— Моего отца звали Владимир, — выдыхает она и я растерянно выпускаю ее лицо из своих рук.
— Как? — переспрашиваю.
— Владимир. Брат Виктора. Твой отец, Мэт.
И вот теперь повисает такая давящая тишина, что мне кажется, еще чуть-чуть и я не выдержу.
— Бред, — шепчу, не веря.
— Не бред, Мэт. Это правда. Вот, смотри, — и она достает из сумочки что-то и протягивает мне. — Ирина отдала мне сегодня. Это единственная фотография моего отца.
Я беру, но смотрю на фото не сразу. Собираюсь с силами. Я уже как будто знаю, что там увижу. Знаю.
И это оказывается правдой.
С пожелтевшей фотографии на меня смотрит мой же отец. Только молодой. Сколько ему тут? Лет двадцать, не больше?
— Подожди, — мотаю головой, — но Виктор говорил, что он твой отец. Виктор.
— Мне тоже, Мэт, мне тоже. И я не понимаю, зачем. Наверное, я так и думала бы, если Ирина не решила бы все рассказать после этого вот случая.
— Все? — хмурюсь, ожидая услышать еще что-то.
— Да, Мэт. Есть еще кое-что. Мама с Владимиром хотели пожениться. Ну тогда еще, когда она была только беременна мной. Готовились. Но не успели. Ваша семья решила переехать в другую страну. Владимир обещал приехать за ней, когда там устроиться. И она даже готовила документы. Но вместо него приехал Виктор. Он увидел живот у мамы и велел ей сделать аборт. Рассказал, что Владимир уже женился там и не признает ребенка. И помогать не будет. Виктор очень настаивал на аборте. И даже чуть ли сам не отвез ее в клинику. Помешала Ирина. Напоследок он сказал, чтобы мама забыла об их семье. Что она больше никогда не увидит его брата. Ну и все в таком духе.
Я стою, слушаю Лину и чувствую, как желваки ходят от злости.
Виктор?!
— Не понимаю, — произносит Лина. — Зачем? И сейчас, почему Виктор сказал, что отец мне? Мэт, ты понимаешь хоть что-нибудь? Объясни мне.
— Если бы я сам знал, Лина. Главное, что ты мне все это рассказала. Теперь мы вместе будем искать ответы.
Я смотрю на нее, стоя в шаге. Почему, если все так, как она рассказала, меня так тянет к ней? Откуда это непреодолимое желание обнять и прижать к себе?
— Не смотри на меня так, Мэт, — тихо шепчет она, опуская взгляд и обнимая себя.
Ей тоже тяжело. Я вижу.
— Лина, но это же ничего не меняет. Понимаешь? — шагаю к ней. — У нас есть сын. И мы… мы хотим быть друг с другом. Разве нет?
— Это неправильно, Мэт. Неправильно. Если с тем, что Виктор мой отец, я еще как-то могла смириться, то сейчас… Нет. Не надо, — пытается вывернуться из моих рук. — Не надо, Мэт.
А я не могу сдержаться, когда она вот так рядом со мной.
Сильнее сжимаю в своих объятиях. И целую. Хотя бы в затылок.
Моя.
Она ведь все равно моя.
— Я пойду к Дане, — тихо произносит Лина.
— Да, конечно, — отпускаю ее, смотрю в след.
Я не знаю, что делать. Голова плохо соображает сейчас. Но знаю точно одно — я не отдам ее никому. Если она не будет со мной, то и ни с кем другим не будет.
Не знаю, что можно сделать в этой ситуации.
На следующий день мы уезжаем из дома Виктора. Я не хочу оставаться в нем. Отвожу Лину и Даню к себе.
— Сидите тут, — говорю Лине. — Мне надо кое-что решить. А вы не должны выходить из дома без меня. Это понятно?
— Да, — отвечает тихо.
Я перевожу взгляд на Даню. Он сидит и ковыряет ложкой кашу в тарелке.
Я не знаю, как и когда скажу ему правду. Как он отреагирует? Наверное, будь он постарше, было бы легче.
Ладно, это все потом. Главное, что и он, и Лина со мной.
Я еду в офис. К Виктору, по словам лечащего врача, пока нельзя. Хотя у меня к нему столько вопросов!
В кабинете быстро просматриваю бумаги. Я не собираюсь задерживаться. Надо бы еще к следователю заехать. Я так и не знаю, при каких обстоятельствах получил повреждения Виктор.
Листаю документы и понимаю, что ищу лишь повод, чтобы не думать о том, что Лина…
Дверь в кабинет вдруг резко открывается. Без стука. И в комнату входит Стелла.
— Здравствуй, Мэт, — приторно улыбается. У меня внутри аж все воротит от ее мимики. И как я раньше мог спокойно воспринимать ее?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Зачем пришла? — возвращаюсь к бумагам.
— Поздравить. С обретением сестренки. Правда. Это же так здорово, найти еще одного родственника!
Медленно поднимаю на нее взгляд.
— Откуда ты знаешь?
— Я все знаю, Мэт, — все та же улыбка. — Все. Клинику уже выбрали?
— Для чего? — хмурюсь я.
— Для отродья вашего, — лицо становится злым.
Сука.
— Заткнись, — шиплю я и встаю. — Заткнись.
— А тебе сестра не рассказала еще? — она не останавливается. — У пацана целый букет болячек. Ну, это и логично. Так ведь?
— Что за херню ты несешь?
— Это правда, Мэт. Я же говорила, что все знаю. Но не переживай, я рожу тебе здоровенького наследника, — гладит себя по животу. Мой взгляд опускается туда.
— Пошла вон, — цежу я. — Убирайся.
— Только мой сын будет иметь право на наследство! — зло рычит она. — Мой! Дед никогда не примет твоего вы…
Договорить ей не даю, закрывая рот ладонью. Сильнее зажимаю его.
— Убирайся прочь, — шиплю ей прямо в лицо. — Иначе я за себя не ручаюсь. Вон!
Чуть толкаю ее к двери.
В глазах Стеллы, наконец-то, появляется страх.
Но я и правда сейчас готов ударить ее. И это плохо. Я никогда не поднимал руку на женщину. Но сейчас… сейчас я готов это сделать.
Она быстро уходит, не оглядываясь. Я возвращаюсь за стол и пытаюсь успокоиться.
В чувство меня приводит телефонный звонок. Это следователь. Он просит приехать по делу Виктора.
Я и забыл за всеми этими разборками.
Бросаю все и еду.
— Я хотел спросить вас о местонахождении вашей родственницы, — говорит следователь после приветствия. — Мы нигде не можем найти ее.
— Какой родственницы? — я напрягаюсь.
— Стеллы Джонсон, — он смотрит в бумаги. — Она вам двоюродной сестрой приходится, так?
— Да. А в чем дело? Почему вы ее ищите? Что-то случилось?
— Опросить ее надо бы. А она… хм… скрывается, что ли? — испытующе смотрит на меня, как будто подозревая, что я прячу Стеллу.
— Я только сегодня ее видел, — говорю честно. — Она приходила… по одному вопросу.
— Так, — оживляется следователь. — И где она сейчас?
— Без понятия, — пожимаю плечами. — Мы поговорили и она ушла. А что случилось-то? Вы можете мне объяснить? Зачем она вам понадобилась?
— Вы знаете обстоятельства, при которых ваш дядя получил повреждения?
— Нет, — отвечаю.
Я ведь и правда так и не узнал, что же случилось. Совсем все упустил из виду с этим бабскими разборками.
— А что произошло? Я правда не в курсе.
— Ваш дядя упал с лошади во время поездки, — отвечает следователь.
Ну да, помню, у дяди хобби — верховая езда. Пару раз в неделю он точно катается на лошадях. Но все же было нормально всегда.
У дяди слишком большой опыт, чтобы вот так падать с лошади.
— А что случилось? Не понимаю. Что значит «упал с лошади»? Дядя слишком опытен для простого падения.
— Да? — следователь заглядывает мне в глаза. — Ну, похоже, что ему помогли. Крепление седла было ослаблено. Как будто специально кто-то слегка подрезал ремешки. Но этого оказалось достаточно.
Я задумываюсь.
— Странно…
— Очень.
— А Стелла при чем? Она вам зачем?
— Стелла Джонсон была с вашим дядей. Они вместе поехали кататься на лошадях.
А вот это новость для меня, учитывая, что Стелла никогда не разделяла это хобби Виктора.
— Катались вместе, но после падения Виктора ее никто не видел, — продолжает следователь. — Это вы тоже странным находите?
27. Мэт
Слова Стеллы не выходят у меня из головы. А что если мой сын и правда болен? Ведь это вполне вероятно. К тому же, он был в больнице столько времени. Не просто же так.
Похоже, мы еще не все обсудили с Линой. За всеми этими проблемами судьба и здоровье моего единственного сына отошли на второй план. Может, во мне совсем нет отцовских чувств? Пытаюсь копаться в себе, пока еду домой.