А тебе задача лично: съезди на фланги и подальше, узнай - какие там наши части стоят, кому подчиняются, какие у них задачи, вообще обстановку. Толкового командира пошли в Краснополье, пусть там все узнает. Возможно, там штаб армии или его представитель. И пусть выяснит: есть ли из Краснополья гражданская связь с Москвой.
И к концу суток после выхода из окружения полковник Гришин не имел сведений об обстановке на фронте, и, самое главное, связи с командованием и соседями. Штаба 20-го стрелкового корпуса фактически не существовало. Осталось всего несколько командиров и бойцов охраны. Да и что за корпус: 132-я стрелковая дивизия вышла западнее, связи с ней еще не было, только по звукам боя было слышно, что она пробилась за Сож, о 160-й стрелковой дивизии полковника Скугарева, которая должна была пробиваться восточнее, вообще никаких известий не было. Уцелело ли ее управление, остались ли какие-нибудь части - об этом можно было только гадать. Где штаб их 13-й армии или соседних, Гришин тоже пока не знал.
Капитан Лукьянюк, построив свой батальон, выслушал доклады командиров рот, еще раз молча прошел вдоль строя и сказал:
- Дивизия осталась без средств связи, товарищи. Да и нас немногим более половины. Но воевать надо. Никто ничего нам не даст, не надейтесь, будем все искать сами. Нужны добровольцы, сходить за шоссе и поискать в машинах, что осталось. Две минуты на размышления.
Строй замер, чуть качнувшись вперед.
- Добровольцы, четыре шага вперед.
Шагнул весь строй.
- Политрук Старостин, - подошел к одному из командиров Лукьянюк, возьмете на ваше усмотрение восемь человек и немедленно начать выполнять задачу. С пустыми руками не возвращаться!
Политрук Старостин, комсорг батальона, сдал документы комиссару батальона Ткачеву и на задание пошел прямо из строя. Его группа скрытно переправилась чрез Сож, прошла лесом и совсем недалеко от шоссе Старостин вдруг заметил группу наших артиллеристов, сидевших около замаскированного свежими ветками орудия. Он удивился встрече, потому что в этом месте пройти к Сожу было, в общем-то, просто и вряд ли артиллеристы этого не понимали.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});