Читать интересную книгу В окружении Гитлера - Мариан Подковиньский

Упорное сопротивление и серьезные военные успехи разрозненной и плохо вооруженной польской армии, сопротивление и успехи, опрокинувшие первоначальные планы вермахта, породили героизм, который, как выяснилось после войны, был замечен также и врагом. Когда уже не стало ни Геббельса, ни гестапо, некоторые германские военачальники отважились сказать правду о «польской кампании».

В своих «Воспоминаниях солдата» генерал Гейнц Гудериан рассказывает о «так щедро оплаченных немецкой кровью» боях на реке Брде и в Тухольском лесу. Гудернан, не колеблясь, подтверждает, что во многих случаях немцы трусили и несли большие потери. Много нервов, по его словам, истрепал он тогда себе, чтобы «прекратить панику первых дней войны». Когда 2-я (моторизованная) дивизия доложила ночью Гудериану, что ей приходится отступать под ударами польской кавалерии, тот сначала лишился дара речи. «Я спросил командира дивизии, — пишет Гудериан, — слышал ли он когда-нибудь о том, чтобы померанские гренадеры удирали от неприятельской конницы. Тот сказал, что нет, и обещал удержать позиции. Я, однако, решил поехать на рассвете в эту дивизию. В пять утра я застал штаб дивизии все еще не знающим, что делать…»

Таких ситуаций, как следует из воспоминаний Гудериана, было немало. Поляки, к примеру, окружили дивизию генерала Бадера. Лишь бросив в бой новые подразделения, Гудериану с огромным трудом удалось спасти жизнь командиру дивизии. Гудериан сообщает также о существенных потерях немцев, особенно среди офицеров. Тогда погиб не только его адъютант, но и сыновья многих генералов, а также статс-секретаря в министерстве иностранных дел барона фон Вейцзекера. Гудериан разъясняет эту загадку. Офицеры личным примером стремились поднять в бой явно робевшие подразделения, которые «панически боялись поляков». Поляки, продолжает Гудериан, защищали мосты и блиндажи так яростно, что нередко и офицеры оказывались бессильны. Опыт «польской кампании» побудил Гудериана обратиться к Гитлеру с требованием поставить на танки лучшую броню и увеличить их основную мощь (более длинные стволы орудий и артиллерийские снаряды более тяжелого калибра).

Подобный же опыт накопил на польском фронте фельдмаршал Эрих фон Манштейн. В своей известной книге «Потерянные победы» этот человек, ходивший некогда в любимчиках Гитлера, пишет о боях под Кутно: «Такого мужества, которое проявили поляки, я не видел… Мы понесли серьезные потери… То было самое крупное сражение этой войны» (в Польше. — Ред.). Манштейн признает, что не раз польский штаб удивлял точностью операций и отыскивал выход из сложных ситуаций в случаях, когда поражение казалось неизбежным. Манштейн честно признает: когда такая огромная сила навалилась на Польшу, ничего больше сделать для ее защиты и нельзя было. Присутствуя при подписании капитуляции Варшавы, рассказывает Манштейн, он слышал, как один польский генерал произнес: «Колесо вертится…» И фон Манштейн в своих воспоминаниях комментирует: «Он был прав».

И еще один свидетель польского героизма. Генерал Адольф Хойзингер, бывший начальник оперативного отдела в главном командовании сухопутных армий, описывает в своей книге малоизвестную беседу Гитлера с командиром 30-й пехотной дивизии генералом фон Бризеном во время боев на реке Бзура (сражение это вошло в историю как битва под Кутно). Дивизия, которую поляки обошли с флангов, понесла тяжелые потери, 15 сентября Гитлер прибыл в штаб командующего армией и, недовольный тем, как развивались события на поле боя, потребовал к себе генерала фон Бризена. Тот явился с перевязанной рукой, уставший и удрученный всем пережитым на фронте.

Вот его доклад:

«Мой фюрер! Три дня назад, когда мы двигались на Восток, моя дивизия была внезапно атакована с флангов превосходящими силами противника… Каждое подразделение могло обороняться только там, где оно оказалось в момент атаки. Бой был по большей части очень тяжелым. Поляки атаковали волна за волной, не считаясь с собственными потерями. Некоторые подразделения моей дивизии оказались вынужденными отступить, однако в целом нам удалось ликвидировать прорыв. Все сражались хорошо, но потери тяжелые».

Гитлера это не успокоило. Он поручил взять на себя руководство боем под Кутно непосредственно генералу Рундштету и его начальнику штаба Майнштейну — лучшим своим стратегам. Десять дней тяжелейших боев понадобилось отборной дивизии вермахта, чтобы вынудить польских солдат отступить за Варшаву.

Такого рода нечаянную дань мужеству польского солдата отдали после войны и другие немецкие военачальники. Однако не все подобные оценки могут служить примером желания с большим опозданием сказать правду. За ними наверняка кроется стремление подчеркнуть собственное благородство или боевые заслуги.

Но для нас куда больший интерес, чем генеральское «сведение счетов», представляют настроения и впечатления рядовых солдат или низших офицеров вермахта во время «сентябрьской кампании». В конце концов, она ведь была боевым крещением для молодых людей, для которых пуля противника служила более реальным аргументом, нежели разносившаяся из мегафонов брехня Геббельса. Я говорю тут не о специальных частях, выдрессированных в духе СС или «гитлерюгенда», а об обычном солдате, который, правда, верил антипольской пропаганде, но, только вступив в кровопролитное противоборство с нами, оказывался лицом к лицу с действительностью, У нас не так много документов, которые передают настроения гитлеровских солдат на фронте в Польше. Появившиеся тогда в гитлеровской печати высказывания подкрашивались и причесывались в «сводках пропагандистских рот», если вообще не фальсифицировались или выдумывались от начала до конца корреспондентами. После 1945 года появилось немало книг и воспоминаний о войне, но написаны они были по большей части рукой побежденного солдата, да и к тому же не по горячим следам. Книги эти преследовали совершенно иную цель: сохранить для будущих поколений память о славе гитлеровского оружия. Но нам нет дела до фальсификаторов истории, нас интересуют рассказы очевидцев, умудренных опытом тяжелых боев.

Будучи в ФРГ, я напал на такой вот документ. В каждую годовщину гитлеровской агрессии против Польши я неизменно возвращаюсь к книге, вышедшей в Мюнхене в начале 1940 года. Она называется «Мы двинулись на Польшу» и представляет собой нечто вроде мемориального альбома, рассказывающего о боевых действиях VII армейского корпуса генерала фон Шоберта. В состав корпуса входили бадёнские (из Швабии), а также бранденбургская и мюнхенская дивизии. Боевой путь VII корпуса из группы армий «Юг» проходил из района Ополе до города Замосьц, а затем от словацкой границы через Пшемысль до самого Львова. Мемориальный альбом, в котором много фотографий и рисунков, а также воспоминаний рядовых солдат, был издан штабом VII корпуса по окончании военных действий в Польше и открывался написанным генералом фон Шобертом предисловием, завершавшимся такими словами:

«Не все, кто выступил вместе с нами, с нами и возвращаются домой. Многие, а часто лучшие, остались там. Они лежат в польской земле, сыновья подле могил своих отцов, могил времен великой войны».

Сначала в подразделениях царит радостное возбуждение. Но уже после первых перестрелок с поляками некоторые «горячие головы» поостыли, бахвальство как рукой сняло. Первые потери. Падают друзья. Первые березовые кресты с немецкими касками. Война открывает свое лицо. Это не стрельба в казармах по силуэтам. Здесь на каждом шагу подстерегает смерть. «Частенько лишь большие дороги и проселки в наших руках, — пишет один солдат, — а ступи шаг в сторону, тут затаился враг, и напоминает о себе смерть». Другой прибавляет: «Такая война, когда смерть дышит в затылок, начинает тяготить». Видно, дома говорили иное!

А война продолжается. Горят деревни и городки, полыхают Билгорай и Мехочин, из каждой избы, с каждого дерева стреляют, баденские дивизии приближаются к реке Сан. «И снова шагать и шагать! — жалуется летописец. — Ноги пухнут и кровоточат, легкие болят от жары, в горле сушь. Машины тонут в пыли, моторы глохнут. Много лошадей падает. Только человек еще держится, он выносливее машин и животных». Таких описаний немало в мемориальном альбоме VII корпуса. Хотя и непреднамеренно, они звучат как предвестие донесений и рассказов, которые мы читали много позднее, после Сталинграда. Как скажет о «польской кампании» другой летописец из бранденбургской дивизии, «в Польше оказывало сопротивление все: люди, животные, природа».

Альбом «Мы двинулись на Польшу» предназначался для тех, кто служил в корпусе, и для семей погибших как память о «польской кампании». Экземпляр, которым располагаю я, принадлежал офицеру СС, одному из ближайших сотрудников Гиммлера в Мюнхене Эвальду Райшенбеку. У него была высшая гитлеровская награда — «Орден крови» за участие в мюнхенском путче 1923 года. После «сентябрьской кампании» его командировали в Лодзь, в гестапо, где он пробыл до 1945 года. Не знаю, с какой стати у него оказался альбом VII корпуса. Но хорошо знаю, что он был одним из палачей Лодзи.