покачал головой: и вправду не понимаю…
— Племянник, — начал объяснять старый советник, — во мне живут два человека: для общества и для себя. Первый человек был прежде всего служителем закона. Служителем суровым — он наказывал. Второй имел жалость к человеческим слабостям, часто находил закон слишком неумолимым и пытался смягчить его жестокость. Каждый раз, когда общество наказывает преступника, его отмщение неизбежно падает и на невиновных. Подчас убийца, кладущий голову на плаху, оставляет после себя семейство, преданное гонениям, нищете, детей, которых будут укорять преступлением отца, которые сами станут преступниками.
Когда я просил и получал голову, которая должна была пасть ради спокойствия общества, я оглядывался и почти всегда находил жену, мужа, сестру или детей, достойных жалости.
Тогда я благословлял небеса, благодаря которым родился богатым, и возмещал этим несчастным за зло, причиненное им обществом.
Раз в три месяца Милон едет на тулонскую каторту и раздает тем каторжникам, которые примерно себя ведут и выказали раскаяние, некоторую сумму денег — не всегда одинаковую.
А знаете ли, кто такая вдова Оноре, имя которой упомянуто на этой странице?
Это жена одного марсельского грузчика. Они были молоды, трудолюбивы; они накопили немного денежек и купили маленький домик; родился ребенок, увенчавший их счастье.
Однажды Оноре — человек кроткий и безобидный — имел несчастье выпить лишнего. Есть натуры, на которых вино действует страшным образом. Он ввязался в кабацкую драку, вынул нож для самообороны и убил — убил друг за другом трех человек. Агнец превратился в хищного зверя!
В наши дни ему нашли бы смягчающие обстоятельства, но тогда смертной казнью несколько злоупотребляли. Бедняге отрубили голову.
Тогда я выкупил дом несчастной вдовы, который продавался в возмещение судебных издержек, и приютил ребенка, который после совершеннолетия получит двадцать тысяч франков и с Божьей помощью станет честным человеком. Понимаете ли немного, племянник?
Господин де Сен-Совер не ответил.
Он пал на колени перед старцем, и две крупных слезы пробежали у него по щекам.
Господин Феро поднял племянника и взволнованно сказал:
— Я сам, мальчик мой, не собирался признаваться тебе во всем этом, и если бы не чрезвычайные обстоятельства, о которых ты, может быть, и не знаешь, ты не узнал бы всего о своем дяде до самой его смерти. Теперь ты знаешь все — поговорим же, и поговорим серьезно. Сядь здесь.
И старик усадил господина де Сен-Совера напротив себя.
— Мальчик мой, — начал он, — я приехал из мест, где люди весьма смущены арестом барона Анри де Венаска.
— Я знаю, дядюшка.
— Одни страстно верят в его виновность, другие вслух утверждают, что он невиновен.
— Эти, я думаю, неправы, дядюшка.
— И я приехал в Экс, — продолжал старик, — не только по собственным делам, но и для того, чтобы потолковать с тобой об этом.
Видя удивленный взгляд племянника, который никак не ожидал, что его дядя интересуется господином де Венаском, старик продолжал:
— Я объясню тебе, почему это сделал, но прежде позволь задать тебе несколько вопросов. Ты ведь ведешь следствие по этому делу?
— Да, дядюшка.
— И считаешь, что господин де Венаск виновен?
— Да, дядюшка.
— Что ж, представь себе, что я — присяжные заседатели, и изложи свое обвинение. Не удивляйся, у меня есть причины так себя вести.
— Дядюшка, — сказал на это господин де Сен-Совер, — барон Анри де Венаск был влюблен в мадемуазель де Монбрен. Вы знаете, что эти два семейства…
— Враждуют… верно… дальше…
— Мадемуазель де Монбрен получила благословение отца, но дядя ее противился.
— Так. Иначе и быть не могло.
— Я полагаю, что господин де Венаск решил преступным путем устранить препятствия, отделявшие его от мадемуазель де Монбрен.
— Вот это мне и надобно доказать.
— Господин де Венаск уехал из замка Бельрош, где он живет, 19 апреля. Куда он направился? Он утверждает, что в расположение герцогини Беррийской. Но герцогиня Беррийская высадилась только в ночь на 29-е, то есть десять дней спустя.
18 мая мы действительно видим его во главе отряда инсургентов, выступившего из Нанта в глубь Вандеи. Но что он делал после 19 апреля? Он пытается объяснить это, утверждая, что был уведомлен о будущей высадке герцогини за неделю до этого.
— И где же он провел эту неделю?
— В рыбачьей хижине на берегу моря, говорит он. Но он не желает назвать тех, у кого скрывался, под тем предлогом, что скомпрометирует их перед правительством.
— Какого числа черные грешники подожгли замок Монбрен?
— Второго мая.
— Так, по-твоему выходит, что господин де Венаск прежде, чем отправиться в Вандею, возглавлял банду черных братьев?
— Да, дядюшка.
— И это его называют их капитаном?
— Именно.
— И это он стрелял в господина Жана де Монбрена?
— Он.
— Но ведь на голове у него был капюшон?
— Конечно.
— И господин де Монбрен не видел его лица?
— Нет.
— Как же он узнал его?
— По голосу.
Господин Феро не то чтобы пожал плечами, но как-то неодобрительно пошевелился.
— Далее, — сказал он.
— Решающим доказательством для меня, — продолжал господин де Сен-Совер, — служат слова, вырвавшиеся у капитана черных братьев перед тем, как он выстрелил в господина де Монбрена.
— Что же он сказал?
— "Теперь ты уже не откажешь мне в благословении!" Он имел в виду свое намерение жениться на племяннице потерпевшего.
— Вот как! — отозвался господин Феро. — Так он и сказал?
— Да, так утверждает господин де Монбрен.
— В присутствии других разбойников?
— Конечно.
— И только их?
— Нет, — сказал господин де Сен-Совер. — Там еще был лакей господина де Монбрена.
— Вот я тебя и поймал, — серьезно сказал советник.
— Как, дядюшка?
— А теперь, мальчик мой, — ответил ему старый магистрат, — послушай ты меня.
И советник встал, словно для того, чтобы его слова звучали более веско.
VI
Господин Феро встал во весь свой высокий рост и откинул голову назад.
— Друг мой, — сказал он, — если то свидетельство, о котором ты мне говоришь, и есть самое убедительное доказательство, то я покажу тебе, что виновность господина де Венаска не доказана ни в коей мере.
— Что вы, дядюшка, бог с вами!
— Давай хорошенько поразмыслим, — продолжал советник. — Капитан черных братьев выстрелил в господина де Монбрена.
— Выстрелил.
— С явным намерением его убить.
— Даже наверняка, дядюшка, потому что господин де Монбрен только чудом остался жив.
— Прекрасно. И прежде чем выстрелить, разбойник сказал: "Ты не откажешь мне в благословении".
— Эти слова есть в деле.
— Так вот, — сказал господин Феро, — представь себе…
— Что, дядюшка?
— Представь, что капитан черных братьев был со своей жертвой с глазу на глаз.
— И что же?
— Предположим, преступник, будучи уверен, что убьет свою жертву, обратился к