Железнодорожная станция оказалась такой маленькой, что я задался вопросом, останавливаются ли здесь вообще поезда. Посреди открытой платформы торчала крохотная будочка билетной кассы, единственное крытое сооружение на всю станцию. Внутри дремал, сидя на стуле, мужчина в сползших на кончик носа очках с толстенными стеклами. Эмма резко постучала в окошко, отчего клерк, вздрогнув, проснулся.
— Восемь билетов до Лондона! — заявила она. — Нам необходимо быть там уже сегодня днем.
Клерк уставился на нас сквозь мутноватое стекло. Сняв очки, он тщательно их протер и снова водрузил на нос, чтобы убедиться, что зрение его не подводит. Вне всякого сомнения, вид у нас был весьма «привлекательный»: забрызганная грязью одежда, торчащие во все стороны нечесаные волосы. Рискну предположить, что и запах от нас исходил соответствующий.
— Мне очень жаль, — ответил клерк, — но все билеты проданы.
Я огляделся. Не считая нескольких дремлющих на скамейках человек, станция была пуста.
— Что за вздор! — заявила Эмма. — Немедленно продайте нам билеты или я пожалуюсь на вас железнодорожным властям за дискриминацию детей!
На ее месте я вел бы себя более сдержанно, но Эмму чванство и самодовольство мелких бюрократов выводили из себя.
— Даже если бы такое положение в законодательстве действительно существовало, — возразил кассир, презрительно вздергивая нос, — оно бы уж точно не имело ни малейшего отношения к вам.Если вы не в курсе, сейчас идет война, и по стране Ее Величества необходимо перевозить грузы поважнее каких-то там детей и животных… — он смерил суровым взглядом мисс Сапсан, — …которых запрещено заносить в поезд в любом случае!
Поезд вполз на станцию с громким шипением и остановился у платформы, визжа тормозными колодками. Кондуктор высунул голову в одно из окон и закричал:
— Восемь тридцать до Лондона, посадка!
Люди, спавшие на скамейках, встали и зашаркали к поезду.
К кассе подошел какой-то мужчина в сером костюме. Отодвинув нас в сторону, он сунул клерку деньги, получил билет и заспешил к поезду.
— Вы сказали, что билетов нет! — принялась возмущаться Эмма, громко стуча по стеклу окошка. — Вы не имеете права так поступать!
— Этот джентльмен купил билет в вагон первого класса, — объяснил клерк. — А теперь прочь, маленькие назойливые попрошайки! Отправляйтесь обшаривать карманы в другом месте!
Тут к окошку шагнул Гораций.
— Попрошайки по определению не располагают большими суммами денег, — произнес он и, сунув руку в карман, извлек из него толстую пачку банкнот. — Если вы продаете билеты только в первый класс, значит, там мы и поедем!
Клерк подскочил на стуле, уставившись на стопку денег на стойке. Мы тоже смотрели на них, открыв рты и пытаясь понять, где раздобыл их Гораций. Пересчитав банкноты, клерк произнес:
— Да тут достаточно, чтобы выкупить места во всем вагоне!
— Значит, давайте нам весь вагон! — заявил Гораций. — Таким образом, вы сможете не беспокоиться о карманах других пассажиров.
Клерк покраснел и, заикаясь, произнес:
— Д-да, сэр… простите, сэр… надеюсь, что вы расцените все, что я сказал ранее, как шутку…
— Просто дайте нам эти чертовы билеты, чтобы мы могли сесть в поезд!
— Сию секунду, сэр!
Клерк подвинул к нам пачку билетов в вагон первого класса.
— Приятного путешествия! — произнес он. — И, пожалуйста, не говорите никому, что это я вам сказал, но на вашем месте я бы спрятал эту птицу подальше с глаз. Кондукторам она не понравится даже в первом классе.
Мы зашагали по платформе, сжимая в руках билеты. Гораций раздулся от гордости и напоминал павлина.
— Где ты взял столько денег? — спросила Эмма.
— Я спас их из комода мисс Сапсан перед тем, как наш дом загорелся, — ответил Гораций. — А потом пришил для них специальный карман к костюму.
— Гораций, ты гений! — сообщила ему Бронвин.
— Если бы он был настоящим гением, он бы не отдал все наши деньги до единого пенса, — фыркнул Енох. — Ты считаешь, что нам и в самом деле нужен весьвагон?
— Нет, — ответил Гораций. — Но было так приятно поставить этого типа в дурацкое положение, разве нет?
— Не могу не согласиться, — буркнул Енох.
— Это потому, что истинное назначение денег — манипулировать людьми и заставлять их чувствовать, что они хуже тебя.
— Я не вполне в этом уверена, — покачала головой Эмма.
— Да шучу я, шучу, — успокоил ее Гораций. — Конечно же, они нужны для того, чтобы покупать одежду.
Мы уже хотели войти в вагон, как вдруг нас остановил кондуктор.
— Покажите мне свои билеты! — потребовал он и уже протянул руку к пачке билетов, которые подал ему Гораций, как вдруг заметил, что Бронвин что-то запихивает себе за пазуху. — Что у вас там? — подозрительно нахмурился он.
— Вы это о чем? — Бронвин пыталась говорить как можно непринужденнее, одновременно запахнув полу пальто над извивающимся живым комочком внутри.
— О том, что у тебя под пальто! — ответил кондуктор. — Не надо играть со мной в игры, девочка.
— Это, э-э-э… — Бронвин попыталась что-то быстро придумать, но у нее ничего не вышло. — Птица?
Эмма опустила голову. Енох накрыл глаза ладонью и застонал.
— Никаких животных в поезде! — рявкнул кондуктор.
— Но вы не понимаете, — начала оправдываться Бронвин. — Она у меня с детства… и нам оченьнужно сесть в этот поезд… и мы так многозаплатили за билеты!
— Правила есть правила! — заявил кондуктор, и по его голосу мы поняли, что его терпение на пределе. — Не надосо мной играть!
Эмма, просияв, вскинула голову.
— Игрушка! — произнесла она.
— Простите? — изумился кондуктор.
— Сэр, это не настоящаяптица. Мы ни за что не стали бы так грубо нарушать правила, сэр. Видите ли, это любимая игрушка моей сестры, и она думает, что вы хотите ее забрать. — Она умоляюще стиснула перед собой руки. — Вы же не отнимете у ребенка любимую игрушку, сэр?
Кондуктор с сомнением смерил Бронвин взглядом.
— Мне кажется, что для игрушек эта девица великовата.
Эмма наклонилась к нему и прошептала:
— Понимаете, она немного задержалась в развитии…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});