Обвинение представило документы без какой-либо ссылки на кампании, во время которых произошли инциденты. Нашей первоначальной заботой стало вписать различные инциденты в контекст войны, дабы разобраться, что на самом деле доказывали документы, и подготовить соответствующие возражения по таким событиям. Я часто задаюсь вопросом: как мы со всем этим справились? На самом деле не слишком удачно. Версию защиты так и не удалось полностью подготовить. За все время процесса нам постоянно приходилось наверстывать упущенное. Все время обнаруживавшаяся новая информация проливала совершенно новый свет на различные события. Что наглядно иллюстрируют показания заключенных Ландсберга. Ничто не вызвало у меня большей тревоги, чем заявления офицеров СД. Мои немецкие коллеги подвергли каждого из них перекрестному допросу еще до того, как были сформулированы обвинения против фон Манштейна, и до того, как у защиты появились хоть какие-то материалы, на основании которых можно было бы вести перекрестный допрос. Из их показаний следовало, что армия принимала участие в деятельности СД и что фон Манштейн знал обо всем происходившем.
Поначалу мы старались опротестовать все подобные свидетельства на том основании, что при назначении комиссии, а также в методах выполнения ею своих задач имелись некоторые отступления от правил. Затем попытались добиться того, чтобы свидетели предстали перед судом и у нас появился бы шанс подвергнуть их перекрестному допросу. Обе просьбы отклонили. Тогда я попытался дискредитировать свидетельские показания офицеров СД, представив отчет американской Комиссии по расследованиям о методах, использовавшихся американскими следователями в судах над военными преступниками. Комиссия, состоявшая из судей Симпсона и Ван Родена и полковника Лорензена, помимо всего прочего сообщила, что из 139 случаев, которые они расследовали, в 137 у свидетелей оказались повреждены яички от ударов, нанесенных американскими следователями. Мое представление этого отчета привело к серьезной перепалке со стороной обвинения. «Не собирались ли вы предположить, что свидетели из Ландсберга подвергались пыткам?» – вопрошали они. Если нет, то представление мною отчета Симпсона более чем неуместно. Я возразил, что у меня не было возможности подвергнуть свидетелей из Ландсберга перекрестному допросу, но, скорее всего, их яички в полном порядке. Будучи людьми гестапо, они безусловно с готовностью выложили в точности то, что хотели услышать их американские следователи. И действительно, благодаря этому они до сих пор оставались в живых. Значимость отчета Симпсона состояла в том, что он показал альтернативу показаниям в угоду обвинению.
Все это крайне рассердило обвинение, а в результате оказалось совершенно ненужным, когда в последний момент мы обнаружили оригинал аффидевита (письменное показание под присягой. – Пер.), подписанного одним из офицеров СД, категорически опровергавшего все показания, которые они дали перед комиссией, и из которого стало совершенно очевидно, что армия не имела ни малейшего отношения к деятельности СД. С предъявлением этого аффидевита показания свидетелей из СД попросту исчезли из дела. Эти люди при нацистах убивали, а при союзниках – лжесвидетельствовали.
Когда наконец я встал, чтобы приступить к защите, шел уже двадцать второй день процесса. Я начал с изложения перед судом некоторых проблем, с которыми нам пришлось столкнуться:
«Итак, сэр, пришло время приступить к защите фон Манштейна. Разумеется, это чрезвычайно ответственная и невероятно сложная задача. Более того, возможно, что она просто безнадежна. Временами у меня возникает ощущение того, что из-за основополагающих принципов юридической процедуры Королевского предписания и ввиду возникших перед защитой проблем ни один генерал, когда-либо командовавший армией, не смог бы быть оправдан судом победителей. Вот те проблемы, с которыми нам приходится иметь дело.
Обвинения против фон Манштейна не основываются ни на одном из известных или общепринятых законов. Более того, как уже отметило обвинение, все трибуналы, рассматривавшие этот закон, приходили к совершенно различным заключениям по поводу его сути. Обвиняемый вынужден столкнуться с обвинительным актом, который нигде не ссылается на закон, который, как ему сказали, он нарушил, или на действия, которые он, как личность, должен был предпринять. Этот обвинительный акт затрагивает не одну проблему, как того требуется от обычного обвинительного акта, но целый ряд не связанных между собой проблем, которые в некоторой степени перекрывают и запутывают одна другую.
Сэр, здесь, по сути, не существует правил, касающихся доказательств, поэтому сторона защиты никоим образом не может знать, является ли какой-то определенный факт доказанным или нет. Подборка документов из обширной базы бумаг Пентагона осуществлялась на основании того, что конкретно они инкриминируют. Мы не имели возможности – и тут нет вины стороны обвинения – тщательно изучить все эти документы, дабы отобрать те, что говорят в пользу Германии или обвиняемого.
Сэр, наши свидетели напуганы. Те, кто давал показания в судах над военными преступниками, без всякого предупреждения, один за одним оказывались под арестом, и данные ими показания использовались против них же самих в немецких или союзнических судах. Разумеется, то же самое произошло и в случае фон Манштейна.
В основном мы имеем дело с инцидентами, которые совершенно не известны обвиняемому. Мы вынуждены полагаться на показания связавшихся с нами людей – вот одна из наших проблем, относящихся к свидетельствам. Лишь только тогда, когда газеты опубликовали обвинения, у нас появилась возможность отыскать очевидцев – и то только благодаря тому, что они сами связались с нами. Мы обратились к людям с такой просьбой. Две трети полученных нами писем не подписаны. Наш информатор пишет: «Мне есть что сообщить вам или дать показания. Но я не осмеливаюсь назвать свое имя. В Германии у меня есть враги. И родственники в русской зоне оккупации». Нам трудно понять, что означает страх в нынешней Германии, понять тревогу людей, вынужденных залечь на дно».
Затем я перешел к законам:
«Международное право значительно отличается от внутригосударственного. Внутригосударственное право основано на принципе подчинения. Мы подчиняемся законам короля, потому что мы его подданные. Страны не подчиняются никому, поскольку они обладают суверенитетом. Таким образом, международное право основывается не на подчинении, а на взаимном соглашении. Оно состоит из точно сформулированных обязательств, исходящих из устоявшихся обычаев стран в их взаимоотношениях. Не существует никаких международных органов власти. Выполнение нарушенных соглашений может быть навязано только посредством войны или репрессалий, которые заключаются в выполнении незаконных действий в целях принуждения другой страны к поведению в рамках закона. Международное право в некотором смысле имеет меньшую силу, чем договорные обязательства, поскольку в каждом соглашении подразумевается оговорка, что все обязательства зависят от обстоятельств и остаются неизменными только при неизменности самих обстоятельств. Международным юристам этот пункт известен как sic rebus stantibus (оговорка (клаузула) о неизменности обстоятельств. – Пер.). Юристы, подготавливающие договор, стремятся с абсолютной точностью определить включенные в него обязательства. Государственные деятели, подготавливающие международное соглашение, зачастую подбирают самую неопределенную формулировку. Лорд Фредерик Моэм (английский юрист и судья, в 1938–1939 гг. занимал пост лорд-канцлера. – Пер.) как-то заметил: «Международное право означает не более чем свод правил, которые независимые цивилизованные государства согласились соблюдать в своих взаимоотношениях. Международное договорное право тщательно рассматривалось международными юристами и дальновидными государственными деятелями. Не существует никаких общепринятых мер, принуждающих к выполнению соглашений, и, таким образом, никакой суд не обладает юрисдикцией (за исключением случаев точно сформулированных соглашений) объявить финансовую несостоятельность государства и принудить его к выплате долга, поскольку международные соглашения сформулированы и воплощены в жизнь совсем не так, как частные контракты, и их пункты соглашения в большинстве случаев сознательно выражены в самых неопределенных фразах».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});