Провожу рукой по волосам.
— Что происходит, Лина? Ты спишь со мной, потом сбегаешь и в довершение я узнаю о том, что ты собираешься замуж за Алекса? Разве может моя Лина так поступать? Что происходит?
— Нет, Мэт, — произносит она и пытается обойти меня, но я хватаю ее за талию и прислоняю спиной к стене.
— Ты больше не сбежишь от меня, Лина, — говорю строго, наклоняясь к ней. — Я нашел тебя и больше не отпущу. Это правда?
— Что? — она поднимает на меня взгляд.
— Про Алекса. Ты хочешь выйти за него замуж?
— Не хочу, — тихо шепчет она.
Я облегченно выдыхаю — значит, все-таки, этот мудак врал мне. Но Лина рушит мою надежду.
— Не хочу, но выйду, — она опять отворачивается.
Беру ее за подбородок и поворачиваю к себе.
— Что ты сказала?! — чувствую, как злость заполняет меня. — Ты поэтому сбежала? Давай, признайся мне! Тебе нравится трахаться со мной, но ты понимаешь, что замуж за меня выйти не можешь и поэтому ради денег пойдешь за этого мудака?! Да?! Ты такая же меркантильная сука, как все?!
Она пытается мотать головой, но я еще сильнее стискиваю ее подбородок.
— Будешь бегать ко мне после замужества?! — я не могу остановиться. Ярость руководит мной. — Тебе же нравится!
И я начинаю задирать на ней платье.
— Нет, Мэт! Нет! — кричит Лина. — Перестань!
— Я буду делать это, когда захочу! И плевать мне на Алекса и твои планы! — моя рука уже на внутренней стороне ее бедра, идет вверх.
Я и правда хочу ее сейчас. Так остро, как не хотел прошлой ночью.
— Хватит, Мэт! Хватит! — Лина стучит меня по груди, пытается оттолкнуть, но это только еще больше подстегивает меня.
Я хочу доказать ей, что она моя.
— Ради денег за него замуж выходишь, да?! — рычу я, стаскивая с нее трусики. — Ради денег?!
И я бы взял ее. Прямо на балконе у стены. Вот так и взял бы. Мне осталось только расстегнуть ширинку.
Но тут Лина произносит фразу, от которой у меня наступает ступор и я забываю, что хотел только что сделать.
— Ради сына! — кричит она и я только сейчас замечаю слезы у нее на щеках.
Лина плачет.
— Ради сына! — повторяет она и сильнее толкает меня от себя.
Мне, наверное, послышалось. Какого сына?
Смотрю на Лину так, что она, похоже, без труда понимает, что я ничего не понимаю. И не верю услышанному.
— Повтори… — голос садится и я слышу хрип. — Что ты сказала только что?
Я сам отступаю от нее.
Лина быстро поправляет задранное платье и не смотрит мне в глаза. Смахивает слезы рукой.
Наконец, поднимает взгляд. Смотрит уверенно. Так, как будто решилась на что-то.
— Я сделаю это ради сына, Мэт, — четко проговаривает каждое слово, лишая меня надежды на то, что мне послышалось. — Я сделаю все ради него.
Я хмурюсь и опускаю взгляд.
— У тебя есть сын? — спрашиваю, опять глядя ей в глаза. — Сколько ему? Почему я ничего о нем не знаю?
— А ты интересовался моей жизнью, Мэт? — спрашивает Лина. — Разве тебе было это интересно? Алекс прав — я нужна была тебе для одного.
— Замолчи, — цежу я. — Не смей говорить о нем. Не смей верить ему. Сколько твоему сыну?
Слышу, как сердце в груди начинает биться все чаще и чаще. Я как будто чувствую приближение чего-то важного. Но чего, понять не могу. Отгоняю от себя ненужные домыслы.
Нет, Мэт. Вспомни слова врача. У тебя не может быть детей. Не может. Значит…
Сжимаю зубы.
— Сколько лет сыну? — повторяю вопрос.
— Неважно, Мэт. Это мой ребенок, — спокойно отвечает Лина.
Неужели и правда думает, что я так легко отстану от нее?
— У ребенка есть отец. Кто он? — я не собираюсь так легко отступать.
— Я не хочу об этом говорить, — отвечает Лина и обнимает себя. Отворачивается.
Значит, Стелла была права, когда говорила, что у Лины была связь с ее непосредственным начальником. Что после меня она легко легла под другого. И ребенок от него. Это все меняет.
— Где ребенок? Он здесь? — спрашиваю.
Лина мотает головой.
— Данила в больнице.
— Что с ним? Лина! Посмотри на меня! Виктор сказал, что вы в опасности.
Теперь я понимаю, кого он имел в виду, произнеся: «Лина и…»
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Где твой сын? В какой больнице? Что с ним?
После того, как я произношу слово «опасность», взгляд Лины, наконец, наполняется тревогой.
— Ты адрес знаешь? — спрашиваю я.
Кивает.
— Поехали!
— Но я… Виктор сказал…
— Потом расскажешь, Лина. Поехали! Мой дядя слов на ветер не бросает. Раз он сказал, что это опасно, то это так и есть.
И, не дожидаясь от нее ответа, я первым выхожу из комнаты. Слышу шаги — Лина идет за мной.
До больницы мы едем молча. Каждый из нас думает о своем. Я не знаю мысли Лины, могу лишь догадываться. Но мои мысли все теперь о ребенке Лины. Этот ребенок не может быть моим сыном. Не может.
Тогда получается, что она врала мне. Она врала мне все это время?
Тогда зачем я сейчас пытаюсь помочь ей? Ради дяди?
Бросаю на Лину незаметный взгляд, когда мы встаем на светофоре. Она сидит, отвернувшись к окну и закусив большой палец. По ее лицу я понимаю, что она погружена в свои мысли.
Как она могла врать мне? Хорошо, пусть это не мой ребенок.
Но почему она не сказала мне?
И Алекс… Почему?
Виктор тоже знал о ребенке. Кто еще? Не удивлюсь, если и Стелла знала.
В любом случае нам предстоит непростой разговор с Линой. Но сначала надо решить что-то с ее безопасностью и безопасностью ребенка.
Почему он в больнице? Он что? Больной?
Столько вопросов в голове.
Наконец, мы приезжаем к месту назначения. Я паркуюсь и помогаю Лине выйти из машины. Мы избегаем смотреть друг другу в глаза. Это угнетает. Но я не могу пересилить себя. Думаю, Лина тоже.
Ее уже знают тут.
Лина говорит, что хотела бы забрать сына, но врач мотает головой.
— Вы же знаете, что я не могу этого сделать. И знаете, почему, — он многозначительно смотрит на нее и она опускает взгляд.
— Лина, в чем дело? — спрашиваю я, но не успеваю услышать ответ. У меня звонит телефон.
Я выхожу в другую комнату. После разговора возвращаюсь к Лине.
— Ты ждешь меня здесь. С тобой останется мой человек. Лина, ты слышишь меня? — трогаю ее за плечо и она поднимает на меня взгляд. — Я приеду и мы поговорим. Ты с ребенком ждешь меня здесь. Мне надо отъехать.
Не дождавшись от нее ответа, звоню водителю и говорю ему остаться вместе с Линой. Он должен проследить не только, чтобы ей никто не причинил вреда (хотя я даже не знаю, кто ей может его причинить), но и чтобы сама Лина не надумала опять сбежать от меня.
После этого бросаю еще один взгляд на молчаливую Лину и уезжаю.
Мне позвонили из больницы. Виктор потребовал, немного придя в себя, чтобы я опять приехал к нему. И я понимаю, что это что-то важное.
Из одной больницы я приезжаю в другую. Дурдом какой-то. Там — больной ребенок, тут — Виктор.
— Пожалуйста, постарайтесь его не волновать, — просит меня доктор перед палатой Виктора. — Ваш дядя очень плох. Даже небольшое потрясение может вызвать необратимые последствия.
— Я понимаю.
— Если бы я не знал его лично, то никогда не согласился бы. Но я вижу, что это важно для него. Вы меня поняли?
Киваю и только после этого доктор открывает мне дверь в палату дяди.
— Мэт, подойди, — просит едва различимо он.
Иду к его кровати. Кладу руку на плечо.
— Мэт, — дядя произносит слова с большими паузами. Каждое слово нелегко дается ему. И я понимаю, что доктор был прав. Виктору совсем плохо. Неужели, конец? — Ты должен обещать мне, Мэт, — он берет меня за руку и тянет к себе. Пронзительно смотрит в глаза.
— Не волнуйся, Виктор, — пытаюсь его успокоить. — Все наладится. И ты поправишься.
— Нет, — слабо мотает головой. — Я чувствую смерть. Чувствую. Это лишнее. Не надо, не успокаивай меня. Сейчас важно другое.
Закрывает глаза и дает себе передышку. Я молча жду.