Волк поднял голову, и в просвете тусклых облаков мелькнула почти полная красноватая луна. Охотничья луна. Сразу повеселело на сердце. Снег уже не залеплял глаза, а сыпал сухими острыми снежинками. Ветер, которого он ждал, начал рвать облака над лесом. Тёплый воздух, поднимаясь снизу, вдруг превращался в союзника Северного Властелина, зимнего друга волков.
Но неожиданно в ноздри пахнуло теплом и дымом.
«Двуногие!»
Серебристый на мгновение остановился.
«Посёлок!»
Обычно он обходил их стороной. Ему были непонятны эти существа, живущие странной, какой-то неестественной жизнью. Волчье проклятие! Волчья напасть! Соперники! Непонятные двуногие существа! Что им надо от нас? Что им делать в наших лесах? В наших полях? В наших горах? Зачем им олени и лоси, созданные для нас, волков? Разве нет у них таких же странных четвероногих животных, которых они прячут в странных деревянных логовищах? Зачем им ещё и наша добыча?
Что ж… Если они охотятся на нашу добычу, будет только справедливо, если волки будут охотиться на их добычу! На их странных животных, пахнущих двуногими! Это будет просто справедливо!
И Серебристый, выбравшись к опушке леса, стал не спеша спускаться вниз к замёрзшей реке, на берегу которой двуногие прячут своих странных животных в деревянных логовищах.
Волк обошёл посёлок с запада, с подветренной стороны, чтобы его не почуяли собаки, эти грязные мохнатые волкоподобные существа, предавшие свободу ради изнеживающего тепла и пойла двуногих, которое лишь в насмешку можно назвать пищей.
Серебристый выбрал крайнее деревянное логово, построенное двуногими для своих животных. Ни одна собака пока не почуяла его. Прыжок – и дыра в стене, затянутая странной льдинкой, легко разбилась от несильного удара плеча волка, и Серебристый влетел внутрь.
Лохматые животные, только внешне похожие на сильных горных баранов, сразу бросились от него прочь, давя друг друга, прыгая по головам и обгаживая тех, кто оказался под ними. Трусливое блеяние заполнило их странное деревянное логовище, из которого не было выхода.
Ударом лапы Серебристый швырнул ближайшую овцу на грязный пол и сразу полоснул по её шее клыками. Дымящаяся кровь фонтаном брызнула вверх, наполняя спёртый воздух дурманящим ароматом. Волк приник к ране и принялся жадно рвать куски мяса, заглатывая их вместе с хлещущей из раны кровью.
Охвативший овец ужас от произошедшего заставил их отчаянно блеять и метаться ещё больше прежнего по тесному помещению. Крайние овцы попытались пролезть глубже в овечью толпу, выталкивая тех, кто был послабее. Одну из овец оттолкнули так сильно, что она покатилась по полу прямо к ногам волка.
«Ещё добыча!» – в затуманенном кровавыми испарениями мозгу мелькнула мысль Серебристого.
Через мгновение перед ним лежало ещё одно трепещущее тело. Остановиться он уже не мог. Овцы одна за другой падали наземь с разорванными глотками. Кровь лилась рекой, дурманя и так уже замутнённый разум волка.
Но в этот миг распахнулась дверь, и на пороге появился двуногий с длинной палкой, с громким шумом выпускающей злобно жалящих и убивающих свинцовых ос.
«Двуногий!»
И сразу громыхнул гром. Больно обожгло плечо. Но Серебристый всё же прыгнул вперёд. Мощным ударом лап он опрокинул двуногого и полоснул по открывшейся шее так же, как делал это с овцами.
Он не хотел убивать двуногого. Это двуногий хотел убить его! За что? За то, что он был голоден и хотел есть? Но разве виноват он в том, что просто хочет есть? Разве виноват он в том, что двуногие охотятся на его добычу и убивают его оленей и лосей? Разве виноват он в том, что двуногие такие жадные? И разве виноват он в том, что двуногие запирают своих животных в тесные клетки, в которых запах пролитой крови дурманит и заставляет убивать ещё и ещё? Если бы эти овцы жили так же свободно, как горные бараны, то он не смог бы убить больше одного животного. Остальные разбежались бы. Не он строил эти тесные клетки, из которых нет выхода. Их построили двуногие!
Оказавшись снаружи, Серебристый сразу заметил несколько теней, с захлёбывающимся лаем отступивших при виде волка к ногам спешащих к овчарне двуногих, тоже держащих длинные громыхающие палки. Дважды грохнули выстрелы, но Серебристый был уже за оградой. Он мчался вперёд, широкими мощными махами бросая своё длинное гибкое тело в сторону спасительного леса за рекой. Гремевшие ему вслед выстрелы не причинили ему вреда, хотя пара свинцовых ос и свистнула над самой его головой.
Они не смогли победить его! Они не смогли защитить свою добычу, своих странных животных, хотя на их стороне было преимущество в силе и количестве! И он ушёл! Отец-Волк и Мать-Луна хранили его. Спасительные деревья скрыли Серебристого.
Оказавшись под защитой леса, волк остановился и поглядел назад. Чёрные точки двуногих и их собак суетились на засыпанном снегом льду реки. Но он знал, что утром за ним начнётся охота. И тогда Серебристый свернул к северу. Он сделал это специально. Потому что стая Черноухого была южнее. А он не хотел наводить двуногих на своих сородичей. Пусть даже они и не приняли его. Но сначала Серебристый вылизал рану на плече. Пуля лишь рассекла шкуру, но необходимо было остановить кровь. Он немного потоптался на месте, дожидаясь пока рана подсохнет, а затем неспешной рысью отправился дальше.
Он шёл всю ночь, оставляя за собой длинную цепочку волчьих следов… оставляя сзади странные селения двуногих и их странных животных… оставляя стаю Черноухого… оставляя позади себя кусочек своей волчьей жизни.
Несколько раз он пересекал тропы двуногих. Но волк не придавал этому значения. Это были другие двуногие. Он не сделал им ничего плохого. Он не охотился ни на них, ни на их странных животных. Он не вёл с ними войну. Он шёл своим волчьим путём.
Однако утром, когда Серебристый после долгого перехода вышел к отрогам гор, ощущение опасности вдруг заставило его резко остановиться. Маленькая летающая смерть яростно впилась в твёрдый наст прямо перед его мордой, швырнув ему в глаза ледяную крошку. Чуть позже раздался гром.
«Двуногий!»
Серебристый рванул в сторону, под прикрытие торчащих из снега чёрных скал. Немного обождав, он стал быстро перебегать от скалы к скале, и над его головой несколько раз свистнули пули. Однако волк быстро вышел под защиту каменного гребня и стал подниматься вверх по заснеженному склону.
Он помнил, что где-то выше должен быть узкий проход в долину, за которой его ждал лес, его родной лес. Надо было лишь пройти этим узким ущельем через перевал. И Серебристый шёл. Шёл всё выше и выше. Шёл не спеша, иногда останавливаясь и замирая в тени чёрно-белых заснеженных скал. Вот и площадка, с которой начинался спуск вниз…
Острый запах человеческого пота и чего-то палёного резко ударил ему в ноздри.
«Двуногий!»
Так вот откуда он стрелял! Отсюда и вправду открывался прекрасный вид на низину, по которой он подошёл к горам.
Человек резко повернулся. Увидев волка, он от неожиданности сделал неловкое движение и поскользнулся на обледенелом камне. Нелепо взмахнув руками, чтобы сохранить равновесие, он растопырил пальцы и выпустил из рук свой карабин. Оружие ударилось о скалу, упало на снег и заскользило вниз по склону, набирая скорость. Человек растерянно наблюдал, как оно уносится прочь, а когда оно рухнуло вниз с высоты пятидесяти футов, беспомощно обернулся.
Он стоял, расставив руки, и в его глазах нарастал ужас и ожидание смерти. Волк с лёгкостью мог убить его. И двуногий это знал. Знал это и Серебристый. Двуногий не смог бы даже воспользоваться своим ножом, потому что тот лежал у рюкзака рядом с нарезанной ветчиной.
Но волк открыл пасть и высунул длинный красный язык. Он смеялся. Смеялся над этим нелепым двуногим, который без своей громыхающей палки и блестящего клыка в руке превратился в дрожащего кролика. Волку не нужна была смерть этого жалкого двуногого. Он не охотился на двуногих. Он убивал их только тогда, когда двуногие хотели его смерти. Этот двуногий тоже хотел его убить. Но это было раньше. Сейчас он просто хотел жить. Двуногий был больше не опасен ему.
Серебристый демонстративно отвернулся от двуногого, источающего флюиды страха, и, слегка махнув хвостом, спокойно направился к выходу из ущелья. Вскоре он уже скрылся за поворотом.
Покинув горы, Серебристый подремал немного в укрытии до наступления темноты, а затем начал долгий переход через долину. Но глубокой ночью он остановился. Полная луна ярко светила в ночи, маня своим единственным волчьим глазом. И Серебристый завыл. Долгий вой одинокого волка разнёсся по долине, ушёл в высоту и серебряной изморозью украсил сверкающие звёзды. Вой шёл из самой глубины волчьего сердца. Он дарил ему силу и укреплял его волю. Вой наполнял волка чувством единства с Луной и звёздами, с бескрайними снежными равнинами и таящими тайны тёмными лесами; но, главное, он дарил волку чувство единства со всем волчьим племенем, как бы далеко ни разбросала волков их волчья судьба.