построил длинную железную дорогу от ворот Сюаньу в Пекине. Он хотел показать эту технологию императорскому двору. Но правительство испугалось поезда. Они находили его чрезвычайно необычным и в высшей степени странным. А потом демонтировали ее». До сих пор я всегда представляла себе поезд как что-то среднее между змеей и драконом, существо, способное летать по миру. Когда мы подъезжаем к железнодорожной станции, то я слышу грохот, чувствую, как земля вибрирует в моих костях. Я знаю, что права – поезд должен оказаться зверем, подвижным и живым.
Повозка останавливается возле билетной кассы. Мужчина привязывает своих лошадей к столбу и подходит к кузову, чтобы отдать нам наши билеты.
– Когда доберетесь до Бойсе, – говорит он, – скажите, что вас прислал Джорди. Вас доставят в нужное место.
Мы спрыгиваем с телеги по одному. Странно снова быть среди людей и быть такой свободной. Я никому не обязана – понимаю я впервые за долгое время. Белые и китайские лица толпятся, несут посылки и багаж, бросаются и уворачиваются, пока идут к поезду. Это напоминает мне о первых днях в Чжифу, когда я была ошеломлена суматохой и звуками стольких голосов. Я снова чувствую себя ребенком.
Мы следуем за седым мужчиной к билетной кассе, где кто-то проверяет наши документы, затем наши билеты и показывает, куда идти. И тогда я вижу его. Поезд. Не змею, не дракона, не нечто среднее, а большую возвышающуюся черную машину. Он блестит на солнце и дышит дымом. Под массивными колесами я вижу рельсы, о которых рассказывала бабушка. Я удивляюсь, как в мире могли построить такую вещь.
Поезд в переводе с китайского означает «огненная колесница». Я думаю, что это самый большой огонь, который я когда-либо видела.
Наш вагон находится в самом конце поезда. Поскольку я лишняя, мне придется спать с кем-то в одной постели. Трое мужчин, не спрашивая, кладут свои мешки на каждую из полок. Мы с Сэмюэлом переглядываемся.
– Как я уже сказал, – говорит седой мужчина, – вы можете греться друг об друга.
Он и двое других мужчин хихикают, забираясь на свои койки.
– Ну? – спрашивает Сэмюэл, наблюдая за мной.
– Ну, – отвечаю я, избегая его взгляда. Мы сидим на койке и ждем. Поезд вибрирует с бешеной частотой, его дрожь передается как зуд коже моих ног. «Чу-чу-чу-чу», – дышит он. Как будто задыхается и просит всех внутри задохнуться вместе с ним.
Когда поезд трогается, я хватаюсь за Сэмюэла, прежде чем вспомнить, что мужчины так не делают. Весь мой мир снова движется, как было тогда в корзине с углем на корабле, но на этот раз, на этот раз обещаю я себе, я не попаду в ловушку. На этот раз я двигаюсь к лучшей доле. Я должна.
Дайюй, потом Фэн, потом Пион, потом Джейкоб Ли. Когда я снова стану собой? И если я снова стану собой, узнаю ли я, кто она?
Ночью мы с Сэмюэлом укладываемся на нашу полку. Он говорит мне лечь к стене, потому что я меньше. Седой мужчина занимает койку над нами и, постанывая, ложится. Матрас немного прогибается под его тяжестью, и мне хочется толкнуть его, убедиться, что он все еще там. Мы все прошли долгий путь. Я даже не спросила их, откуда они.
– Вам повезло, что вы оба маленькие, парни, – говорит он нам сверху. – Если бы вы были мужчинами, то не уместились бы.
Я молчу.
Что-то теплое на моей талии. Рука Сэмюэла. Я чувствую: этой рукой он спрашивает меня, нормально ли, что он находится настолько близко ко мне. Мы не касались друг друга вот так с того дня, как он пришел в мою комнату и забрался на меня сверху. Положив руку мне на поясницу, он спрашивает: помню я или нет.
Я протягиваю руку назад и сжимаю его ладонь. Затем я кладу ее обратно на его сторону и надеюсь, что этого будет достаточно.
– Поспи немного, – говорю я ему. Поспи немного, говорю я себе.
9
Первое, что я делаю в Бойсе, – ищу океан.
Сколько я себя помню, за моей спиной всегда был океан, волосы всегда пахли солью. Будь то Китай или Америка, по крайней мере, рядом всегда находится один и тот же водоем. Таким образом, мне нравится думать, что я никогда не смогу оказаться слишком далеко от того места, где была раньше.
Но в Бойсе океана нет. Нет ни портов, ни парящих в небе чаек, ни сырости в воздухе. Большинство лиц белые. Очень немногие, как я понимаю, когда мы выходим из вокзала, похожи на меня. Мы здесь как аномалия, когда бредем вместе по улицам в наших чаншанях, косичка одного из мужчин привлекает взгляд мальчика с зелеными глазами. Он дергает мать за юбку и указывает на него. Она смотрит на нас и тащит его за собой, но сперва сжимает губы и морщит нос.
– Я думала, ты сказал, что отсюда будет легко добраться до Китая, – шепчу я Сэмюэлу.
– Будет-будет, – говорит он.
– А где все китайцы? – продолжаю допрос я. – Ты говорил, что их здесь много.
– Они тут есть. Или были.
В Бойсе много деревьев. В августовский день ветерок кажется вкусным и прохладным. Осень возвещает о себе по всему городу, покрывая верхушки тополей и кленов красным, оранжевым и королевским желтым цветом. Все вокруг кажется более просторным, как будто нам всем дали место, чтобы просто существовать. Здесь у меня все получится, думаю я.
В центре города мы подходим к гостинице, у которой собираются группы китайцев. Некоторые одеты в куртки и брюки, а другие, как мы, носят длинные чаншани. Многие сохранили свои похожие на кнуты косички. Они меня поражают – не похожие на мужчин у меня дома, но при этом такие же: плоть, кость, кровь, все знакомое, все такое близкое. Во мне поднимается сильное желание попросить их отвезти меня домой, поговорить с ними на языке, отличном от английского, просто постоять рядом с ними и на мгновение почувствовать утешение.
В гостинице нас приветствует хозяин, тоже китаец. Здание примыкает к китайскому храму, но если в Чжифу храмы были величественны: крыши с завитками листьев и драгоценной черепицей – то этот представляет собой просто очередное ничем не примечательное двухэтажное бревенчатое строение.
– Не то, чего ты ожидала? – шутит Сэмюэл, видя мое замешательство. Затем более серьезно он объясняет, что такие храмы можно найти по всему Айдахо и большому Западу. Он слышал истории про них от китайцев, вернувшихся из этого региона.