Читать интересную книгу Приключения русского дебютанта - Гари Штейнгарт

— О, это заслуга Эстерхази, — сказал Сурок и свистнул волосатому мужичку, с угрюмым видом стоявшему в тени «рейндж-ровера».

Эстерхази, в черном кожаном пиджаке на голое тело, в кожаных штанах, заправленных в замшевые сапоги «Капизиос», помахал Владимиру пачкой «Кэмела», а Сурку показал большой палец.

— Да, венгры всегда впереди планеты всей, — вздохнул Сурок почти с завистью, тем самым поставив точку в дискуссии на интернациональную тему.

Процессия выехала на шоссе. Владимир высматривал первые говорящие приметы — флора, фауна, постройки — новой страны, в которую он попал. За постройками дело не стало: очень скоро они возникли по обе стороны шоссе. Жаль, их не предварили дорожным знаком «Ближайшие 100 развилок — детство Владимира»: бесконечные ряды облезлых жилых домов советской эпохи; там, где отвалилась штукатурка или стена пошла сырыми пятнами, ребенок с воображением узнавал разных животных и созвездия. В просветах между этими чудищами виднелись крошечные пустыри с горсткой песка и ржавыми качелями — на таких площадках Владимир иногда играл. Верно, это была Права, а не Ленинград, но скорбная череда таких домов тянулась от Таджикистана до Берлина, и не было от них спасения.

— Первый урок столованского языка, — сказал Костя. — Эти жилые коробки столованцы называют панеляками. Понятно почему? — Ответа не последовало, и Костя продолжил: — Потому что они как бы сложены из панелей.

— Нам столованский не нужен, — заметил Сурок. — Эти козлы отлично говорят по-русски.

— Если возникнут с ними проблемы, — сказал Гусев, — позвони мне и мы на них наедем, как в шестьдесят девятом. Я в то время был здесь, между прочим.

По меньшей мере еще минут десять они ехали мимо блочных жилых кварталов, изредка их сменяли закопченные саркофаги стареньких перегруженных электростанций или оруэлловские силуэты фабричных труб, едва различимые в клубах дыма, который они сами и извергали. Иногда на глаза попадалась строящаяся башня австрийского банка или старый склад, обновляемый под представительство немецкой автомобильной компании На расспросы Владимира в машине хором отвечали:

— Куда ни глянь, всюду деньги — только руку протянуть.

Панеляки наконец остались позади, но, когда уже замаячила туристическая Права с булыжными мостовыми, рассеченными серебряными извилинами трамвайных рельсов, процессия, к сожалению, свернула вправо и двинулась по песчаной дороге с редкими вкраплениями асфальта, напоминавшими автомобилистам о том, сколь цивилизованной бывает жизнь. В отдалении показался личный панеляк Сурка: несколько зданий стояли за оградой на вершине сыпучего холма, балконы походили на брустверы неприступной крепости социализма.

— Четыре здания, два построены в восемьдесят первом, два в восемьдесят третьем, — похвастался Сурок.

— Мы купили все это в восемьдесят девятом меньше чем за триста тысяч долларов, — добавил Костя.

Владимир попытался было запоминать эти цифры, вдруг пригодятся на каком-нибудь экзамене, и неожиданно понял, что устал.

На пятачке между домами замерли наготове несколько американских джипов и танк с дырой вместо дула.

— Ну вот и хорошо, — благодушно произнес Сурок — Нам с Гусевым надо отъехать в город, а Костя покажет тебе твою комнату. Завтра у нас то, что я называю бызнесменским обедом. Между прочим, это еженедельное мероприятие, на нем мы обсуждаем разные идеи, кое-что отмечаем для себя.

Гусев процедил «до свидания», и моторизованная армада приступила к выполнению сложного маневра: развернуться в сторону золотой Правы, не врезавшись при этом в танк. Костя же, насвистывая «Калинку», повел Владимира к входу в здание, обозначенное без лишних затей как № 2.

В холле было тесно. Под одинокой голой лампочкой толклись, источая густой запах пота, десятка два парней с оружием наперевес, на полу валялись пустые бутылки и игральные карты, и над всем этим сонно жужжали толстые, одуревшие от сытости мухи.

— Знакомьтесь, Владимир, уважаемый молодой человек, — объявил Костя.

Владимир отвесил легкий поклон, как и подобает уважаемому молодому человеку. Затем повернулся в одну сторону, в другую, чтобы никого не упустить, и произнес по-русски:

— Добрый день.

Рыжебородый человек неопределенного возраста, весь обклеенный детскими светящимися пластырями, поднял свой «Калашников» и пробормотал ответное приветствие. Он, очевидно, высказался за всех.

— Лучшие люди Гусева, — сообщил Костя, когда они повернули в коридор. — Все служили в войсках МВД СССР Не советую наступать им на любимую мозоль. И не спрашивай меня, а уж тем более Гусева, зачем они нам нужны.

Коридор закончился приоткрытой дверью, над которой жирной автомобильной смазкой было выведено-. КАЗИНО. Из помещения за дверью доносилась песня «Дайер Стрейтс» — «Деньги из воздуха».

— Отремонтировать, конечно, надо, — заметил Костя, предупреждая недоумение гостя, — но заведение все еще прибыльное.

Казино было размером со спортивный зал в научно-математической школе, где учился Владимир, и имело такое же отношение к азартным играм, как школьный спортзал к спорту. Вокруг складных столиков лепились кучками светловолосые девушки; дымя сигаретами, они изо всех сил пытались выглядеть роковыми в резком свете галогеновых ламп. «Дайер Стрейтс» пели: «Деньги бери из воздуха, а девок задарма». Только не в этом шикарном месте.

— Добрый день, — галантно произнес Владимир, хотя и не был уверен в том, что день за безоконным мраком казино еще не превратился в вечер. Ответом ему была фронтальная масса нефильтрованного дыма, выдохнутого девушкой с кожей цвета зеленого лука и столь тщедушного вида, что, возможно, она и сама бы взлетела вслед за дымом, если бы не накладные плечи, придавившие ее к полу.

— Это Владимир, — сказал Костя. — Он приехал к нам, чтобы проворачивать дела с американцами.

Девушки немедленно вышли из ступора, подтянулись и скрестили ноги. Послышалось хихиканье и многократно повторенное слово «американец». Гюрза с плечиками с трудом поднялась со стула и, опираясь на столик, чтобы не упасть, представилась по-английски:

— Я — Лидия, вожу «форд-эскорт».

Остальные нашли ее высказывание чрезвычайно остроумным и зааплодировали. Владимир собрался было произнести несколько ободряющих слов, но Костя взял его под руку и вывел из казино со словами:

— Ты, наверное, устал с дороги.

Они поднялись на два марша по лестнице, провонявшей говяжьей тушенкой и крахмалом — ароматами русского семейного быта, — и вошли в ярко освещенный коридор с несколькими дверями в ряд.

— Твоя номер двадцать три. — Костя на манер хозяина дешевой гостиницы крутил на пальце связку ключей. Войдя в квартиру, он сделал широкий жест рукой: — Это большая комната.

В комнате было не повернуться, оливковый шведский диван, громоздкий телевизор и чемодан Владимира, вскрытый и обысканный, заняли все пространство. Ксерокопии статей об американской общине в Праве, которыми Владимир запасся на всякий случай, были разбросаны по полу; бутылка шампуня булькала под диваном, по полу змеился зеленый ручеек. Ох уж эти любопытные русские. Как приятно вернуться в страну абсолютной прозрачности.

Следующая остановка — спальня с удобной широкой кроватью, — продолжал обход Костя. Кроме кровати в спальне имелся простенький гардероб, а окно выходило на фабричные трубы, заменявшие горизонт. — Еще есть прекрасно оборудованная кухня и маленькая комната для работы и обдумывания всяких важных мыслей.

Владимир заглянул во встроенный шкаф, где стоял письменный стол размером со школьную парту, а на нем — печатная машинка с русскими буквами.

— В Москве в такой квартире помещаются две семьи, — заметил Костя. — Есть хочешь?

— Нет, спасибо. В самолете…

— Может, выпьешь чего-нибудь?

— Нет, я бы лучше…

— Тогда спать.

Обняв гостя за плечи, Костя отвел его в спальню. Владимир уже и забыл, как легко русские входят в телесный контакт. Там, за океаном, на приемной родине, даже отец, бывший когда-то вась-вась с простыми колхозниками, приучился держать положенную в Америке дистанцию.

— Вот моя визитка, — сказал Костя. — Звони в любое время. Я здесь, чтобы охранять тебя.

Охранять?

Владимир устал с дороги, у него слипались глаза.

— Но разве мы все здесь не друзья-товарищи? — задал он вопрос, достойный актера, пробующегося на роль в советской версии «Улицы Сезам», но ответа не последовало.

— После бизнесменского обеда, — сказал Костя, — мы с тобой поедем осматривать Праву. У меня такое чувство, что ты оценишь красоту этого города. Наши люди не очень-то… Да что говорить! Завтра я зайду за тобой.

Распрощавшись с Костей, Владимир перерыл багаж в поисках бутылочки с миноксидилом. По милости Франчески, сурово предостерегавшей его от преждевременного облысения, он чуть ли не подсел на этот тоник для волос. Владимир направился в ванную, типовой санузел, украшенный клеенчатой занавеской с неестественно огромным павлином: огненный хохолок, слюнявый клюв — такой самец, наверное, кидается на все, что обладает хотя бы отдаленным сходством с пернатыми и яйценоскими.