— Надо было не просыпаться, — пробурчала она, пытаясь отстегнуться — движения были заторможенные, неловкие. Вышла, поежилась, открыла заднюю дверь и потянулась за пуховиком.
— Слуги подготовили всего одну спальню, так что сегодня мы, похоже, спим вместе, — сообщил он тылу напарницы. Спина ее замерла. — Не переживайте, там на кровати целый полк поместится. Вы будете в безопасности.
— Боги, — сказала она с настоящим женским раздражением, закутываясь в пуховик, — да мне все равно где спать, только дайте, наконец, лечь и вытянуть ноги.
— Ужинать, я так понимаю, вы не будете, — уточнил он, направляясь ко входу в дом.
— Нет, — буркнула она, — в душ и спать. Не знаю, чем меня колют, Игорь Иванович, но я как рыба замороженная все время. Либо сплю, либо зеваю.
— Либо отжимаетесь и пирожки печете, — пошутил он. Ему почему-то было весело.
После сытного и действительно вкусного ужина он, уже сам зевающий, отправился в спальню. Горел ночник, напарница спала на самом краешке, закутавшись в одеяло. Вещи ее были аккуратно сложены на стуле, тут же висело полотенце.
Стрелковский поглядел на этот армейский порядок, на одеяло — вдруг мелькнула мысль — опять она спит без одежды? Покачал головой и отправился в душ. Вернулся, выключил ночник и нырнул под одеяло.
Пододеяльник был сыроватым, вокруг была тишина, какой никогда не может быть в городе — даже в храме постоянно слышен был гул машин и шум от живущих вокруг миллионов людей. Старый дом поскрипывал и приглядывался к новому владельцу, пахло чистотой, дымом и сухим деревом, где-то явно шуршали мыши, рядом ровно дышала Люджина, и Игорь вдруг почувствовал умиротворение. И заснул спокойно. Так, как давно уже не спал.
Капитан Дробжек проснулась с утра от счастья. Такое бывает — особенно часто в детстве. Она потянулась, пожмурилась, выгнулась — на удивление ничего почти не болело. И только потом почувствовала, что лежит, спиной прижавшись к теплому, хорошо пахнущему мужскому телу, что мужчина этот дышит ей в затылок. И крепко так, по-хозяйски, обхватывает ее за грудь. А еще он возбужден.
Капитан, несмотря на катастрофичность ситуации — ведь проснись он, и не избежать тягостной неловкости, чуть не рассмеялась нервно. Все как в плохом романе. Ситуации такие всегда казались ей надуманными, а тут надо же. И да, полковник, я заметила, как ты смотрел на мою грудь в прошлый раз. Ты неравнодушен к крупным формам, оказывается? Она глянула вниз — на ночь она надела длинную футболку, но прикосновение Игоря Ивановича ощущалось так, будто не было на ней ничего. И смотрелась большая мужская рука на ее теле красиво. Люджина закрыла глаза и попыталась представить, что это их обычное семейное утро, и она может сейчас повернуться, поцеловать его, и когда он откроет глаза, в них не будет холода и недоумения, а будет лишь ласка и желание. Но, увы, она всегда была реалисткой и твердо стояла на земле.
Следующие полчаса капитан тихонько, чтобы не разбудить Стрелковского, отодвигалась от него, разворачивалась, чтобы пальцы его спокойно соскользнули на кровать — и потом сразу встала, чтобы не вводить себя в ненужные мечтания и искушения. И чтобы не давать повода подумать, что она навязывается ему.
Игорь Иванович проснулся, когда уже светило солнце. Нахмурился, посмотрел на часы — почти полдень. Вот что значит свежий воздух — проспал почти вдвое дольше обычного, и голова свежая, легкая.
Дробжек не было, ее вещей тоже, и он быстро оделся, почистил зубы и спустился в столовую. Там экономка уже накрывала стол к обеду, увидела его, почтительно поздоровалась и тут же засуетилась.
— Садитесь, милорд, обед сейчас уже будет. Все готово, супчик, котлетки телячьи, греча с луком…
— Где Люджина? — спросил он нетерпеливо.
Экономка, волнуясь, сжала передник.
— Так она с утра самого встала, позавтракала да гулять пошла. Потом спросила меня, есть ли поблизости спортивный магазин, села в машину и уехала. Но уже вернулась, вы не беспокойтесь, лыжи купила да ботинки, и сразу кататься ушла. А комнатку-то мы уже приготовили, гостья ваша и вещи перенесла, понравилось все ей. Вы уж извините, милорд, за вчерашнее…
— Да хватит извиняться, Арина Андреевна, — попросил он с сердцем, — это я виноват, что не предупредил. Где там ваш обед?
Люджина появилась, когда он уже заканчивал есть — румяная, с блестящими глазами, в своем пуховике и лыжных ботинках.
— Я нашла, на что потратить отпускные, — задорно сказала она, не обращая внимания на неодобрительные взгляды экономки — невоспитанная гостья прошла в столовую не раздеваясь, не сняв обувь, — купила нам с вами лыжи, Игорь Иванович. Только я брала вашу машину, не будете сердиться? А пахнет-то как! — она потянула носом воздух и обратилась к моментально подобревшей домоправительнице, — сами готовите?
— Сама, — с гордостью призналась экономка, как раз зашедшая с чайником и дымящимися пончиками, — штат прислуги маленький совсем остался, только чтобы дом поддерживать в порядке. Так вы голодная, наверное, совсем? Что с утра-то ели, бутерброд и все! Давайте за стол, госпожа!
Люджина рассмеялась на «госпожу», сказала «сейчас, только переоденусь» и убежала. И выглядела она при этом так, будто одномоментно скинула лет пятнадцать. Как девчонка. Да уж, свежий воздух действительно творит чудеса.
После обеда пришел важный управляющий, по-деревенски неторопливый, показал новому хозяину все учетные книги, списки арендаторов, перечень того, что нужно отремонтировать и заменить в доме. Старик был обстоятельным, и просидели они долго — а хотелось Стрелковскому на улицу, под сияющее солнце, прокатиться по толстому слою снега. В окне то и дело мелькала фигура Люджины — какой круг она уже делала вокруг дома? Не перенапряглась бы.
В конце концов он не выдержал, вежливо заверил управляющего, что всем доволен, что он молодец и обязан просто принять от него, Игоря, премию, попрощался, быстро оделся и вышел во двор — нагонять в очередной раз пронесшегося мимо Воробья.
Катались они, пока не стемнело, и ужин проглотили, и добавки попросили, и заснули рано — каждый в своей комнате, но довольные и полные той хорошей усталости, которую дает только долгое движение. И следующий день, как подгадал кто, выдался солнечным, и опять были лыжи, и уверенный ход впереди его напарницы — капитан очевидно делала его в лыжных гонках, как мальчишку, и иногда только оборачивалась и улыбалась покровительственно. Ему смешно было от этой улыбки.
— Вы неплохо катаетесь для южанина, — похвалила она его, когда они уже ехали обратно в Иоаннесбург. — Занимались?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});