разглядываем друг друга
Ну статный же мужик, привлекательный…
Что с тобой не так?
Обгонял тебя во всём младший брат? А у тебя самолюбие и амбиции космических размеров? В спорте уже гейм-овер, не та форма. Ищешь новое поле боя, где себя показать? Заодно и братишку младшего наконец-то на лопатки уложить? Поэтому всë?
Провокационно поднимает бровь, краешек губ вздрагивает в ухмылке. Грудные мышцы играют через обтягивающую водолазку.
— Пойдём, кофе попьем?
— Пойдём, — положительно моргаю я.
Новенькая кофе машина готовит мне эспрессо. Хочется горького.
Рустам ставит передо мной чашку с кофе. Пока ждёт свою порцию, говорит по телефону.
— Нет, школа больше не берёт учеников по квотам. Только юниоров с достижениями на контракты. Кто вам сказал? Бессарион? Это устаревшая информация. Только на коммерческой основе.
Скидывает вызов.
— Извини, много звонков.
Садится за стол напротив. Звонит стационарный телефон.
— Спарта. Да. А кто это? Аа… Нет, школа не будет в этом году участвовать в отборах. Мы, наоборот, сокращаем эту группу спортсменов. Сменили ориентиры, да. Вы говорите с директором, Рустам Давидович… Бессарион? Звоните ему на личный номер. Но он не скажет вам ничего иного.
Кладу ногу на ногу, делаю глоток.
Иногда во мне действительно просыпается акула. Я еë хорошо контролирую, но… Она родилась во мне в определённый момент и мы с ней даже дружим. И вот акула не хочет никого побеждать на ковре. Она хочет вытянуть из его рук с улыбкой трубку и вмазать ему этой трубкой наотмашь по морде.
И я позволяю ей улыбаться. А вот вмазать не позволяю.
И Бессо тоже ему не вмажет. Как бы внутри не горело. В его руках дети. Шансы и судьбы которых будут просыпаться сквозь пальцы, как песок. И он будет бережно держать остатки.
Сын, да?
Я представляю Бессо с сыном. Ах, как бы он был ему к лицу — счастливому и очаровательному…
«Папа».
Цена-то какая высокая!
И как нечестно — не сообщить мне про расценки.
— Какая у тебя улыбка… — склоняет голову к плечу Рустам.
— Какая?
— Опасная. Как у ведьмы.
— Я где-то слышала… Что у вас там, если в семье рождаются одни девочки, то говорят, что её прокляли.
— К чему ты это?
— Столько женщин тебя прокляли, Рустам, — облизываю пересохшие от горечи губы. — Пусть у тебя родится столько девочек, скольких ты обидел. Чтобы каждая из дочерей дала тебе шанс отработать всех обиженных тобой девочек заботой и любовью.
Он ошарашенно открывает рот.
— А мальчиков тебе нельзя. Мужчину вырастить может только мужчина. Спасибо за кофе…
Ухожу.
Глава 43 — Вакуум
Мара с Иваном забрала на машине Ярославна. Артёма — родители. Нас с Воробьем везёт домой Шмелёв.
— Рома, ты на расслабоне, у тебя стимула нет. Деньги тебе не принципиальны, победа ничего не решает. И ты работаешь в зоне комфорта. Поэтому — только третье, который уж год.
— Ну, почему — не принципиальны? Принципиальны…
— Они никак не изменят уровень твоей жизни. Изменится только сумма на счету. Гипотетические цифры не стимулируют.
Вздыхает.
— А я думал, я — молодец.
— Ты молодец. Объективно — результат хороший. Субъективно — можешь лучше. Из зоны комфорта тебя надо выводить. Иначе, третье — это твой потолок.
Прижимаю за лоб к себе сонно моргающего Воробья.
— Так… Это что ещё такое?
Трогаю за лоб ещё раз.
— Накупались… Жар. Эх, Жека. Говорил же я тебе — десять минут.
Но попробуй его из воды вытащить. Старшие закалённые, этот ещё совсем чахлый. Наплюхался…
— Горло болит?
— Чешется…
— Першит, — поправляю я. — Ром, притормози у аптеки.
Яшин тоже по-началу у меня чем только не болел. И бронхитами и ангинами, и гастритами. Потом стал неубиваем. И этого подтянем.
С уверенностью, что Аиша дома, веду туда Воробья. Но дома никого нет. Смотрю на часы. Сеанс?
Окей… Не буду пока звонить.
Напоив сиропом, даю ему рассасывать таблетку и укладываю в постель.
Сделав стоическое выражение лица, морщась, сглатывает слюну.
— Фу…
Вытаскивает язык с таблеткой. Отрицательно крутит головой, округляя глаза и сводя жалобно брови к переносице.
— Это лучше, чем уколы, — привожу ему самый действенный довод из детства Яшина.
Язык вместе с таблеткой моментально прячется обратно.
Включаю ему на плазме мультики, чтобы страдать было веселее. Кот запрыгивает сверху. Обнюхивает. И даже даёт себя сгрести в объятия.
— У бабушки был кот… — целует его в морду Женька.
Ставлю его телефон на зарядку.
— Мать тебе звонит?
— Она занята там…
— А ты ей?
— У меня номера нет. Чтобы не отвлекал… — поджимает губы.
Понятно.
Устроившись на подушке, Бастет, властно придерживая его голову лапой, вылизывает висок.
Даже кот понимает — ребёнок. А люди не понимают…
Время идёт… Аиши нет.
Женька уснул, температура, зараза, держится.
Внутри меня нарастает утомление. Телек начинает раздражать.
Желудок просит еды. Но помесь тревоги с усталостью отправляют голод куда-то на задний фон. Закидываю голову на спинку кресла. На мгновение отключает. Так же резко включает от толчка секундной паники.
Бросаю взгляд на часы.
Час ночи…
Спаиваю Женьке спазмолитик и ещё порцию сиропа. Набираю Аишу.
— Да? — устало.
Или сонно?
Ни слова ещё не сказано, но я чувствую интуицией, что что-то не так…
— Привет, родная… А ты где?
— А я дома, Бессо.
— Дома тебя нет! — сглатываю, пытаясь преодолеть приступ внезапного удушья. — Что происходит??
— Хм… К столу подойди.
— А можно без квестов? — иду к столу.
— Встречный вопрос — а можно было