– Что ты раскаркался, как Кагги-Карр! – проворчал Гуамоко. – Помнишь ворону, которая вечно возле Правителя Изумрудного города крутилась? Ты не поверишь, Страшила её Министром связи сделал. А ведь во время войны с менвитами я первым сообщил, что мыши уснули, когда вся её птичья почта сбежала в Жёлтую страну, испугавшись взрыва «Диавоны»!
«Так вот почему филин сбежал, – сообразил клоун. – Приятно узнать, что и старина Гуамо подвержен такому приятному чувству, как чёрная зависть!»
– Там ты сможешь, например, прямо из весны вернуться в зиму! – продолжил филин.
– Здорово! – воскликнул Линг. – Вот только подействует ли лёд на Урфина?
– Еще как! – уверил его филин. – Правда, для этого снег должен быть прошлогодним, а добыть его нужно в канун Нового года!
– Ну, допустим, – по своей вредной привычке продолжал сомневаться Эот. – А как его в Волшебную страну доставим? Растает же по дороге!
– Нужно спрятать в опилки! – не полез за словом в карман Гуамоколатокинт.
– Где же мы в Снежном поле опилки достанем? – воскликнул Линг. – Там, наверно, от холода весь лес сожгли…
– Есть у меня и на этот счёт мыслишка! – довольно ухнул Гуамоко. – Тут совсем недалеко Топотун себе берлогу соорудил, после того, как от хозяина сбежал…
– Топотун – берлогу? – недоверчиво протянул Эот. – Медведи же летом не спят! Да он и не настоящий, просто шкура, набитая опилками…
Клоун осёкся.
– Ах ты, Гуамоколатокинтище! – восторженно завопил Линг. – А почему Топотун от хозяина сбежал? Он же ему был предан как собака, верхом на себе позволял ездить…
– Да, как и ты, испугался, наверно. Медведь же не таким уж белым и пушистым был! Помнишь, как дуболомам направо и налево оплеухи раздавал?
– А как мы заставим его с нами в Снежное поле идти? – продолжал сомневаться Линг.
– Да ты пораскинь мозгами-то! – филин раздражённо махнул крылом на деревянного клоуна. – Ух, совсем забыл, ты же из породы дуболомов, откуда у тебя им взяться?
– Ну-ну, полегче на поворотах! – огрызнулся Эот.
– Скажем Урфин попросил, – усмехнулся Гуамо, – погреб для хранения фруктов оборудовать.
– Какой же ты умный! – восхитился Эот.
– Да, мы, филины, такие! – не стал спорить Гуамоколатокинт. – Ну, что, полетели? Садись на меня!
Минут через пятнадцать он приземлился возле кучи хвороста, откуда доносилось причмокивание.
– Лапу сосёт, косолапый! – проухал Гуамоко. – Никому не известно, почему медведи сосут лапу. Одни считают, что скусывают старую огрубевшую кожу с подошвы. Другие – что привычка осталась с детства, когда мамку сосали. Зоопсихологи расценивают это как поведенческую патологию…
Эот уставился на Гуамо как на сумасшедшего: «Ну и зачем, спрашивается, мне мозги? Чтобы такую вот околесицу нести?»
Филин взгромоздился наверх берлоги и… закукарекал.
«Ну, точно, сбрендил! – окончательно уверился в своих мыслях Линг. – А ведь мне с ним в Снежное поле идти…»
Куча хвороста зашевелилась, вздыбилась. «Петушок» едва успел перепорхнуть на соседнее дерево, как из-под обломков берлоги восстал громадный бурый медведь. Он протёр лапой глаза, помотал головой и проревел:
– Кому не спится в ночь глухую? Подходи по одному!
Его взгляд остановился на филине.
– А, Гуамоколатокинт! Ты от хозяина? Я ему понадобился? – с явной надеждой в голосе поинтересовался он.
«Рыбка клюнула! – обрадовался Гуамоко. – Осталось только подсечь!»
– Хозяин попросил тебя сходить в Снежное поле и принести льда для погреба! – выпалил Гуамоко.
– Урфин не забыл про меня! – обрадованно проревел Топотун. – А мне уж показалось, что хозяин никогда не простит, что я его бросил…
– Да ты что! – воскликнул филин с обидой в голосе. – Как ты мог так подумать?
– Да это я сгоряча брякнул, – смутился Топотун.
– Так что выручай хозяина, дружище! – покровительственно похлопал Гуам крылом медведя по холке, безбоязненно усевшись ему на плечо. – Похоже, последнее время хозяину нездоровится, жалуется, что его в жар бросает, – прошептал филин. – Мой прадед Каритофилакси считал, что в таких случаях лучше всего лёд помогает. Если его к сердцу приложить, всю хворь как рукой снимет! Так что мы, добыв лёд, одним ударом двух зайцев убьём…
– Может, Урфину нужна помощь? – встрепенулся Топотун, опускаясь на четыре лапы и намереваясь немедленно бежать к хозяину.
– Не волнуйся, ему есть кому помочь, – добил медведя Гуамо. – Страшила дуболома выделил…
– Дуболома… – растерянно пробормотал Топотун. – Ну, значит, мне там делать нечего!
– Лучшей помощью будет, если ты выполнишь просьбу Урфи-на, – продолжал уговаривать медведя хитрый филин.
– И чего тогда стоим, кого ждём? – возмутился Топотун.
– Меня! – воскликнул Эот Линг, выскакивая из кустов, как чёртик из коробочки.
Медведь даже отшатнулся от неожиданности.
– Ты-то откуда здесь? – удивился он. – После того как Марраны и Мигуны прогнали хозяина, тебя и след простыл…
– Ты, верно, забыл, кто во время войны с Мигунами самым лучшим разведчиком был? – насмешливо воскликнул Эот. – Я просто спрятался до лучших времён, когда Урфин новую войну затеет! Да, видно, не дождусь…
– Мы с хозяином решили больше не воевать! – подтвердил Гуамоколатокинт. – От этого одни неприятности! То ли дело огородничество. Знаешь, какая капуста нынче уродилась?
– Ты что, с мышей на овощи перешёл? – не упустил случая вставить шпильку Эот. – Может, и тебя вместе с Урфином лечить пора?.. Ну что, по коням? – воскликнул он, увернувшись от оплеухи филина, и по-хозяйски запрыгнул на спину Топтуна. – Вперёд, в Снежное поле!
Игорь Лавриненко
Родился в 1964 году в Москве. Окончил в 1990 году МГУ им. М.В. Ломоносова (юрфак). Работал в Верховном Совете СССР, Верховном Совете РСФСР (до самого расстрела), в Совете Федерации, в Государственной Думе. Член Союза писателей России с 2000 года. Произведения: сказочный роман-эпопея
«Чаша Добра» (1998); сборник сказочных детективов «Город Изгнанников» (2012); публикации рассказов и сказок в различных детских журналах, а также публицистических и научных статей в журналах и газетах, в том числе в «Независимой газете». Женат. Имеет троих детей (две дочки и сын) и двух внуков. Увлекается лодочными походами и парусным спортом. Специалист по завязыванию морских узлов (наузистика). Член Российского философского общества при РАН. Живет в Переделкино.
В настоящее время у автора уже готовы ещё два сказочных романа-эпопеи, продолжение «Чаши Добра», а также готовится второй том сборника сказочных детективов.
Также есть множество различных рассказов и сказок, из которых не все публиковались. Пишет баллады и стихи. В настоящее время переводит «Хоббита» на украинский язык в стихах сонетами.
Волчья зима
Снег падал мягкими пушистыми хлопьями. Он покрыл уже всю спину медленно бредущего по лесу одинокого волка. Когда особенно пушистый комочек снега попадал на его мокрый нос, волк фыркал, показывая своё возмущение бесцеремонным поведением этого природного явления. Он не любил этот сырой липкий снег. Его лапы глубоко проваливались в рыхлую снежную массу, мешающую идти. Плохое время для охоты! То ли дело весело бежать за добычей по твёрдому насту, который ломается под тяжёлыми копытами добычи, а затем режет ей ноги. Мороз после оттепели – вот лучшее время для охоты!
Хотя в одиночку даже в благоприятную погоду поймать добычу очень трудно. Нужна стая! Но в стаю его не приняли… Не приняли! Обида острым когтем полоснула по сердцу. И, главное, почему… Впрочем, сам виноват! Не так повёл себя при встрече с вожаком. Слишком уверенным в себе показался он, Серебристый, этому Черноухому. Не так подставил шею… Не так сильно прижал хвост… И тот сразу почуял соперника. И, кстати, был прав.
Серебристый две зимы водил стаи вдоль заснеженных горных склонов. Две зимы! Такие как он уже никогда не склоняют своей головы так, как это могут другие. Любая неудача вожака, небольшая оплошность, – и всё! У стаи новый вожак, а старому придётся уйти. Или возможен раскол стаи. Не хотел этого Черноухий. Очень не хотел! Знал он и то, что в его стае есть пара волков из бывшей стаи Серебристого. Той, которую прошлой зимой положили двуногие. Последние двое… Выжили только они и он, их бывший вожак…
Дёрнулись было волки за Серебристым, но не пустил их Черноухий. Стае нужны клыки! Но не длиннее тех, что показывает вожак. Вот и разделил их, отогнав волка-одиночку. И теперь он, Серебристый, должен брести один по этому снежному болоту, пробавляясь время от времени неосторожной мышью. Его гордость была уязвлена. Но он шёл вперёд, словно чувствовал, что там, впереди, его ждёт и удача, и добыча. Но пока перед ним было лишь гадкое снежное крошево. Крошево?! Ноздри Серебристого дёрнулись. Наконец-то! Наступала ночь, снег подмерзал. Мороз начинал стелить перед ним дорогу.