— Может, тебе стоило быть осмотрительнее, открывая дверь?
Его отрывистое и грубоватое замечание заставило ее очнуться.
— Отчего же? — спросила она беспечным тоном. — Я прожигаю жизнь, разъезжая в одиночестве туда-сюда, и привыкла открывать дверь любому мужчине, который стучится, называет меня по имени, говорит, что это Джеффри, и приказывает открыть дверь голосом, который мне вряд ли удастся забыть…
— Хватит. — Слабая улыбка, очень слабая, тронула его губы. — Я знаю, что по твоему времени уже два часа ночи. Но можно мне все-таки войти?
Она пожала плечами.
— Думаю, это лучше, чем разговаривать в холле.
Она пыталась дерзить, но бездарно провалилась. Все уже было бесполезно. Стоило ей его увидеть, как ее тело немедленно и неотвратимо, предательски отозвалось на его мужское обаяние. Это не испугало и не ужаснуло ее, а лишь придало новую направленность ее устремлениям… И еще она осознала, что никогда уже не будет той Кэйси, какой была до встречи с ним.
— А кто, к дьяволу, собирается разговаривать? — пробормотал он.
Она взвилась.
— Я собираюсь! Джеффри Колдуэлл, вы чертовски спокойно бросили меня на произвол судьбы, а сами таскались неизвестно где с одной из своих девятнадцатилетних красоток!
— Исключительно в интересах дела, — сказал он успокаивающе. — Притом у меня только одна девятнадцатилетняя красотка. Остальные немного постарше…
— Джеффри!
— Злишься, Кэйс?
— Да!
— Я догадался по твоей записке. Прости, но я думал, что женщина, только что вернувшаяся из месячного делового турне по Европе, в состоянии сама немного о себе позаботиться, пока я доведу до конца дела, не терпящие отлагательства. — Он был раздражающе спокоен. — Я неправ?
Кэйси плюхнулась на край кровати.
— Не в этом дело.
— А в чем?
— Ты не желаешь жертвовать ради меня ничем. Это я могу примчаться сюда из Вашингтона. Я могу вертеться волчком, чтобы получить перевод в Лос-Анджелес. Я могу выворачиваться наизнанку, чтобы остаться здесь на День Благодарения. Я могу сидеть ночь напролет, ожидая, когда ты наконец явишься…
Он скрестил руки на груди.
— Я думал, ты ляжешь спать.
— Я и легла… То есть нет… Я… — Она тяжело вздохнула. — Ты загнал меня в угол. Ты всегда выглядишь таким самодовольным, если оказываешься прав?
Джеффри одарил ее одной из своих самых обворожительных улыбок.
— Только если это не стоит мне денег. Потерпи еще минутку, дражайшая Кэйси, пока я побуду правым. Так, значит, ты одна приносишь жертвы? Работа, которую ты хочешь получить здесь, в Лос-Анджелесе, может как-то помешать твоей карьере?
— Джеффри… — Но его глаза буравили ее, требуя ответа. — Ты же знаешь, что нет.
— Понижение по службе?
— Нет.
— Тогда это повышение, да?
— Да, — огрызнулась Кэйси.
— …что предусматривает прибавку к зарплате?
— Около тридцати процентов.
— А в дальнейшем предполагается продвижение по службе?
— Очень возможно.
Он подошел поближе все с тем же самодовольным видом.
— Значит, за исключением твоего нежелания жить в Калифорнии, получение этого места по сути нельзя назвать самопожертвованием. Или все-таки можно?
— Наверное, нет, — продолжая упираться, вынуждена была согласиться Кэйси.
— Стало быть, твоя поездка сюда для собеседования тоже не была жертвой, правда? — На сей раз Джеффри уже не ждал от нее ответа, а сел рядом и продолжил: — Ты все это делала и для себя, и для меня — для нас обоих.
Его спокойные убедительные слова снимали с Кэйси напряжение, вселяя уверенность в себя. Она обхватила руками колени притворно застенчивым жестом. Ее ночная рубашка была куда соблазнительней, чем тот наряд, в котором она ходила осенью, и Кэйси прекрасно сознавала свою привлекательность.
— А что касается ожидания всю ночь напролет, то тебе придется так или иначе привыкать к разнице во времени. Тем не менее я бы приехал сюда пораньше, если бы ты удосужилась сообщить, в каком отеле остановилась. Я потратил несколько минут, осыпая проклятиями твою чертову записку, а затем сел на телефон. Ты имеешь представление о том, сколько отелей в Беверли-Хиллз?
Она покачала головой, так как он ждал ответа.
— Я тоже не знаю, но, к счастью, мне повезло, и я нашел нужный довольно быстро. Кстати, о жертвах — ты могла бы остановиться у меня, как я и хотел. Однако ты предпочла отель, чтобы твои коллеги думали, будто это для тебя сугубо деловая поездка, а не отпуск.
Кэйси шутливо взвыла.
— Ладно, ладно! Ты победил. Все равно я по-прежнему чувствую себя твоей невзрачной кузиной с Восточного побережья…
— В семье Рэсбоунов невзрачных личностей не было, Кэйси, — проворчал он.
— Ну да! А твой дед с его противными глазками! Увидишь, — она ткнула в него пальцем с победоносным видом, — подожди только, пока тебе стукнет шестьдесят или семьдесят! У тебя тоже такие будут. Маленькие противные зеленые глазки…
— Довольно, женщина! — Безо всякого предупреждения Джеффри обхватил ее поперек туловища и повалил навзничь на кровать. Она смотрела на него снизу вверх и смеялась, засмеялся и он, заметив игривые искорки в ее глазах. — Как я скучал по тебе, — прошептал он, продолжая удерживать ее в прежнем положении. — Но остался еще один вопрос: когда ты мне покажешь, как это ты выворачиваешься наизнанку?
Так быстро, как только смогла, она просунула руки ему под пиджак и принялась щекотать, но смех мешал ей, да и он прибегнул к последнему средству защиты. Он просто навалился на нее всем телом и закрыл ей рот своими губами. Смех оборвался под движениями его языка, обводящим ее губы.
— Я мог бы послать ту женщину сегодня ко всем чертям, Кэйси, но тогда это был бы уже не я, — прошептал он. — Так же, как ты не бросила ферму Рэйнбоу на произвол судьбы, чтобы провести остаток отпуска со мной.
Ее руки скользнули по мягкому шелку его рубашки, под которой она нащупала упругий живот, налитые мышцы груди.
— Я понимаю, — сказала Кэйси, улыбаясь ему в глаза. — Знаешь, как естественно быть снова рядом с тобой.
Он снова прижался к ней губами, и в их глубоком поцелуе смешались нежность и неистовство, вызванные долгими неделями разлуки.
— Я напряг всю свою волю, чтобы не наброситься на тебя прямо в дверях. Где ты купила эту ночную рубашку?
— Внизу, в магазине, — ответила она хрипло. — Знаешь, когда в Калифорнии… — голос ее оборвался, и она помогла ему снять пиджак, потом рубашку; их пальцы, торопясь расстегнуть пуговицы, дрожали и мешали друг другу. Через мгновение он сбросил и брюки, и вот они снова лежат, обнявшись. Ее губы приоткрылись манящим движением, и он ответил на него внезапным и жадным поцелуем.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});