Он был просто ребенком.
Что те парни на пляже хотели сделать с оружием, способным проделать большую дыру в цели с расстояния в полторы мили[125], оставалось только предполагать. Макс быстренько проинвентаризировал, что у него есть, и чего нет. Нет патронов для MP4, и он решил, что парни использовали все, чтобы расстреливать деревья. Нет огнепроводного шнура для динамита, но на дне ящика он нашел пять патронов полудюймового калибра.
После быстрой проверки пляжа он скользнул за борт лодки и, держа винтовку и патроны над головой, поплыл к «Доре Мэй». Кроме пятен света, просачивающегося через окна, внутри яхты было так же темно, как в могиле. Не помогало и то, что обстановку разграбили, и вещи валялись повсюду. Стекло захрустело под ботинками, когда мужчина направился в каюту. Потребовалось меньше минуты, чтобы найти то, что он искал. Макс запихнул с полдюжины презервативов в карман, затем открыл несколько упаковок и натянул тонкий латекс на винтовку. Он сложил пули в последний презерватив, привязал его к поясной петле, затем опять покинул яхту.
Уголок рта приподнялся в облегчении, когда он скользнул в океан и снова направился к катеру. Наконец-то он на знакомой территории. Дела определенно идут на лад. Дьявол, все, что ему нужно сделать, это похитить Крошку Карлайл из-под стула отключившегося наркокурьера, забрать Лолу и собаку на борт «порошкового судна» без ничего не подозревающих плохих парней с пляжа и свалить с Багам.
Проще простого.
Глава 10
Без костра на пляже Лола мало что могла разглядеть. Ее брови уже болели, но она отказывалась опустить бинокль. Макс ушел, по меньшей мере, час назад. Он находился где-то там, но она не увидела его даже мельком. Несколько раз девушка думала, что заметила его, но каждый раз увиденное оказывалось не чем иным, как волнами. Лола пристально вгляделась в пляж. Она не была в состоянии отыскать и Крошку, даже зная, где он.
Звуки музыки мариачи[126] доносились до Лолы так громко и четко, как будто на пляже играла настоящая группа. Она не была большой поклонницей мариачи, и отныне уверилась в том, что возненавидит ее. У нее в волосах грязь, руки покусали насекомые, и осталось только одно утешение – никто в нее не стреляет. Единственное, что дарило ей душевное спокойствие, – это то, что и в Макса никто не стреляет. Во всяком случае, пока.
Наконец ее руки сдались, и она опустила бинокль. Лола обернула вокруг ног пашмину, но гадкие насекомые, казалось, кусаются прямо через кашемир. Она устала, тело чесалось, и девушка чувствовала себя такой голодной, что готова была продать душу за кастрюлю макарон с сыром или огромный «Сникерс». Она прихлопнула москита, обедавшего на ее шее. Если Макс не поспешит, то она, без сомнения, не сможет ходить после такой кровопотери.
Даже простая мысль о нем – и на ее лице появляется улыбка. Нелогично. Это не имело смысла, но девушка предположила, что стокгольмский синдром сам по себе не имеет смысла. В творившемся беспорядке Макс был единственной постоянной. Единственной стабильной вещью. По-настоящему.
Несомненно, он казался очень настоящим, когда занялся с ней любовью. Прикосновение его рук и губ, невероятное ощущение его тела, соединяющегося с ее. Ни к одному из мужчин, которых она знала, мужчин, которых любила, она никогда не чувствовала такой привязанности, как к Максу.
Как будто ее мысли вызвали его из воздуха, мужчина внезапно появился рядом с ней. В руке он держал Крошку, и Лола подумала, что никогда не видела ничего настолько замечательного. Ей захотелось от души чмокнуть Макса в губы, а потом покрыть поцелуями все его тело. Пес извивался от волнения, Лола встала, но ладонь Макса на морде удерживала его от лая.
– Мне нужен скотч, – Макс говорил достаточно громко, чтобы быть услышанным. – Он в вещмешке. – Когда Лола его нашла, он велел ей оторвать кусок, который обернул вокруг пасти бедного пса.
Хотя Лола знала, что это необходимо, она все еще переживала из-за него.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
– Он сможет дышать?
– Да, мадам, – ответил Макс деловым тоном, вручая ей собаку. – Он просто не сможет гавкать.
Когда Крошка счесывал лапой липкую ленту, его тельце дрожало от волнения.
– Я уж думала, ты решил поселиться в Мексике, – отчитывала она его, прижимая собаку к груди.
– Колумбии, – поправил Макс. Он встал на колени у мешка, и впервые она заметила винтовку, привязанную к его спине. Серая бейсболка выглядывала из его заднего кармана. Лола не была уверена, но, похоже, что на ствол винтовки натянута какая-то резинка.
– Ты собираешься убить тех парней? – спросила она.
– У тебя с этим проблема? – Он вытащил два куска пенопласта и встал.
У нее? Другого-то пути нет.
– Нет, – ответила она, держа Крошку, пока Макс опять приматывал клейкой лентой пенопласт по бокам собаки. – Ты когда-нибудь убивал раньше?
Он не ответил, вместо этого задав вопрос:
– Как думаешь, ты сможешь плыть, без гипервентиляции или не производя ни звука?
Если это означало выбраться с острова, то она могла сделать все что угодно.
– Да.
– Отлично, потому что от этого зависит наше спасение. – Он опять встал на колени у вещмешка. Макс вытащил фонарь и карту, запихнув ее пашмину внутрь. Затем он наполнил мешок и ее сумочку несколькими большими обломками скалы.
– Что ты делаешь?
– Это отправится в голубую дыру[127]. Я не хочу оставлять ничего, что поможет нас идентифицировать.
– Там моя зубная щетка. И она мне нужна.
– К утру у тебя будет новая.
Он не сказал, что к утру она может с таким же успехом оказаться мертвой.
– И мне нужен мой бумажник. Это Фенди[128]. – Его раздраженное мычание подсказало ей, что он об этом думает. – Хорошо, но мне нужна моя «Америкэн экспресс»[129].
Он вытащил наличку, которую она держала в бумажнике, но ни одной кредитной карты. Свободной рукой она запихнула деньги в лифчик.
Одним плавным движением Макс встал и запихнул фонарь и карту под одну руку. Потом потянулся к заднему карману и вытащил что-то квадратное. Лунный свет заблестел на серебристой фольге, и Лола подумала, что это похоже на одну из тех мятных шоколадок, которые оставляла на ее подушке щедрая обслуга номеров, когда она требовала вечерней уборки в номере[130].
– Это мятная шоколадка?
– Это презерватив.
Несколько молчаливых мгновений она пристально смотрела на него сквозь темноту. Должно быть, он шутит.
– Кажется, ты говорил, что тебе они слишком маленькие.
Макс поднял голову и их взгляды встретились.
– Они не для меня. – На долю секунды Лоле показалось, что она увидела, как приподнялся уголок его губ, но уверенности не было. – Возьми это, – проинструктировал он, подталкивая к ней фонарь. Как только она взяла его свободной рукой, Макс разорвал упаковку с презервативом, растянул латекс и раскатал его по фонарю. Закончив, он привязал конец к петле ремня на поясе. – Я хочу, чтобы ты шла прямо позади меня, не издавая ни звука. – Он свернул карту и тоже надел на нее тонкий презерватив. – Ты, я и твоя псина собираемся доплыть вон до той лодки, проскользнуть на борт, и валить отсюда. – Он привязал карту к петле ремня на поясе. – Когда я говорю тебе сделать что-то, значит, я хочу, чтобы ты это сделала. Не думай. Просто делай. Прямо сейчас я хочу, чтобы ты сказала «Окей, Макс».
Лола не служила в армии. Лола не привыкла подчиняться приказам. Но она доверила ему свою жизнь и жизнь Крошки.
– Окей, Макс.
Он положил руки на бедра и оглядел ее сверху донизу.
– Ты похожа на сияющий маяк.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
– Что мне делать?
– Я позабочусь об этом через минуту. Прямо сейчас нам нужно пробежаться по плану ОП.
– Плану ОП?
– План ОПерации, – объяснил он. – Как только мы окажемся на борту катера, я займу позицию сзади, и когда я скажу тебе, ты запустишь двигатели.
– Я?
– Ты когда-нибудь управляла катером?
– Нет, но однажды я водила мотоцикл.