Ну да, Рик же был воришкой. Не сомневаюсь, что у него о моем отце остались яркие воспоминания.
– Погоди, – Тэд о чем-то напряженно думал, – так это что ж выходит? Тебе годков-то сколько?
– Сколько есть, все мои, – буркнул я. Знаю, знаю, к чему подобные разговоры приводят. «Вот я в твои-то годы…»
– Вот я в твои-то годы, – завел обладатель самого выдающегося носа, мечтательно подняв глаза к небу, – еще гулял вволю. Меня в каждом кабаке узнавали, каждая баба, от гувернантки баронессы до последней шлюхи – все!
– А разве что-то изменилось? – спросил Ардан.
Они с Оливером громко заржали, а Тэд горделиво распрямил плечи:
– Да почти ничего, хоть теперь большинство моих мыслей о благе Церкви.
– Большинство твоих мыслей? – переспросил рыжий, – ты хочешь сказать, их у тебя больше, чем одна?
– Ах ты, Красная Башка, погоди у меня, – пригрозил Тэд кулаком тому и снова обратился ко мне. – Значит, отец назначил тебя вместо себя? Меня всегда раздражало это наследие…
– Потому что тебе бы твой отец мог разве что бутылку оставить, и то пустую, – отозвался Оливер. – Такова правда жизни. Епископ учит нас, что все мы рождаемся одинаковыми. Так и есть. Только одни рождаются в грязи, а другие – на бархатных подушках.
Мне нечего было возразить. И смысл спорить против очевидной истины? Другой вопрос, что в этом плохого? Во всяком случае, для меня точно ничего.
Наконец, тяжелый подъем остался позади, и мы очутились у подножия холма, на котором расположилась крепость Орлиное Гнездо. Прежде я и представить себе не мог, что она столь огромна и внушительна. Непреодолимые стены были так высоки, что из-за них виднелись только верхушки башен. Чернота бойниц неприветливо смотрела на нас, и легко было представить, что за ней скрываются лучники, готовые пустить стрелы в незванных гостей. Вдоль стен пролегал широкий ров, через который был переброшен мост. Ворота открыты. Странное что-то творится: судя по тому, что говорят о жителях Орлиного Гнезда, они не были особо радушными хозяевами, готовыми впустить каждого жаждущего в свою обитель.
– Вперед, – скомандовал Рэми, который, видимо, тоже терзался сомнениями.
Мы ступили на мост, вглядываясь в бойницы. Тишина. Будто город-крепость вовсе вымер. Вслед за Рэми мы вошли в ворота. Со всех сторон давили глухие стены, в узком коридоре, в котором оказался наш отряд, было не развернуться. Вторые ворота, ведущие в город, оставались закрытыми.
Я ехал почти в конце колонны, за мной шли только две телеги. И стоило им съехать с моста, как решетка с лязгом опустилась. Нервно заржала чья-то лошадь.
– Ловушка! – выкрикнул Оливер.
Его волнение быстро подхватили остальные. Мы и вправду очутились в каменной клетке. Рэми, едущий впереди, уперся в запертые ворота, и выход на мост оказался перекрыт.
– Вот они! – воскликнул Тэд.
Все мы, как один, подняли головы вверх и увидели лучников, выстроившихся на стенах. Они не целились в нас, но этого и не требовалось. Нетрудно осознать, в каком положении мы оказались. Наш отряд был как на ладони.
– Кто вы такие? – громко прозвучал голос и многократно отразился от стен затихающим эхом.
– Тихо! – прикрикнул Рэми на переговаривающихся инквизиторов. Он поискал взглядом того, кто задал вопрос, но, не найдя, ответил неопределенно вверх, – мы пришли с миром. Я Николас Рэми, инквизитор Церкви Пророка Лазериана. Письма епископа и мои документы были украдены…
– Это неважно, – прервал его тот же голос. – Зачем вы пришли?
– Я пришел просить вас допустить меня к архивам, – крикнул Рэми. – Церковь отправила меня…
– Какие архивы? – вновь перебили его.
– Касательно пути Пророка Лазериана, – с досадой ответил Рэми. Кажется, он заготовил торжественную речь, которую так и не сумел произнести. – Рекомендательные письма Его Преосвященства…
– Быть может, вы устали с дороги, – произнес тот же голос. – Нам нужно посовещаться, а вы пока испейте воды и отдохните после долгого пути.
Я огляделся. Никакой воды не видно, да и трудно назвать подходящим местом для отдыха этот каменный рукав. Мы словно находились посреди каминной трубы невероятных размеров. Рэми, желая продемонстрировать покорность и согласие тому, кто говорил с ним, спешился и велел остальным поступить так же. Инквизиторы держались настороженно, то и дело озираясь на каждый шорох. Кажется, они в любой момент готовы были схватиться за оружие. А вот шраванцы проявляли свое легендарное спокойствие даже сейчас. «Какой смысл метаться и нервничать, когда над тобой стоит сотня лучников, а спрятаться некуда?» – вот, что говорили их равнодушные лица. Впрочем, сармантийца я бы не назвал равнодушным. Он присел, будто собирался поправить сапог, и узкий клинок скользнул из его рукава под голенище. Лис резко повернул голову, и мы встретились с ним взглядом. Бывают в жизни такие сделки, которые заключаются без единого слова, без подписи и без рукопожатия. И это был как раз такой случай. В тот короткий миг мы с Лисом и впрямь заключили сделку: он понял, что я не произнесу ни звука по поводу спрятанного ножа, а я…
Впрочем, что именно он бы сделал со мной, если бы я проговорился случайно либо по умыслу, мне не довелось ни узнать, ни придумать, поскольку в воротах, отделяющих нас от города, открылась небольшая дверь, и к нам вышел пухленький старичок в сопровождении девочки лет десяти, которая везла перед собой тележку с бочонком.
– Благородные господа желают свежей водицы? – спросил бойкий старик, облаченный в длинную темную рясу. – Это даже не предложение, а обязательное условие. Мы проявляем гостеприимство, а вы – вежливость.
Брат Рэми подошел и посмотрел на него с высоты своего роста:
– Господин… кем бы вы ни были, я прошу лишь дать мне возможность увидеть архивы. Клянусь, я вез письма епископа, но их у нас похитили в дороге…
– Что вы говорите? – сочувственно цокнул языком старик и, обратившись к девочке, сказал, – подай воды.
Брат Рэми тяжело вздохнул, но понял, что ничего более не добьется. Он взял из рук девочки стакан с водой и, осушив его, вернул обратно. Старик подошел к Оливеру.