Юле очень хотелось, чтобы так оно и было у этой мужественной молодой женщины. В первую очередь ей удалось победить себя, а победителей, как известно, не судят.
— Вы придумали имя сыну?
— Да. Я назвала его Александром, это значит — мужественный. Пусть имя придаст ему силы выстоять.
Так Максик превратился в Александра Воржецкого.
— Макс! Как я рада тебя слышать!
— Если толком объяснишь, как найти вашу келью, будешь рада меня видеть!
Ромкино кресло не только починили, но и колёса смазали. Аня протёрла никелированные ручки ветошью и покатила его "на родину". Обитатель бокса номер семь наблюдал за тем, как капает прозрачная жидкость из пузыря и устремляется вниз по катетеру в вену, чтобы слиться там с кровью. Кап-кап-кап… Медленно, необратимо и настойчиво. Длинные ресницы изредка вздрагивали, сбившись со счета и снова ловили каплю в сети зрачков.
— Не спишь?
— Нет.
Аня поправила ему простыню в ногах и присела на краешек кровати.
— Я кресло привезла…
— Вижу.
— Хочешь, потом поедем куда-нибудь?
Он не ответил. На сей раз очень трудно было его разговорить. Может быть, лекарства так действуют на психику? Ощущая неловкость, Аня решила посидеть ещё чуть-чуть и уйти. Её взгляд нашёл фотографии в рамках. На одной из них заразительно улыбались двое мальчишек. Светленький, постарше, обнимал за плечи малыша с черным ёжиком на голове. Другая фотка запечатлела ёжика-непоседу на руках у симпатичной женщины: он доверчиво прижался к её лицу круглой щекой и скорчил забавную рожицу. Наконец, последнее фото увековечило облик сурового мужчины, которого по всей вероятности трудно было чем-то застать врасплох. Он стоял вполоборота и целился прищуренными глазами в объектив. Внешне у мужчины было много общего с Ромкой: темные вьющиеся волосы, мелированные проседью, прямой тонкий нос с красиво очерченными ноздрями, волевой рот и широкий подбородок. Марк унаследовал лишь его овал лица и нос. Профиль любимого смягчала завуалированная мечтательность и нежность, присущая по большей части романтичным барышням. Он и улыбался, точно блаженный — расслабленно, едва приоткрыв влажные зовущие губы. Как хочется прижаться к нему крепко-крепко, ощутить тепло, раствориться в биении сердца!
Эротические фантазии помешали Ане сосредоточиться на какой-то мимолётной важной мысли. Стоп. Всё по порядку. Она перенеслась глазами с фотографий на Романа. Почему распластанный на постели юноша имел поразительное сходство с загадочной женщиной из прошлого? О кей, сумасшедший вывод, но вдруг он на самом деле её сын? Пусть так. Что дальше? Аня по привычке потерла виски и закусила нижнюю губу. "Я не могу быть в этом уверена, мне не с чем сравнить…" Вот оно, рядом. Тепло. Нет портрета предполагаемой матери. Скорей всего, она не учавствует в Ромкиной жизни. По странной аналогии в памяти всплыло лицо хмурой девочки Вари. "Нет, всё закономерно. Там — дабл-ситуация. Мать — ребёнок…" Две разные загадки, сцепившись звеньями в сознании девушки, искали общее решение. До сих пор Аня была уверена — среди Белозёрцевых нет бубновой дамы, а она, оказывается, находилась под самым носом! "О Боже!" — догадка обожгла голову и горячим потом пропитала затылок. Елена тоже мать, но только биологическая. Черный воронёнок семьи — Сабина Белозёрцева-Бестынцева, усыновлённая в младенчестве дедушкой и бабушкой, как и далёкая двоюродная бабка Варвара была копией своего малолетнего папаши.
"Всё гениальное просто, не так ли? — попеняла Аня сама себе. — Сабинка сейчас в том возрасте, в котором Эмма потеряла дочь. После смерти мужа она пошла работать, доверив Вареньку набожной бабульке. Затем вышла замуж, родила ребенка и процесс отторжения старшей девочки стал необратимым. Сабина может простить за Варю и помочь прабабке успокоить душу." Аня ощутила лёгкое прикосновение:
— Кто такая Сабина?
— Так, мысли вслух… — очнулась она. Ромка смотрел с сочувствием и кончиками пальцев гладил тыльную сторону её ладони:
— У тебя всё в порядке?
— Кажется, да. Сейчас мне срочно надо позвонить. Не знаешь, где здесь телефон?
— На вахте только больничный. У Андрвала городской, но он сегодня прийдёт после обеда.
Аня машинально переспросила, кто такой, этот Андрвал.
— Андрей Валентинович, наш главврач… Слушай, какой я дурак беспамятный! У меня же есть сотовый. Просто редко им пользуюсь.
— Нет, сотовый слишком дорогое удовольствие, — возразила она, но Ромка уже достал крошечный прямоугольник с тумбочки и положил ей на колени. Аня нервно надавила выпуклые резиновые кнопочки и решила говорить прямо в палате. Он деликатно отвернулся, но руки не выпустил.
— Аллё, Лена!
— Анька, где ты?
— Лена, слушай и не перебивай!
— Аня, я уезжаю домой, — Лена пыталась перекричать эхо в трубке. — Папа прислал за мной Макса, он на машине. Аня, ты меня слышишь? У Эммы приступ, все наши в больнице, Аня!!
Случилась беда, это самое главное, что удалось понять Анне из Ленкиной сумбурной речи. Но Лена успеет к бабушке, потому что с ней рядом Макс. И ещё потому, что Аня нашла выход, каким бы абсурдным он ни казался.
— Лена, где сейчас Сабина?
— Сабинка?! На даче у тёти Тани. А при чём тут…
— Замолкни и слушай, — оборвала Аня словесный поток. — Забирайте Сабину у Тани и летите в больницу с ней.
— Но, Анька, зачем? Это лишняя трата времени: на машине четыре часа до дома и полтора до дачи.
— Лена, это важно! Просто подведи девочку к кровати и всё. Больше ни от кого из вас ничего не требуется!
Трубка на том конце ответила внезапной тишиной.
— Ты… ты уверена? — до Лены дошёл смысл Аниных слов. — Я попробую…
Аня дала отбой, мысленно благословляя подругу. Тихонько сжала Ромкину ладонь:
— Надеюсь, это сработает.
Он замер, словно боясь дыханием помешать ей:
— Я тоже.
Он ворвался в квартиру бурным потоком воды из прохудившейся плотины — шумно, многоструйно, заполнив собой всё пространство вокруг: "Ангел! Неужели ты?"
Александра Воржецкого никто никогда не называл Саней или Шуриком. Мама звала его Сашей, отчим — полным именем, как, впрочем, и все окружающие взрослые: врачи, учителя и воспитатели в школе для детей с особыми потребностями. Ребята в группе дразнили Моржом. Кличка его не коробила — уже в раннем детстве он осознал свою ущербность и прощал таким же ущербным сверстникам желание казаться нормальными и выходки, по сути своей, безобидные. Ну подумаешь, Морж! Кто это придумал? Лёнька Фелькин. Пластинка вместо нёба мешала Лёньке выговорить "ворж", и получилось "морж" — абсолютно никаких параллелей с водоплавающим.