- Ну ладно. Но я же умру от любопытства!
- Дорогуша, и как ты жила до меня?
- Ой, не знаю... Наверное, очень скучно?
И обе рассмеялись.
Еще смех не замер, как Евтихия внезапно ушла в себя, и проговорила, глядя в сторону входа:
- Господи, как я тревожусь за брата и остальных...
- Ты сделала все, что могла, ответила ей пернатая подруга.
Но все равно беспокойство мучило девушку, еще и угрызения совести, что, думая об Алексиоре, забыла остальных, а поскольку теперь и душа, и жизнь у них была одна на двоих, значит и птицу.
Удивительное из них получилось создание. Обе от такого превращения приобрели многое, и многое потеряли. Девушка умерла как человек, и навсегда утратила возможность вернуться в человеческий облик, но зато обрела зрение и способность летать. А птица потеряла покой и сон (с птичьей точки зрения), зато получила возможность говорить и лучшую в мире подругу и собеседницу.
Они еще не знали об этом, но теперь, став единым целым, обрели долгую-долгую жизнь. И еще один чудесный дар Создателя - молодость. За удивительную доброту их, и за самоотверженность.
Такую вот голубку приютил у себя старый Морфос. А ведь он тоже приобрел от этого. Приобрел себе вроде как внученьку. Существо, которое он мог любить.
***
Сердце каждого нуждается в любви, чтобы быть счастливым, В том, чтобы его любили, но еще больше в том, чтобы любить самому. Не важно кто ты, человек, животное или дух, пока ты жив, одно дыхание жизни теплится в тебе, данное Создателем. Одна любовь делает живыми и счастливыми всех.
Если же нет ее - богатство, красота, сила, власть, само бессмертие... любые дары бессмысленны.
***
Утро Алексиора началось с грохота открываемой двери. Он тут же подскочил, ожидая любых неприятностей. Однако все было проще: ему принесли еду. Не какой-нибудь стражник, а сам тюремный смотритель. Какая ему честь, однако...
Тюремный смотритель плюхнул из котелка какой-то серо-бурой кашеобразной массы в оловянную миску и поставил ее на табурет, сверху положил ломоть хлеба. А потом вытащил из кармана и положил рядом оловянную ложку.
- Ешь, кериб.
Алексиор кивнул головой в знак благодарности и собирался дождаться, когда смотритель уйдет. Но тот видимо был настроен на общение.
- Ты, говорят, здорово кинжалом владеешь?
- Всякое говорят.
Юноша взял миску и присел на табурет, всем своим видом показывая, что сейчас будет кушать, и незачем ему мешать. Правда блюдо это не вызывало у него доверия. А смотритель, судя по всему, не собирался уходить, он прислонился к стене, скрестив руки на груди, и проговорил:
- Ешь, ты такого еще не пробовал, это белая чечевица.
Алексиор поднял на него взгляд, смотритель рассмеялся, очевидно, все мысли парня в этот момент отразились на его лице. Плюнув про себя на его присутствие, Алексиор все-таки зачерпнул ложкой немного сомнительной каши и положил в рот. Ммммм...!
- А вкусно!
- Ешь, а пока будешь кушать, ответишь мне на пару вопросов.
Бедный арестант чуть не подавился. Это же надо, допрос во время еды! А они тут изрядные шутники и извращенцы. Тем временем смотритель подождал с полминуты, а потом спросил:
- Как тебя зовут?
- Ароис, - пробубнил с набитым ртом Алексиор.
- Как ты смог отбиться от пятерых вооруженных мужчин, пустить им кровь, да еще прикончить одного из них?
- Черную кровь, - зло проговорил Алексиор, бросив ложку, - Если бы вас хотели пустить по кругу, вы бы тоже проявили чудеса храбрости.
- Тут ты прав. Однако ты убил горожанина. Не простого горожанина. И теперь, кериб Ароис, если я выпущу тебя отсюда, тебя быстро прирежут его родственники. Понимаешь?
- Они бандиты. Ограбили меня, напали первыми. Я только защищался.
- Да, это так. Но до тех пор, пока они не попались...
- Ясно, справедливости не найти нигде, - молодой человек снова уткнулся в тарелку, ожидая, что теперь-то смотритель уйдет.
Не ушел.
- Послушай, Ароис, как ты собираешься жить?
Нет, покушать ему точно не дадут.
- Вы же сами сказали, уважаемый, что не выпустите меня из тюрьмы.
- Да, но я не говорил, что буду кормить тебя даром.
Алексиор даже рот приоткрыл от удивления.
- Но вы же кормите арестованных преступников?
- Вот-вот, преступников. А ты вроде как преступником не являешься. Что будем делать?
Это какой-то нелепый сон. Нелепый!
Между тем, главный тюремщик смотрел на юношу так, словно уже знал ответ. Алексиор понял это, потому спросил:
- Что вы предлагаете?
- А у тебя просто талант вести деловые разговоры!
Молодой человек криво улыбнулся.
- Значит так... Ты мне отработаешь.
- Это я уже понял. И в чем будет заключаться моя работа.
Надо было видеть, смотритель просто расцвел.
- Для начала надо вычистить отхожие места.
Естественно! Разве найдется другая работа!
- Хорошо. Но вы будете платить мне за работу.
- Ай, молодец! - тюремщик пришел в восторг, парень был сообразителен и, по всему видно, любил торговаться, - Но сперва ты поработаешь за еду, а там видно будет.
- Один день я поработаю за еду. Но завтра вы заплатите мне.
- По рукам.
Алексиор хотел было вернуться к своей еде, как смотритель спросил:
- Послушай, ты красивый, у тебя волосы...
И осекся, наткнувшись на свирепый взгляд парня.
- Не подумай ничего, я просто хотел сказать, может тебе сбрить волосы? Чтобы...
- Нет. От моей прежней жизни у меня только они и остались. Я не стану их сбривать. Из принципа.
- Хорошо, кериб, как знаешь, - на сей раз тюремный смотритель собрался уходить.
- Постойте, мне нужна одежда.
- Одежда? - тот оживился, - Значит, два дня работаешь без денег. Один за еду, другой за одежду!
- Вы просто...! Хорошо.
- Отлично, молодой человек. Мы с тобой поладим, - он уже выходил из камеры, но обернулся и сказал, - Одежду тебе сейчас принесут и покажут, что надо убирать. Кстати, жить можешь здесь, в камере. Она все равно пустует. Цени мое благородство!
И вышел. Парень еле сдержался, чтобы не запустить в дверь миской.
Упырь! Жить можешь здесь! Цени мое благородство!
Но все-таки он был доволен. Пусть падать теперь ниже некуда, зато будет, откуда подниматься. И потом, как человек, смотритель Алексиору понравился.
Глава 25.
После дня казни, который государыня Охнельма провела, словно в каком-то угаре, она проспала всю ночь и следующие сутки. Проснулась со странным ощущением пустоты в голове. Долго лежала с закрытыми глазами, прислушиваясь к себе. Тело было в порядке, но все равно, как-то не так ощущалось. Царица никак не могла вспомнить, что делала вчера, беспокоило чувство, чего-то несделанного. А чего?
Так и не вспомнив, Онхельма решила встать. И кстати, где Вильмор? Куда он подевался! Пытаясь сообразить, почему она одна, царица дернула шнурок сонетки, вызывая прислугу. Вошла камеристка, вид какой-то затравленный, глаза на мокром месте. Государыня даже прониклась сочувствием, однако решила разобраться с прислугой после.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});