Люди толпились, кричали, махали руками и грозили друг другу, споря и доказывая свою правоту. Кто-то завизжал, видимо, какой-то женщине наступили на ногу или даже на руку. Габриэля кто-то неловко толкнул. Он даже не стал оглядываться, чтобы не задерживаться. Но его схватили за рукав. Это была немолодая женщина. Она вдруг уставилась на него, пытаясь заглянуть в лицо, и не отпускала его гиматий.
— Я тебя знаю! — вдруг заявила она во весь голос.
— О чём ты, женщина? Я не знаю тебя, отойди от меня, — пытался высвободиться Габриэль, подталкивая Мариам перед собой к выходу, опасаясь, как бы она не пострадала в давке.
— Ну как же? Я Саломия. Помнишь, ты шёл через Капернаум? Ты хотел пить, и я вынесла тебе воды? Мне тогда было всего тринадцать лет… А вот ты совсем не изменился, как я погляжу. Ну, совсем! Надо же! Разве такое возможно? Если только ты не…
— Ты ошиблась, женщина. Иди прочь, — настаивал Габриэль.
— О чём это она говорит? — не понимала Мариам.
— Пойдём скорее. Мало ли здесь умалишённых.
— Я не сумасшедшая! — закричала Саломия. — Помнишь, ты предрёк мне скорое счастье? Помнишь, что ты мне сказал, странник? А я помню. И я сделала, как ты сказал. Он был так похожь на тебя. И я решила, что это Божий знак. А теперь я презираема людьми. Это ты виноват…
— Всё ещё не понимаю, что она лопочет, — недоумевал Габриэль, обращаясь к Мариам.
— Ты околдовал меня! — истерично закричала Саломия, пытаясь привлечь к себе и к Габриэлю внимание толпы и храмовую стражу.
— Но я не знаю тебя, — и они с Мариам быстро начали продвигаться к выходу, подхваченные волной народа, оставив женщину застрявшей в толпе.
— Тебе срочно нужно промыть рану, — забеспокоилась Мариам, вспомнив о порезе на плече Габриэля.
— Не стоит так беспокоиться. Со мной всё будет в порядке. Это не первая моя рана. И, думаю, не последняя, — он приподнял рукав, оголив плечо, и показал место раны Мариам. — Видишь, всё в порядке. Рана не глубокая. Просто царапина.
Увидев то, что осталось от раны, Мариам была поражена и удивлена до онемения.
— Но… я же видела, как из раны текла кровь. Она пропитала твой плащ. И рана была велика! — она распахнула свои огромные прекрасные глаза в недоумении.
— Думаю, пришло время кое-что ещё рассказать тебе, дорогая.
* * *
Вечером они сидели в роще у костра, смотрели на звёздное небо. Габриэль не захотел рассказывать о себе в доме Мариам, чтобы её слуги не услышали их разговор и не узнали бы его тайну.
Мариам до сих пор находилась под впечатлением от рассказа. Она выглядела смущённой и растерянной.
— Мне трудно принять это в сердце своём. Так та женщина говорила о тебе правду?
— Да. Я теперь припоминаю её. Я встретил её давно, когда ей действительно было лет тринадцать.
— Но сейчас ей, наверное, около сорока или более того. Сколько же лет тебе?
— Много.
— Кто же ты? Ты ангел? Поэтому тебя зовут Габриэль? Ты архангел Габриил?
Он протестующе замахал руками.
— Стой-стой! Я не ангел. Я человек. Но немного не такой, как все.
— Ты сын Бога?
Габриэль помолчал, не зная, что ответить. Не хотелось лгать человеку, к которому он привязался и которому доверял.
— Это… длинная история.
— Не можешь открыться мне. Понимаю тебя. Но ты не бойся меня, я тебя не выдам. Но вот эта женщина выдать может. Она догадалась, что ты не такой, как окружающие тебя люди. Она это дала ясно понять. И теперь тебе грозит опасность. Помимо Кесаря у нас не должно быть иных богов. Если власти… или даже римляне прознают про тебя…
— Надеюсь, они не узнают.
— Но эта женщина может снова встретить тебя в городе… — настаивала Мариам.
— После праздника она уйдёт снова в свой город.
— Какой? Откуда она?
— Кажется, из Капернаума. А это далеко от Иерушалаима.
Мариам задумалась. И эта задумчивость её не была похожа на романтические грёзы. На её лице застыла тревога. Габриэль понял это. Он положил руку ей на плечо и заглянул ласково в её прекрасные миндалевидные глаза.
— Не стоит беспокоиться. Со мной не случится ничего ужасного. Вот увидишь.
— А мне ты когда-нибудь сможешь открыться до конца? Я достойна узнать твою тайну?
— Когда-нибудь да, — он погладил её по щеке, заправил за ухо выбившийся каштановый локон. — А пока просто доверься мне.
— Хорошо, мой милый, — улыбнулась она и прильнула к его плечу, удовлетворённо прикрыв глаза. Она полюбила лекаря Габриэля, даже не вдаваясь в тонкости его загадочной души. И он ей отвечал теми же тёплыми чувствами.
3
США. Нью-Йорк. 2000 год.
— Что за бред, Стив, ты снова притащил?! — возмутилась Келли, просматривая внушительный «труд» распечатанного на компьютере текста. — Тебе же издатель сказал, что это не пройдёт.
— Да что он понимает в литературе?! — вспылил небритый Стивен, опасливо посмотрев по сторонам.
За прозрачными стенами офиса его литературного агента Келли Миллер находилось как обычно много пёстрого народца, также жаждущего прославиться в веках своими гениальными произведениями.
— И всё же не испытывай его терпение, — участливо напомнила ему Келли.
— Но мне нужны деньги!
— Напиши о том, о чём он хочет.
— Что?! — лицо Стива исказила брезгливая гримаса. — Написать об истории собаководства? Ты издеваешься?
— Когда человеку действительно нужны деньги, он не привередничает, — саркастически заметила рыжеволосая красавица Келли.
— Литература — это талант, а не ремесло белодеревщика!
— Написать красиво можно о чём угодно.
— Я не настолько опустился в своей нужде, чтобы свой литературный талант не то чтобы продавать…а зарывать в грязь собачьего дерьма. Даже хотя бы из уважения к самой литературе.
— Как хочешь. Но издатель не возьмёт твою книгу. Для кого она? На какую аудиторию рассчитана? На шизофреников? Душевнобольных? Или фанатов Иисуса Христа? Этого добра уже больше чем предостаточно.
— Ты злая, Келли. И ты не веришь в Бога.
— Нет, я не злая. И в Бога я верю. Просто никто тебе не скажет правду в глаза.
— Ты мой благодетель?
— Считай, что так и есть. Я желаю тебе добра…
— Да пошла ты со своим добром! — вспылил снова Стив и, выхватив у неё из рук свою рукопись, с размаху подбросил её в воздух. Через секунду он хлопнул дверью, а офис тот час превратился в подобие хламовника перед грандиозным ремонтом с пархающими листами рукописи.
Стив с гордым видом прошествовал мимо кучки писак, также ожидавших своей участи.
— Стив, ну что…? — заискивающе и опасливо поинтересовался один из его коллег по перу.
— Да пошли они…! — резко вскинул он руку, будто отмахнулся от назойливой мухи и, больше ничего не говоря, как ветер выпорхнул из душного офиса на такую же душную улицу.
Июль в этом году выдался довольно жаркий.
На душе скребли кошки. Гнев и обида предательски душили его, нашёптывая на ухо, что лучше всего пойти в бар и заглянцевать душевную рану изрядной порцией виски. И Стив не стал сопротивляться голосу лучшего «друга».
Не далеко от издательства на соседней улице он свернул в бар «Старый город» и решил, что на сегодня день кончен. А может и не только на сегодня…
Через какое-то время Стив оказался на улице. Не сопротивляясь страстному желанию побывать в раю сладких сновидений, он прилёг на пакет с мусором за углом бара и задремал…
Вдруг кто-то пнул его в торчащие из-за угла ноги.
— Какого чёрта ты пинаешь меня, придурок? — прохрипело снизу лежащее в грязи существо.
— Прошу прощения за свою неловкость, — поспешил извиниться незнакомец. — Я задумался и не разглядел, что вы здесь отдыхаете, — искренне оправдывался он, изъясняясь странным для современного человека сленгом.
— Вот так всегда. Какой-нибудь делец так и норовит обидеть беззащитного интеллигента.
— Скажи, любезный, где можно найти место, где собираются литераторы?
— Ты сказал: любезный? Я что, лакей, по-твоему?! Что за высокомерность? Любезный… Тьфу!.. А зачем тебе понадобился наш брат? — покачиваясь, слегка приподнялся с асфальта чуть вменяемый Стив.
— У меня есть к ним дело, — ответил старик Неброэль.
— Какое ещё дело? И что, ко всем сразу? — недоумевал он, стараясь изо всех сил протрезветь, приподнимаясь на локте.
— Возможно не ко всем, а только к одному. У меня есть предложение, которое будет выгодно и мне, и тому, кто напишет рассказанную мною историю.
— Ты это серьёзно? — вдруг соскочил, но тут же обратно свалился незадачливый писатель.
— Вполне.
— Так зачем тебе искать кого-то ещё, если есть я, Стивен Кэрил?
— Ты литератор?
— О, да! Я самый что ни на есть «писака». Автор трёх романов. Вот только они так и не принесли мне всемирную славу… — криво усмехнулся Стивен. — А о чём твоя история?