Водопой незаметным не прошёл – жажда улеглась, но возникла другая проблема. Но кустиков тут нет, а наблюдатель где-то сидит! Конечно, Алина своего тела не стеснялась, но сверкать задницей, когда её рассматривают в бинокль, не хотелось. Поколебавшись, она перекинулась – зверь справится не хуже, и ничем сверкать не придётся!
Да и искать сестру зверем проще, бежать по тундре легче, но в чём она понесёт фонарик, ножик и спички? В пасти? Б-р-р! Саяна терпеть не могла таскать что-то постороннее во рту. Она не служебная собака, в конце концов! Значит, надо обернуться и идти, как и раньше, в человеческом виде.
Путешествие по тундре совершенно не напоминало прогулку, а когда Алина попала на странный участок с кочками, то у неё на думы и сил не осталось. Только механическое действие – наступить, соскользнуть ногой с упругой поверхности, шагнуть дальше, прямо в хлюпающее пространство между кочками, удерживать равновесие, группироваться и балансировать, раз за разом спотыкаясь, с трудом вытягивая ставшие чугунными ноги. Особенно выматывала невозможность угадать следующий шаг, его длину, направление и продуктивность. Силы расходовались с поразительной скоростью, а расстояние сокращаться не спешило. Зато в кочках, вернее, в топком промежутке между двумя кочками, Алина утопила остатки скотча. Когда Алина, наконец, выбралась на каменистый участок, она просто упала на колени, а потом и на попу. Без сил, без ног, без эмоций, в каком-то странном отупении от усталости.
Никогда раньше ей не приходилось столько бродить одной, никогда раньше она так не выматывалась. Потянувшись к пакетику с мясом, волчица обнаружила, что тот куда-то пропал, видимо, выскользнул пока она пробиралась по неровному участку. А есть хотелось зверски.
Снова с тоской вспомнив шкуры, она перекатилась на бок, сжавшись в комок, стараясь не потерять ни грамма драгоценного тепла, и забылась в тревожном сне.
Проснулась она внезапно, в первую секунду не понимая, что её разбудило, но тут раздалась новая рулада, и Алина счастливо выдохнула: «Ольга»!
День закончился, со всех сторон волчицу окружали густые сумерки, но это было уже не важно – сестра продолжала свою охотничью песню, и сориентироваться в какую сторону идти, Алине было нетрудно. Правда, пока она спала, её перетруженные мышцы задеревенели. Но движение постепенно разгонит кровь, снимет оцепенение, а там, глядишь, она поест и отдохнёт. Конечно, поест – охотничья песня громко оповещала всех, что волчица добыла себе ужин! Олька везучая, надо держаться вместе, сестра выведет к посёлку.
Встреча нельзя сказать, чтобы оказалась тёплой. Пока Алина ковыляла, Ольга успела съесть всё самое вкусное, и наотрез отказалась собирать мох или что-то другое, чтобы кузина могла поесть жареного мяса.
Эта фифа просто отошла в сторону и завалилась спать!
Возмущению дочери альфы не было предела, но голод – не тётка. Пришлось перекидываться. Если наестся волчица, то сытость ощутит и человеческая ипостась.
Неумело ковыряясь в туше, зверь всё-таки, сумел отгрызть несколько кусков и утолил сосущий голод. Сразу потянуло в сон – переварить ужин и восстановить утраченные силы. Но куда лечь?
Покрутившись, женщина подошла к спящей сестре и попыталась вытянуть из-под неё одну шкуру. Развалилась, понимаешь ли, как королева, а про сестру даже не думает!
Умка подняла голову и недовольно рыкнула – отстань!
- Я спать хочу! – возмутилась Алина. – Мне что, прямо на землю ложиться? Поделись, у тебя два куска меха, имей совесть!
Но зверь только шире растопырил лапы, придавливая шкуры, и выразительно продемонстрировал клыки.
- Ольга, ты не охерела часом? На кого скалишься? – возмутилась двоюродная сестра.
«Она говорит, что надо снять шкуру с оленя, постелить ее на землю мездрой, а самой лечь на шерсть. Будет тепло», - передала Саяна.
- Я должна свежевать обглоданного оленя? В темноте? Одна?
Умка презрительно фыркнула и отвернулась, погружаясь в сон, мол, тебе решать.
Ругаясь про себя, так как в зубах она зажала фонарик, неумело орудуя ножом, Алина кое-как содрала с туши шкуру. Конечно же, не целиком и с порезами, но всё равно, спустя час ей было, что постелить на землю.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Окончательно обессилев, Алина бросила кусок рядом с сестрой и легла на него. До сих пор кухлянка грела хорошо, но пока женщина возилась, она успела вспотеть, и сейчас медленно подмерзала.
Помучившись некоторое время, она признала, что в волчьей ипостаси должно быть лучше, обернулась, и через пару минут уже крепко спала.
Звуки трапезы достигли ушей Саяны, разбудив её. Волчица дернулась, повела носом – Умка проснулась и завтракала остатками оленя. Недолгий и неяркий заполярный день вступил в свои права, надо вставать, а то эта прожора ничего съедобного не оставит!
Недовольно огрызаясь, Саяна ухватила одну ногу и потянула её к себе, Умка не стала препятствовать.
С полчаса обе прилежно работали челюстями, расправляясь с завтраком, а потом белая самка отошла в сторону, хорошенько встряхнулась и перекинулась, выпустив человеческую ипостась.
- Если мы хотим сегодня ночевать в доме, нужно выходить, - сказала Оля, сворачивая шкуры и снова туго увязывая их верёвкой. – Зверем бежать быстрее и легче. На всякий случай я бы захватила с собой кусок мяса, там, - мотнула головой в сторону остатков оленя, - еще осталось. Надо завернуть его в кусок шкуры и так нести. Вдруг мы за сегодня не успеем дойти, и снова придется ночевать в тундре?
- Тебе надо, ты и неси, - буркнула, перекинувшись, Алина. – Я не люблю волком бегать, ты же знаешь.
- Нам обеим надо. Потом, у меня есть, что нести, с двумя свёртками будет неудобно, - возразила Ольга. – Волчицами мы побежим быстрее, больше шансов, что успеем дотемна.
- А далеко ещё?
- Точно не знаю, только приблизительно. Так что, мясо не понесешь?
- Нет!
- Ладно, тогда поступим иначе, - больше не тратя время на разговоры, кузина покрутила в руках свёрнутые шкуры, положила их на землю, зачем-то придавив парой крупных камней, и снова выпустила Умку.
Волчица подняла голову, повела носом и, выбрав направление, пустилась крупной рысью, не оглядываясь на сестру.
Кипя от возмущения, Алина спешила за ней, но через сто метров сдалась – ей не угнаться за зверем. Выхода нет, надо оборачиваться, и это значит, ей придётся-таки нести вещи в зубах.
Умка продолжала движение, лишь слегка покосившись на догнавшую её серую Саяну.
Вскоре они вышли на группу оленей.
Саяна с недоумением посмотрела на белую волчицу – ты собираешься опять охотиться? Что – правда? Но зачем, мы же сытые, и потом, тащить с собой мясо неудобно!
Но Умка не отвечала, продолжая бежать на добычу, не прячась, лишь немного взяв правее.
Разумеется, олени быстро заметили опасность и рванули влево, Умка, не увеличивая скорости и не скрываясь, слегка изменила направление своего бега, продолжая следовать за испуганными животными.
«Зайди с той стороны и, не приближаясь к ним, гони во-он на ту сопку. Видишь?» - обратилась она к Саяне.
«Вижу. А зачем?» - недоумевала серая.
«Чтобы ужин на себе не таскать. Посёлок за той сопкой, если погоним по сторонам и чуть сзади, олени так и так будут убегать в нужном нам направлении. Приближаться не станем, а то они скоро выдохнутся».
«Хитро!» - хмыкнула про себя Алина.
Действительно, зачем тащить мясо, если можно заставить ужин самому себя донести до предполагаемого места ночёвки? Она бы не додумалась.
Так, то чуть ускоряясь, то замедляясь, они двигались несколько часов, пока не подошли к нужному месту.
«Карауль оленей, я поднимусь на сопку, посмотрю».
Саяна, высунув язык и тяжело водя боками, с завистью посмотрела вслед сестре – даже не запыхалась! Двужильная она, что ли?
Потенциальный ужин стоял, сгрудившись, опустив головы вниз – уже не убегая, покорно ожидая своей участи. Оленёнок, вообще, лёг.