Но Бутс и Каллен уже втиснулись в купе.
Как только дверь за ними закрылась, они включили фонарики. Обезумев от внезапного потока света, помощник шерифа выхватил револьвер. Он был бы убит на месте, если бы Сэксон не стремился избежать кровопролития. Джон просто опустил дуло своего кольта на голову Уиллиса, и тот свалился на пол, как мешок.
Бутс подбежал к нему, бросив на ходу Сэксону:
— Я знаю, где ключи, босс!
Двое других охранников не могли помочь своему начальнику, так как Крестон и Каллен уже связывали им руки и ноги. Бутс быстро отыскал ключи. Поезд еще громыхал по туннелю, когда наручники, приковывавшие Пайка и Дела Брайана к их стражам, были отперты.
В следующую минуту поезд выехал из туннеля, и за окном тускло блеснули звезды. Стоп-кран заставил поезд остановиться, словно мустанга на упертых в землю ногах.
Спустя еще пару минут шестеро мужчин садились на лошадей, привязанных в кустах возле железнодорожного полотна. Направившись в сторону Блувотера, они слышали за спиной шумные протесты пассажиров, постепенно затихающие вдали.
Глава 29
На следующее утро, когда небо только едва порозовело, Мэри Уилсон открыла ворота и выпустила двух отцовских мустангов из корраля на маленькое пастбище позади дома. Закрыв ворота на засов, она увидела девушку, выехавшую верхом из леса. Поза ее показалась Мэри вызывающей, но, когда всадница подъехала ближе, она ощутила облегчение, узнав Молли. Они вместе учились в школе и были близкими подругами. Мэри казалось, что прошло совсем немного времени с тех пор, как они ходили в школу, держась за руки и глупо смеясь, как обычно смеются маленькие девочки, повинуясь внезапному обоюдному импульсу.
Впоследствии Молли шла по жизни с высоко поднятой головой и вела себя так же бесшабашно, как в те дни, когда дерзила учителю перед всем классом. Со временем они с Мэри прекратили встречаться — поведение Молли сделало это невозможным. Мэри смотрела на прежнюю подругу с радостью, но одновременно пытливо выискивала в ее внешности следы порочной жизни.
Следов этих было не так уж много. Возможно, губы девушки были слишком ярко накрашенными, лицо — слишком бледным, а взгляд — слишком напряженным, словно она ожидала какого-то подвоха. Спрыгнув с лошади с мальчишеским проворством, Молли остановилась снаружи ограды. Она была одета как ковбой, но в рубашке из превосходного шелка. На маленьком сомбреро поблескивал золотой ободок мексиканской работы, шпоры также были золотыми, а на рукоятке арапника сверкали рубины. На Молли потратили много денег. Мэри с горечью подумала, что вся ее одежда, которую она носила со дня рождения, не стоила столько, сколько теперешнее облачение ее школьной подруги.
— Входи, — пригласила ее Мэри.
— Твоя мама может меня увидеть, — запротестовала Молли. — Элизабет… миссис Уилсон наверняка взъерепенится, если заметит, что я зашла за ограду и болтаю с ее любимой дочкой!
В душе Мэри боролись гнев и сострадание, но последнее одержало верх. Она подошла ближе к изгороди и посмотрела в блестящие глаза Молли. От ее взгляда не ускользнули сердито раздувающиеся ноздри и напряженные морщинки в уголках глаз девушки.
Молли наблюдала за ней так же пристально.
— Ты еще по-прежнему ребенок, Мэри, — сказала она. — Однако ты, кажется, уже нашла себе мужчину.
— Ты имеешь в виду Джона Сэксона? — спросила Мэри.
— А сколько, по-твоему, здесь еще настоящих мужчин? — парировала Молли. — Я видела, как этот парень вчера гарцевал на улице, — мальчишки висли у него на шпорах, а толпа орала от восторга. С этой белой повязкой на голове он показался мне похожим на короля. Лучшего тебе не найти.
Мэри не ответила. Со вчерашнего утра она начала сомневаться, что Джон Сэксон все еще принадлежит ей. Сомнения усиливали и слова матери, которая, что ни говори, была очень разумной женщиной.
— Я видела, как Сэксон вошел в ваш дом, — продолжала Молли, — но видела, и как он оттуда вышел. Если бы мой парень вышел от меня таким шагом, словно собирался накинуть веревку на шею любимому бычку и потащить его на бойню, я бы забеспокоилась. А тебя это совсем не встревожило?
— Конечно встревожило, — неожиданно призналась Мэри.
— Черт возьми! — воскликнула Молли. — Так почему ты ничего не делаешь?
— Потому что я не знаю, что делать.
Молли презрительно фыркнула.
— А почему тебя это так интересует? — поинтересовалась Мэри.
— Скажи, кто для тебя Джон Сэксон, — просто городской герой или твой парень?
— Он мой… — начала Мэри, но тут же умолкла.
— Если твой, так почему ты не присматриваешь за ним? — упрекнула ее Молли. — Почему позволяешь ему выбегать из твоего дома так, будто ему там воздуха не хватает? Вокруг полно хорошеньких девушек, которые охотно его утешат.
Мэри с испугом посмотрела на подругу.
— Может, в один прекрасный день я окажусь среди них, — продолжала Молли, — раз уж ты вылетаешь из списка и освобождаешь мне дорогу.
— Почему ты так говоришь со мной, Молли?
— Потому что это мне не нравится. Мы с тобой были не разлей вода, и, возможно, я сумею тебе помочь. Ты его сильно любишь, Мэри?
— Очень сильно, — подтвердила та.
— Настолько сильно, что тебя не заботит, о чем будут шептаться люди, когда ты в воскресенье пойдешь в церковь?
Мэри промолчала.
— Могла бы ты бросить все, отказаться от семьи и пройти ради Джона огонь, воду и медные трубы? Могла бы ради него стерпеть, что все будут смеяться над тобой и показывать на тебя пальцем?
— Надеюсь, что могла бы, — тихо прошептала Мэри.
— От таких добропорядочных девиц, как ты, у меня мурашки по спине бегают! — вспыхнула Молли. — В вас столько же от женщины, сколько в портрете на стене в столовой! Вы можете заполучить мужчину благодаря хорошеньким мордашкам, но, когда вам это удается, позволяете ему сбежать при первой же ссоре. Именно так вышло бы и у тебя с твоим Джоном. Я права?
— Нет, — отрезала Мэри. — Думаю, я бы постаралась… быть женщиной, Молли.
— Погоди-ка. Джон любит тебя, верно? Он пожирает тебя глазами, когда ты входишь в комнату, а разговаривая с тобой, выглядит так, словно ест и пьет?
Будучи честной, Мэри подумала, прежде чем ответить.
— Да, — наконец твердо произнесла она.
— Тогда почему ты выставила его, когда он пришел тебя повидать?
— Я не… В то утро я была не права. Наговорила много глупостей и теперь об этом жалею.
— Надеюсь, — сердито буркнула Молли. — У меня есть настоящий мужчина, хотя я не могу похвастаться обручальным кольцом, но я значу для него не больше, чем еще одна хорошая лошадь или шикарный костюм. Твой парень любит тебя по-настоящему, и тебе не о чем беспокоиться, кроме фасона свадебного платья, а ты бросаешь его на произвол судьбы, как последняя дура!