Видела бы ты сейчас свое лицо, – сказал Касё, подперев голову рукой.
Я не могла выдавить из себя ни слова.
– Ну пока, – бросил он, взял поднос и ушел.
Я сидела, не находя в себе сил даже поднять голову и посмотреть ему вслед. Слезы стекали по щекам и капали на скатерть. Проходящие мимо студенты то и дело бросали любопытные взгляды в мою сторону.
Несколько дней я пролежала в кровати, укутавшись в одеяло. Я почти ничего не ела и так похудела, что стали торчать ребра. Как-то раз рано утром я пошла в душ и, сняв пижаму, увидела в темном отражении зеркала свое истощенное тело. На него было больно смотреть. Я легла на прохладный пол и, чувствуя под собой его твердую поверхность, закрыла глаза. Мне так требовалась надежда… и поддержка…
Была одна лекция, которую я ни за что не хотела пропускать. Я оделась и, когда стала собирать сумку, обнаружила в ней листовку, на которой был изображен ярко освещенный зал фотовыставки. Какое-то время я так и стояла, сжимая флаер в руке, не в силах пошевелиться.
До сих пор не могу понять, почему тогда решила поехать на выставку Гамона. Может, я надеялась узнать что-то, что смогла бы использовать против Касё? Или хотела использовать Гамона, чтобы завоевать расположение его брата? А может, я сделала это от безысходности. Не знаю. Единственное, что я могу сказать точно, в тот день мной двигали совсем не благородные мотивы.
Гамон написал мне на следующий же день после нашего знакомства, а через неделю мы пошли на свидание в парк Уэно. Было многолюдно, листва начала желтеть, над головами гуляющих раскинулось чистое осеннее небо. Гамон старался идти в моем темпе, не убегая вперед.
Когда мы, сидя на скамейке, пили кофе, подул холодный ветер. Он тут же снял с себя коричневый плотный шарф и протянул мне: «Вот, держи». Я с благодарностью взяла его и, обмотав вокруг шеи, сразу согрелась. Слушая, как Гамон увлеченно рассказывает про выставку, на которую он недавно ходил, я поняла, что этот мужчина начинает мне по-настоящему нравиться.
Гамон писал регулярно, примерно раз в два дня. Он часто приглашал меня на свидания: обычно мы шли в какой-нибудь ресторан, ужинали, выпивали по бокалу вина, а потом он провожал меня до ближайшей станции метро. Каждый раз, когда мы виделись, я чувствовала, что этому человеку можно доверять, но где-то в глубине души все равно таились сомнения. Что, если Гамон все знает и вместе с Касё придумывает, как причинить мне еще больше боли? Я так сильно накрутила себя, что уже на всех вокруг смотрела с подозрением. Но все равно каждый раз, когда Гамон звал меня на свидание, я, несмотря на сомнения, красилась, надевала туфли на высоком каблуке и платье, купленное на деньги, отложенные со скромной зарплаты.
Однажды у меня появилась возможность рассказать ему всю правду. Мы сидели в недорогом винном баре, ели кусиагэ[32] и весело болтали, как вдруг он спросил, в каком университете я учусь. Я не стала юлить и ответила как есть.
– О, надо же. Мой брат тоже там учится. Но фамилии у нас разные. Его зовут Касё Анно, он – студент юридического факультета. Может, ты его знаешь?
Я вздрогнула. Прокрутив в голове несколько вариантов ответа, я выбрала тот, который показался мне самым правдоподобным:
– Вроде да. Кажется, мы пересекались на каких-то парах. Но если и так, я не обратила внимания, у вас с ним ведь разные фамилии.
– Понятно. Он всегда в компании девушек. Может, и ты когда-нибудь с ним разговаривала?
– Кажется, было такое, пару раз… Странно получилось, да? Я сижу на свидании со старшим братом своего однокурсника. Он бы, наверное, удивился, если б узнал.
– Да, ты права. Конечно, я не буду обсуждать тебя с ним, просто не ожидал, такое забавное совпадение.
Гамону было так весело, как я могла рассказать ему всю правду? Тем вечером я перебрала с вином. Прощаясь с Гамоном, пришлось сделать вид, что все в порядке, но, как только мы разошлись, я побежала в туалет. Там меня вырвало.
Мы ехали в метро после очередного свидания, когда Гамон сказал, как будто неожиданно вспомнив:
– Кстати! Есть один фильм, его раньше уже показывали в кино, но я тогда не успел сходить. Сейчас он повторно выходит в прокат. Не хочешь посмотреть вместе?
– Что за фильм? – спросила я, держась за поручень.
– Называется «Прерванная жизнь». Я подумал, может, тебе будет интересно, ты же изучаешь психологию.
Я как-то видела афишу этого фильма перед кинотеатром около университета. Кажется, это была история про девушку, которая после неудачной попытки самоубийства попала в психиатрическую больницу.
– Да, давай сходим. Не знала, что тебе нравятся такие фильмы.
Гамон объяснил, что его знакомая, фотограф из Нью-Йорка, очень хвалила эту картину. Я кивнула и подумала про себя, что у такого человека, как Гамон, наверняка много друзей как мужчин, так и женщин. Меня это даже немного уязвило.
В тот день мы встретились перед кинотеатром в районе Икэбукуро. Я ждала, прислонившись к стене. На мне были белая трикотажная юбка с узором «гусиные лапки», черное пальто и ботинки. Из толпы вынырнул высокий мужчина:
– Юки, извини за опоздание. Ты, наверное, долго ждала? – спросил он, выдыхая облачка пара.
Я растерянно кивнула. На Гамоне не было привычных очков.
– Куда делись очки?
– Утром в прогнозе погоды сказали, что будет дождь, поэтому я надел линзы. Самому непривычно.
Впервые я смогла как следует рассмотреть его точеные черты лица. Без очков он оказался еще красивее. Только его взгляд остался таким же нежным, как прежде. Разглядывая его профиль, пока он покупал два билета на кассе, я вдруг сказала:
– Оказывается, у тебя карие глаза.
В ответ он застенчиво улыбнулся и, взяв сдачу, кивнул:
– Ага…
Со стаканчиками попкорна и имбирного эля мы уселись на заднем ряду, и вскоре начался фильм. Это было кино для молодых девушек. Оно погружало зрителей в подростковые годы, полные жгучей тревоги и одиночества. Главные героини – девочки, у каждой из которых своя душевная боль, они дружат, спорят, ругаются и постепенно взрослеют. Некоторым из них не суждено прожить долгую жизнь. Изображение на экране было нежным и трогательным, каждый крик, вырвавшийся из уст героинь, пробирал до мурашек. Мое собственное тело, до недавнего времени щуплое и изможденное, напоминало тела девушек из фильма, покрытые шрамами. Я не могла унять дрожь в теле и закрыла лицо руками. Гамон заметил это и обеспокоенно прошептал: «Все в порядке?» Я быстро ответила, что со мной все хорошо, и вышла из зала. Стоя в ярко освещенном вестибюле, я услышала шаги за спиной и обернулась.
– Прости, ты пригласил меня в кино, купил