Ни Шапошников, ни старший лейтенант госбезопасности Потехин, уполномоченный особого отдела полка, которому по долгу службы пришлось заниматься исчезновением полковника Малинова, так и не смогли составить четкой картины его действий в день прорыва.
- Что ты обо всем этом думаешь, Александр Васильевич, - спросил Потехин Шапошникова, когда они остались вдвоем.
- Есть несколько вариантов, - задумчиво ответил Шапошников, - сам знаешь. Может быть, погиб, а может быть, попал в плен. Не исключено, что и застрелился.
- А такого не допускаешь - сам сдался в плен.
- Ну, что ты... Согласен, что полковник Малинов все эти дни с момента вступления в бой был в удрученном состоянии, так и у всех нас настроение было - радоваться нечему. Повлияло на него, что отступаем, а неудачи не только у нас, но и на всех фронтах. Но чтобы бросить полк и сдаться в плен невозможно. Ты знаешь, конечно, что в империалистическую он был прапорщиком и попал к немцам в плен, так я помню из разговоров с ним, что больше всего он боится именно плена. Видимо, воспоминания у него были тяжелые.
- Знаю. До двадцать третьего года он жил в Германии. Я тут поспрашивал людей, которые видели Малинова в день его исчезновения... Но самое главное вот что: рассказывал это мне Лукьянюк, комбат связи. Перед прорывом командир корпуса задачу на прорыв ставил Малинову лично. На карту Малинова сам нанес всю обстановку в корпусе. Когда в начале прорыва Гришин приказал ему тянуть связь за Малиновым, он послал своего командира роты Никитаева, как начальника направления. Темнеет, скоро ночь, Никитаев тянет связь за Малиновым, а тот на броневике впереди, и вдруг Никитаев входит в связь, просит Лукьянюка к аппарату и докладывает, что полковник Малинов подъехал к шоссе, вылез из броневика, а к нему подошла группа немцев-автоматчиков, обезоружили и увели в лес. Но как он мог проехать мимо своих же позиций к шоссе, минуя передний край, не мог же заблудиться...
- А ты с Никитаевым говорил? Все же очевидец...
- Погиб он на следующий день, напоролся при переходе шоссе на автоматную очередь. И боец-водитель, который был с ним тогда, тоже. Прямых свидетелей этого случая теперь нет.
- Трудно поверить, что Малинов мог заехать к немцам умышленно. Никитаев не за спиной же стоял, а с какого-то расстояния наблюдал. Ну, сам подумай: какие у него причины сдаваться добровольно в плен: командир полка, коммунист, наконец, да и в плену побывал, с тех пор немцы лучше не стали, конечно.
- Это все я допускаю, что Никитаев мог трактовать увиденное не так, как было на самом деле.
- А с Тюкаевым ты говорил?
- Говорил. Из его рассказа поведение Малинова кажется все же странным. Такое у него впечатление осталось, что Малинов почему-то хотел остаться один. Но, самое интересное, есть и вторая версия его исчезновения.
- То есть? - удивился Шапошников.
- Разговаривал я с подполковником Цвиком из штаба корпуса, ты его знаешь. В первую ночь, когда только собирались прорываться, большая группа командиров, в том числе Цвик и Малинов, ходили к шоссе на рекогносцировку и их обстреляли автоматчики. Когда перестрелка кончилась, Малинова с ними уже не было. То ли убили, а наши его в темноте не нашли, то ли утащили немцы. Вот и гадай.
- Слушай, но не мог же он исчезнуть дважды!
- Вот именно. Детектив какой-то получается... Видел я капитана Малахова, ну, знаешь, приставил его Гришин к нам на помощь от своего штаба.. Так он рассказал, что днем перед прорывом он видел Малинова: сидит на пеньке, обхватил голову руками. Малахов доложил, что послан ему на помощь, а тот только отмахнулся: "А командуй ты сам...". У Малахова осталось впечатление, что надломлен он был, растерян перед прорывом.
Шапошников, слушая Потехина, вспомнил, как в то утро, еще на дальних подступах к шоссе, когда он ехали в машине с Малиновым и Васильчиковым, те о чем-то спорили. О чем был спор - Шапошников не мог вспомнить, он в это время дремал. Ночь была бессонной, а в дороге и совсем разморило. - "Но Васильчиков его за что-то все время ругал, стыдил и обещал, что если так будет продолжаться, то доложит, куда следует. За что ругал - не помню, заспал, но таким возбужденным Васильчикова я не помню...", - думал Шапошников.
- У меня за эти дни сложилось впечатление, что полковник Малинов от командования полком самоустранился, - продолжал Потехин, - Как его увижу ходит все время какой-то молчаливый, потерянный, всегда один.
- Ну, что потерянный и молчаливый, это еще ни о чем не говорит, возразил Шапошников, - Ответственность давит. Но все же доля истины в этом есть. Раньше я и сам никогда таким его не видел, да и представить в таком состоянии не мог. Скорей всего - повлияли на него наши неудачи. И ничего удивительного в этом нет, такое напряжение не каждому по плечу. Я вот тоже, бывает, еле на ногах стою от усталости. И, конечно, Малинов помнит ту войну и плен. Снова неудачи, да в каких масштабах... Все же та война началась для нас с наступления. Фронт к Смоленску в ту войну так близко не был. Но ведь по мирному времени это был очень хороший командир полка, умелый методист-воспитатель, уважали его заслуженно и командиры, и бойцы. Хотя, конечно, побаивались, так это и положено. Очень культурный, по характеру, по-моему - скорее мягкий даже...
- Странно... - перебил Потехин, - Капитан Лукъянюк давал совершенно противоположную оценку Малинову, как личности. Рассказывал, что года два назад из-за его грубости он даже попросил командование перевести его в другую часть. Да и полковник Гришин Малинова явно не любит, по-моему. Слышал от Смолина, что после первого боя Гришин сгоряча вообще пообещал Малинова пристрелить. Узнать бы вот за что...
- За потерю управления полком, наверное, - предположил Шапошников, - У нас же тогда батальон в мешок залез, еле вытащили. Да, я тоже слышал не один раз, как Малинов в ответ на приказы Гришина отпускает критические реплики. Не знаю, что с ним могло случиться, - продолжал Шапошников, - Мы с ним близки не были, только по службе. А так - попробуй узнай, что у него на душе. Ну, а Васильчиков что говорит?
- Ничего определенного, и что-то, кажется, недоговаривает. Боится быть субъективным, мне сказал. Видимо, все еще помнит тот случай с партбилетом. Помнишь - последнее партсобрание перед отъездом на фронт, когда у Васильчикова партбилет из стопы со стола пропал. Искали-искали, все вокруг перерыли, всех обыскали, а партбилет в кармане у Малинова оказался. Говорит, что случайно взял вместе со своим со стола. А, может быть, и не случайно. Без партбилета, сам понимаешь, комиссара не на фронт бы отправили, а сам знаешь куда. Лукъянюк тоже рассказал нечто подобное, как после одного из совещаний перед войной с участием Малинова пропало штатное расписание фроленковского полка. Я чувствую, что у Васильчикова с Малиновым отношения были натянутыми все время... Никаких мне своих соображений Васильчиков говорить не стал, давай, говорит, еще подождем. Может быть, он где-нибудь в лесу, перейти не может.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});