в конечном счете оно всегда добивается правды, — возразил господин де Сен-Совер.
— Значит, ты веришь в его виновность?
— Как честный человек.
— И у тебя есть доказательства?
— Доказательств множество.
— Как ведет себя обвиняемый?
— Спокоен, высокомерен, презрителен и все пожимает плечами.
— Но ведь, друг мой, — сказал господин Рене де Лорж, — трудно предположить, что человек обладает даром вездесущести.
— Это возражение я ожидал.
— Анри де Венаск не мог находиться одновременно в Вандее и на Любероне.
— Это верно.
— Так был он в Вандее или нет?
— Ну конечно был!
— Тогда, значит, он не был на Любероне во главе черных братьев?
— Это было за неделю до его отъезда. Все даты идеально совпадают. Между его появлением в маленькой свите герцогини Беррийской и исчезновением из замка Бельрош есть двенадцать дней, и объяснить, что он делал в это время, невозможно.
— Вот как!
— И есть десять человек, говорящих, что узнали его.
— Вот в этом я сомневаюсь.
— Не считая самого господина де Монбрена, которого он хотел убить.
Рене де Лорж вздохнул:
— Да, все это очень странно, но я остаюсь при своем убеждении.
— Ты считаешь барона невиновным?
— Как самого себя.
Господин де Сен-Совер пожал плечами.
Так, за разговором молодые люди свернули на улицу Понморо и проходили теперь мимо Дворца правосудия.
Слева от этого внушительного здания стоял старинный высокий дом, на верхнем этаже которого светилась одинокая лампа.
— Посмотри-ка вон туда! — воскликнул господин де Сен-Совер, указывая рукой на свет в окне.
— Это же дом твоего дяди, — сказал Рене де Лорж.
— Ну да.
— Так он в Эксе?
— Уже третий день.
— Летом?
— Да, летом. И не из-за праздника он сюда приехал.
— Уж конечно нет. Я думаю, он отроду никогда не смеялся.
— Очень может быть.
— Так зачем же он приехал в Экс?
— Не знаю. Ты ведь знаешь: дядя всегда был человеком загадочным.
— И он встал в такую рань?
— Должно быть, так: освещенное окошко — это его кабинет.
— Послушай, Сен-Совер, а мне пришла в голову странная мысль.
— Что такое?
— А не заглянуть ли нам сейчас к нему?
— В таком наряде?
— А что?
— Господи! — воскликнул молодой юрист. — Да он меня так и наследства может лишить.
— Пустое! — возразил Рене де Лорж. — А мне было бы очень любопытно знать, что может делать твой дядя в такой час.
И он взялся за дверной молоток.
— Да ты с ума сошел! — воскликнул господин де Сен-Совер.
— Ничего, пошли!
И господин Рене де Лорж ударил молотком по дубовой двери, окованной железом.
II
Познакомимся наконец поближе с этой внушавшей страх личностью — с советником Феро, именовавшим себя Феро де Ла Пулардьер.
Его обитель — старинный дом на площади Дворца правосудия.
Это жилище — высокое, черное, всего с тремя окнами по фасаду каждого этажа, — выглядело так мрачно и зловеще, что, проходя мимо него, хотелось невольно прибавить шагу.
Советник Феро в нем родился, но с тех пор как вышел в отставку, подолгу в нем не задерживался.
Разве что два или три раза в год старая дорожная бер-лина, запряженная парой крестьянских лошадей, спускалась от городских ворот по улице Бельгард, останавливалась перед этим домом и высаживала старого магистрата, а на другой день он почти всегда уезжал. Но дом не был необитаем: весь он, кроме четвертого этажа, который советник оставил за собой, сдавался внаем.
Но что там жили за квартиранты!
Все люди самого бедного простонародья — почти нищие.
Каждый этаж был разделен на три тесных квартирки, и каждая из этих квартирок сдавалась либо семье из двух-трех человек, либо холостяку, который целый день был где-то на работе, а домой приходил только ночевать.
Занятия у этих людей были разные, и были они по большей части люди в городе пришлые.
Простой люд, даже живший по соседству, их не знал; утверждали, между прочим, что многие из них — люди с дурной репутацией.
Часто слышали, как судачат соседские кумушки: дескать, советник Феро, пока был на службе, так долго воевал с ворами, что под старость лет, видать, их полюбил — даже у себя дома селит.
Но людская молва была не права. Жильцы советника Феро были страшно бедны, однако правосудие никогда против них ничего не имело.
Но нет, как говорится, дыма без огня, и слухи эти пошли после одного происшествия, о котором мы сейчас расскажем.
Незадолго до того времени, когда началась наша повесть, самым старым жильцом господина Феро был старик, носильщик по ремеслу, а по прозванию — дядя Барнабо.
Этот человек был не из этих мест, хотя южанин, и когда он поселился в мансарде дома советника, его никто не знал.
Он был совершенно сед; лицо его хранило следы глубоких страданий; вместе с тем он был еще очень крепок, и десять лет кряду этот высокий старик, молчаливый и кроткий, у всех на виду безукоризненно исполнял свою нелегкую должность.
Однажды заметили, что он не сидит, как обычно, на углу улицы Понморо на своей раме носильщика в ожидании заказов.
На другой день он опять не появился, на третий — тоже.
Сообщили в полицию, взломали дверь его каморки и увидели: дядя Барнабо внезапно скончался у себя в постели.
Комиссар осмотрел помещение, обнаружил какие-то бумаги, кожаный мешочек с небольшими сбережениями в серебряной монете и, наконец, паспорт освобожденного каторжанина.
Дядя Барнабо оказался бывшим каторжником!
В то время советника Феро очень мало заботило, что о нем скажут.
Считалось, что он столь же скуп, сколь богат, а потому при любом случае говорили: пускай-де жилец платит за квартиру как можно больше, а остальное старого скрягу не волнует.
Между тем человек, облеченный доверием советника, исполнявший обязанности управляющего и консьержа, был, все по той же молве, достоин своего хозяина.
Этот человек был бывшим секретарем суда, некогда вынужденным продать свою должность за "невоздержность и неисправность". Тогда советник Феро взял его к себе на службу, и уже тогда все поразились, что человек высочайшей честности, магистрат, суровость которого вошла в поговорку, связался с таким отребьем.
То было тридцать лет тому назад, и все эти годы бывший секретарь, которого теперь называли просто дядя Милон, никогда не покидал службы у советника Феро.
Он-то и управлял домом, брал на себя ремонт, когда это было необходимо, собирал, как говорили, плату с жильцов в отсутствие хозяина, а когда приходилось — выгонял должников.
Есть пословица: каков хозяин, таков и слуга.
Бывший секретарь и бывший советник так долго жили вместе, что и внешне стали друг на друга похожи.
Оба высокие, с длинным