Читать интересную книгу В окружении Гитлера - Мариан Подковиньский

29 сентября.

Я получил политический меморандум генерала Бека «О военной ситуации после завершения польской кампании». Бек пишет: «Германия стоит на пороге мировой войны. Крах Польши ни в малейшей степени не опровергает этого. Имевшая рождение еще перед первой мировой войной теория о том, что в современных условиях война может быть заменена рассчитанной угрозой войны или же блефом, оказалась в основе своей ложной. Покорение Польши следует рассматривать лишь как эпизод пролога. То, что немецко-польская кампания столь неудачно сложилась для Антанты, конечно же, было для нее неприятным фактом. Судя по опыту предыдущей мировой войны, это поражение только укрепит упорство Антанты в осуществлении ее военных целей…» Оценивая военные возможности Гитлера, Бек не скрывает своего пессимизма, обращая внимание на мощь Советского Союза, а также на возрастающие возможности западных держав. «Чем дольше продлится война, тем больше шансов окажется у противников Германии». [Экземпляр меморандума Бека из архива Гроскурта испещрен язвительными пометками генерала Типпельскирха. В конце он пишет: «Кто автор этого текста, англичанин или немец? В последнем случае он уже вполне дозрел до концентрационного лагеря». Я уже упоминал, что Типпельскирха в Бонне считают критиком военной стратегии Гитлера!]

9 октября.

Один у адмирала Канариса. Он рассказывает о впечатлениях, вынесенных им из поездки на Восток. Посещение Бласковица и Рундштета. Они весьма критически высказываются о дисциплине в армии. С офицерами во главе солдаты вермахта занимаются в Польше грабежом. В Берлин приходят поезда из Польши. На вагонах надписи: «Фронтовая свинья возвращается. Где СС, где CA?» [В письме к жене Гроскурт так отозвался о рассказе Канариса: «Страшно! Что тут удивляться после такого воспитания молодежи! Все и так прощается. Даже Рейхенау признал, что Канарис прав, критикуя бесчеловечные приказы Гитлера в Польше».].

Дневники Гроскурта (личный и служебный) обрываются на середине июля 1940 года, когда его сняли с должности начальника специального отдела абвера при главном командовании сухопутных сил и отправили в действующую армию. Из дальнейших записей (после 10 октября 1939 г.) следует, что после секретной речи Гитлера на совещании гауляйтеров не осталось сомнений в намерении Гитлера напасть на Бельгию и Голландию, затем распространить военные операции на Францию и Великобританию. Вместе с тем в своей речи Гитлер уже предупредил о планируемой агрессии против Советского Союза. Хорошо информированные офицеры из группы Канариса отдавали себе отчет в том, что, если тотчас же не приступить к организации заговора против Гитлера, новые военные победы не позволят им склонить на свою сторону общественное мнение. Так-то оно так, да желающих действовать было немного. Гроскурта бесит, что, как только начинается серьезный разговор, все уходят в кусты. Он пробует сам беседовать с Беком, Остером, Вагнером и Ольбрихтом, но все затягивается до бесконечности. А тем временем Гейдриха настораживает царящая в штабе и абвере атмосфера. 9 ноября совершается подстроенное покушение на Гитлера в Мюнхене. Следуют многочисленные аресты. Генерал Франц Гальдер прямо предостерегает Канариса и Гроскурта, догадываясь об их намерениях. Он говорит им, что в штабе есть агент гестапо— приятель Гейдриха Этшайт. Его нельзя трогать. Связь Гроскурта с заговорщиками, а в особенности с Беком и Гёрделером, прерывается. Он отправляется на фронт. Спустя два года он — начальник штаба XI корпуса генерала Штрекера, входящего в состав 6-й армии фельдмаршала Фридриха фон Паулюса — попадает в «сталинградский котел».

Когда положение становится уже безнадежным и все ожидают смерти или плена, Гроскурт в январе 1943 года, за несколько недель до конца 6-й армии, предпринимает еще один шаг. Он добивается разрешения на вылет из-под Сталинграда для своего офицера, которому безгранично доверяет, майора Вальдерзее, бывшего его тайным связным с генералом Беком в Берлине. Он приказывает ему встретиться с генералами Ольбрихтом и Беком н призвать их к незамедлительным действиям, ибо только «падение Гитлера способно спасти армию под Сталинградом». Вальдерзее посетил Ольбрихта на Бендлер-штрассе (здесь размещалось ОКВ) и Бека у него дома. Последний посоветовал ему тотчас же отправиться к генералу Штюльпнагелю и фельдмаршалу Рундштету в Париж, а также навестить в Брюсселе генерала Фалькен-хаузена. Но визит к Руидштету «произвел такое угнетающее впечатление» на Вальдерзее, что он разуверился в успехе своей миссии. Бек ограничился обещанием написать фельдмаршалу фон Манштейну, командующему группой армий «Юг» (в СССР), в подчинении которого находилась 6-я армия. Впоследствии Манштейн признал (на Нюрнбергском процессе), что письмо такое он получил, но никакого толку! Сохранились письма Гроскурта к Беку, а также к брату, жене, друзьям. Гроскурт уверен, что Германия войну проиграла.

Нечаянные почести

Героизм, самопожертвование, личное мужество и солдатская храбрость, отличавшие тех, кто в сентябре 1939 года вел неравный бой с гитлеровской военной машиной, вписали славную страницу в историю польского народа. Мы помним, что вооруженный до зубов и прекрасно вышколенный вермахт, коварно напав на Польшу, свою задачу видел в биологическом истреблении нашей нации ради того, чтобы не только захватить нашу землю, но и запугать всю Европу.

Поскольку тактика дипломатического нажима либо политического шантажа — как в случае с Австрией или Чехословакией — не принесла применительно к Польше желаемых результатов, Гитлер решил продемонстрировать образец военных санкций. В ставших достоянием гласности лишь после войны выступлениях перед генералами Гитлер приказывал как можно скорее, прибегая к самым драконовским средствам, беспощадно расправиться с упорно защищающим свою независимость польским соседом. Гитлеровский «блицкриг» должен был послужить наглядным уроком для других соседей Германии. И немецким солдатам отдали приказ не просто безжалостно сломить вооруженное сопротивление противника, но уничтожать, жестоко истреблять его.

На расправу с Польшей Гитлер бросил не одни лишь свои «железные» дивизии и авиасоединения, которые, как, скажем, легион «Кондор», показали, на что способны убийцы за штурвалами самолетов с черными крестами. В своей борьбе против Польши Гитлер использовал также психологическое оружие. В канун агрессии — это, к примеру, гливицкая провокация и деятельность пресловутой пятой колонны в Польше, а затем — так называемые пропагандистские роты, составлявшие «PK-Berichte»,[35] с помощью которых велась массовая обработка армии. В такие роты собрали лучших репортеров, фотографов, художников, полиграфистов — случай беспрецедентный в истории подобного рода журналистских «операций». А Геббельс позаботился о том, чтобы их материалы попадали не только в немецкие газеты, но и распространялись по всему миру.

В те сентябрьские дни 1939 года немецкая печать и рупоры министерства пропаганды разносили по Германии и по всему свету сообщения с восточного фронта, до небес превозносившие героизм и боевую выучку гитлеровского солдата, который не оставлял полякам никакой иной возможности, кроме капитуляции. Геббельс и на сей раз, как он делал это в связи с гливицкой провокацией, распространял ловко препарированные информации о «прогулке по Польше» и «18-дневной кампании». Единственным противником вермахта были якобы «скверные дороги и жара». Если бы не это, кампания в Польше заняла бы 10 дней. Мир, который не имел доступа к источникам информации и оказался вынужденным довольствоваться германской ложью, был поражен слабым, как представляют, сопротивлением Польши и мощью немецкого оружия. Подобного рода выдумки целенаправленно и широко распускались, для того чтобы отвлечь внимание от недостаточной защищенности западных границ рейха (впервые признал это в Нюрнберге генерал Браухич, давая показания, кстати, польскому прокурору), а также в надежде локализовать «польский конфликт» и заключить мир с западными державами. В Берлине верили, что «блицкриг» остудит слишком разгоряченные головы противников политики умиротворения по отношению к рейху, которую проводили в Мюнхене Чемберлен и Боннэ («Мы не хотим умирать за Гданьск!»).

Поэтому-то Гитлер и Геббельс так добивались взятия Варшавы любой ценой уже в первые дни войны, а танковые удары Гудериана и Манштейна, часто оплачивавшиеся огромными потерями, ставили в пример другим гитлеровским генералам. Затяжка военной кампании в Польше, которая, как известно, на некоторых участках продолжалась до середины октября 1939 года, перечеркивала расчеты Гитлера быстро заключить мир с Великобританией и Францией.

Упорное сопротивление и серьезные военные успехи разрозненной и плохо вооруженной польской армии, сопротивление и успехи, опрокинувшие первоначальные планы вермахта, породили героизм, который, как выяснилось после войны, был замечен также и врагом. Когда уже не стало ни Геббельса, ни гестапо, некоторые германские военачальники отважились сказать правду о «польской кампании».