шприце?
— Откуда я знаю? На каком шприце?
— На шприце, найденном рядом с Эрнандесом.
— Я даже не знал, что там нашли шприц.
— Нашли. Как ты подвесил Эрнандеса?
— Я его не подвешивал.
— Ты хотел подстроить улики против моего сына?
— Отстаньте от меня с вашим сыном. Чтоб он сдох, не знаю я никакого сына.
— Что за человек звонил мне, Болто?
— Спросите у своей секретарши.
— Если ты, вонючий сопляк…
— Я не знаю, о ком вы говорите.
— Кто-то позвонил мне и рассказал о моем сыне и о том шприце. Этот кто-то что-то задумал. Это тот самый парень, с которым ты играл в карты?
— Я не знаю того человека.
— Это он звонил мне?
— Не знаю, кто звонил.
— Тот самый, кто помог тебе убить Эрнандеса?
— Я никого не убивал.
— Ни Марию, ни старуху?
— Я никого не убивал.
— Ты убил полицейского, — выпалил Уиллис.
— Он умер? — спросил Коллинз.
— Это ты расскажи нам, парень.
” — Вы сказали мне, что кто-то стрелял в детектива, но что он умер, не говорили.
— Нет, не говорили.
— Ну, так как же я мог узнать о смерти этого проклятого детектива? Вы сказали, что в него стреляли, а не то, что его убили.
— Мы не говорили тебе и того, что он детектив, — сказал Бирнс.
— Что?
— Мы говорили о полицейском. Почему ты думаешь, что он именно детектив?
— Я не знаю, так показалось.
— Его зовут Стив Карелла, — сказал Уиллис. — Ты стрелял в него в пятницу, Коллинз, и он до сих пор между жизнью и смертью. Он сказал нам, что это ты стрелял в него. Почему бы тебе не рассказать всего остального, чтобы облегчить свою участь?
— Мне нечего рассказывать. Я чист. Если ваш полицейский умрет, никаких улик против меня у вас не будет. У меня нет пистолета, наркотиков вы тоже не нашли. Так что ничего вы мне не сделаете.
— Сделаем, парень, — сказал Хэвиленд. — Сейчас я из тебя все дерьмо выбью.
— Валяй. Посмотрим, что из этого выйдет. Я ни в чем не замешан. Ваш полицейский с ума сошел. Я не стрелял в него и никакого отношения к Эрнандесу не имею. А дружба с «Молодыми моряками»— это вроде бы не уголовное преступление?
— Нет, — сказал Уиллис, — а вот убийство, которое мы докажем, поскольку обнаружили на месте преступления следы твоей обуви, — это совсем другое дело.
— Какие следы?
— Которые мы нашли рядом с телом Кареллы, — солгал Уиллис. — Мы сравним их со всей обувью, которую найдем у тебя. Если они совпадут, то…
— Но мы стояли на камне! — закричал Коллинз.
Вот оно.
Он заморгал, понимая, что пути назад уже нет.
— Ладно, — сказал он, — я стрелял в него. Но только потому, что он пытался арестовать меня. А во всем остальном я никак не замешан. Не имею никакого отношения к убийству Эрнандеса и его сестры. А старухи я вообще никогда не видел.
— Кто убил их?
Коллинз немного помолчал.
— Дуглас Пэтт, — наконец вымолвил он.
Уиллис уже потянулся к своему плащу.
— Нет, — сказал Бирнс, — оставь его мне. Где он живет, Коллинз?
ГЛАВА XVI
На крыше было холодно, пожалуй, холоднее, чем где бы то ни было в городе. Ветер свистел между труб и пробирал до мозга костей. С крыши был виден почти весь город со всеми его огнями и мелкими тайнами.
Он постоял минуту, глядя поверх крыш и пытаясь понять, почему все пошло прахом. План казался таким хорошим, а вот на тебе — провалился. «Слишком много людей», — подумал он. Когда людей слишком много, дело не ладится.
Он вздохнул и повернулся спиной к колючему ветру, проникавшему сквозь все швы одежды и все оконные щели. Он чувствовал себя очень усталым и одиноким. С таким прекрасным планом можно было рассчитывать на лучшее. Понурившись, он поплелся к голубятне. Вынул ключ из кармана, отпер замок, повесил его снова на скобу. Голуби встрепенулись, захлопали крыльями, но вскоре успокоились.
Трубастую голубку он увидел сразу. .
Она лежала на полу голубятни, и он тотчас понял — умерла.
Он осторожно нагнулся, поднял птицу на вытянутых руках и посмотрел так, словно взгляд его мог возвратить ее к жизни.
Неожиданно все опротивело. Это и должно было закончиться жестокой, нелепой смертью его трубастой голубки.
Он продолжал держать ее на вытянутых руках. Руки теперь дрожали, и он не мог унять дрожь. Он вышел из голубятни с птицей в руках. Подошел к краю крыши и сел, опираясь спиной о трубу. Осторожно положил голубку возле ног, а затем, словно не зная, чем занять руки, поднял обломок кирпича и стал вертеть его в руках. Этим он и занимался, когда на крыше появился другой мужчина.
Мужчина огляделся и прямиком направился к сидящему человеку.
— Дуглас Пэтт? — спросил мужчина.
— Что вам угодно? — ответил сидящий.
Он посмотрел в глаза подошедшему. Суровые глаза. Мужчина стоял, чуть подавшись вперед против ветра и держа руки в карманах плаща.
— Я лейтенант Бирнс,*— сказал мужчина.
Они молча смотрели друг на друга. Пэтт даже не пытался встать. Он по-прежнему медленно вертел в руках обломок кирпича. Мертвая птица лежала у ног.
— Как ты добрался до меня? — спросил он наконец.
— Дикки Коллинз, — объяснил Бирнс.
— М-м-м, — сказал Пэтт. Ему уже было все равно. — Я так и думал, что он сломается, если вы доберетесь до него.
Пэтт покачал головой.
— Слишком много людей, — сказал он и бросил взгляд на птицу. Рука его крепче сжала кирпич.
— Чего ты хотел добиться, Пэтт?
— Я? — переспросил Пэтт и начал подниматься.
Бирнс двигался быстро, и к тому времени, как Пэтт встал на колени, на него уже смотрело дуло револьвера. Но Пэтт вроде бы и не замечал оружия. Он не отрывал взгляда от лежащей перед ним птицы.
— Я? Чего я хотел добиться? Хорошей жизни, лейтенант.
— Каким образом?
— Этот мальчишка, Болто… Ты ведь уже знаешь о Болто? Какая глупость! Странно это… но этот сопляк Болто пришел ко мне и говорит: «Как тебе нравится? Аннабелль говорит, что у него есть приятель-наркоман, отец которого командует детективами восемьдесят седьмого участка». Вот что рассказал мне Болто, лейтенант.
Бирнс внимательно следил за ним. Пэтт медленно поднял кирпич и так же медленно, почти нежно, опустил его на тельце мертвой птицы. Он поднимал и опускал кирпич снова и снова. Кирпич покрылся кровью и перьями. Казалось, что Пэтт не осознает, что делает
— Я вот что решил, лейтенант. Я решил, что заманю твоего сына в ловушку, достаточно серьезную, а потом приду к тебе, Лейтенант, и