Организация айнзацгрупп во время войны в России отличалась от той, что существовала в ходе Польской кампании. Не стоит забывать, что в Польше они попали в прямое подчинение армии – если не на практике, то, по крайней мере, на бумаге. По завершении Польской кампании между Гейдрихом, первым заместителем Гиммлера, и главным квартирмейстером армии, генералом Эдуардом Вагнером (генерал артиллерии, генерал-квартирмейстер немецкой армии; член заговора 20 июля. – Пер.) было заключено соглашение. Соглашение определяло, что айнзацгруппы более не подчиняются армии в оперативных вопросах и в субординации, а просто прикомандировываются к армиям и армейским группировкам и подчиняются им только в вопросах передвижения, жалованья и снабжения. Оперативные указания айнзацгруппы получали напрямую от Гиммлера. Однако, заявляло обвинение, соглашение предписывало им информировать армейское командование о полученных от Гиммлера заданиях. Более того, военному командованию предоставлялись полномочия давать указания айнзацгруппам «не вмешиваться в военные операции».
Версия обвинения состояла в том, что, хотя Манштейн и мог воспользоваться своей властью для пресечения деятельности айнзацгрупп, он этого не сделал. С точки зрения закона, продвигаемого обвинением, одного этого было более чем достаточно, однако оно пошло еще дальше. «На самом же деле, – утверждало обвинение, – обвиняемый обладал куда большей властью над айнзацгруппами. …С самого начала и до конца он знал о карательной деятельности этой организации, которая не смогла бы действовать без его согласия и, несомненно, его сотрудничества».
В подтверждение своей аргументации обвинение по большей части ссылалось на показания офицеров СД, ответственных за имевшие место убийства. Полицейские подразделения СД – или айнзацгруппы, – действовавшие в зоне ответственности фон Манштейна, находились под командованием генерала СС Отто Олендорфа (деятель германских спецслужб, группенфюрер СС и генерал-лейтенант полиции; в 1939–1945 гг. начальник III управления РСХА, в 1941–1942 гг. начальник айнзацгруппы D). Этого господина вместе с его офицерами судили в 1947 г. и приговорили к смертной казни.
В Ландсбергской тюрьме (тюрьма в городе Ландсберг-ам-Лех, Бавария, известна тем, что в ней отбывал наказание Адольф Гитлер, осужденный за «пивной путч», а также содержались многие нацистские преступники. – Пер.) показания офицеров Олендорфа против фон Манштейна снимала специально назначенная для этого комиссия. Эта процедура имела целью доказать, что Манштейн был полностью осведомлен о деятельности айнзацгрупп, а его офицеры сотрудничали с СД в подготовке массового истребления евреев.
Немного забегая вперед, надо сказать, что суд решительно отклонил все четыре обвинения как сфабрикованные. Тем не менее он обвинил Манштейна в пренебрежении обязанностями в обеспечении общественного порядка, безопасности и жизни отдельных лиц, однако подчеркнул, что его бездействие не носило характер ни преднамеренности, ни безответственности. Возражение Манштейна состояло в том, что он не знал ни о какой карательной деятельности СД. Такое возражение пришлось принять, поскольку суд сам установил, что в обязанности Манштейна входило препятствовать этим убийствам и, таким образом, если бы он знал о карательной деятельности СД, его неспособность помешать ей не могла бы являться никакой иной, кроме как преднамеренной и безответственной. В результате суд постановил, что Манштейну полагалось отвечать абсолютно за все и, таким образом, он несет прямую ответственность за деятельность полицейских формирований в своем тылу, о которой он не был осведомлен.
Тринадцатый пункт обвинения оставил расовую ненависть и повернулся к новой теме. Она имела отношение к так называемым «заложникам и репрессиям». Обвинение против Манштейна подкреплялось различными приказами, предписывающими уничтожение этих людей.
Суть версии обвинения была изложена во вступительной речи следующего содержания: «В зонах ответственности Манштейна часто прибегали к практике казни заложников. Что касается самой практики взятия заложников среди гражданского населения, то она сводилась к принятию репрессивных мер посредством казни гражданских лиц в районах, где происходили нападения на немецких солдат или повреждение имущества саботажниками. Хотя закон отделяет взятие заложников и их последующую казнь от репрессий как таковых, на практике между ними не существует значительной разницы. По сути это означает, что отдельные личности подвергались казни без суда и следствия за преступления, совершенные – или предположительно совершенные – другими личностями».
Версия обвинения состояла в том, что казнь заложников при любых обстоятельствах противоречит международному праву. Хотя признавалось, что такая трактовка закона принималась не всеми судами над военными преступниками. Однако Нюрнбергский трибунал принял ее, и на этом основании обвинение настаивало на принятии этой трактовки и судом над Манштейном. Несмотря на разночтения, обвинение стояло на своем – в любом случае убийствам заложников не было оправданий, за исключением ограниченного их числа – после некоего формального суда и только в крайнем случае. Таковой, по существу, являлась точка зрения одного из американских судов над военными преступниками, которая расходилась с Международным военным трибуналом в Нюрнберге.
Основанием для репрессий против гражданских лиц в России послужил пресловутый приказ «Об особой подсудности в районе [осуществления плана] «Барбаросса», отданный немецким Верховным командованием незадолго до вторжения в Россию. Эта директива определяла звание офицеров, имевших право отдавать приказ о казни заложников. Цель приказа состояла в упреждении широкомасштабной партизанской войны, которую, по убеждению Гитлера, русские развяжут сразу же после начала вторжения. По версии обвинения, развязывание противником незаконной – с точки зрения германских властей – партизанской войны не дает права на репрессии в качестве контрмер.
Приказ «Об особой подсудности в районе «Барбаросса» вкупе с приказами, отданными Манштейном, по убеждению обвинения, и делали возможными репрессивные акции. Каковы же тогда пределы этих репрессий? Версия обвинения подавала это следующим образом: «Основываясь на показаниях по этому делу, не приходится сомневаться, что многочисленные репрессивные экзекуции русских гражданских лиц являлись совершенно непропорциональными по отношению к преступлениям, за которые якобы осуществлялось возмездие, и что в каждом конкретном случае они были чрезмерными. Достаточно обратиться лишь к некоторым экзекуциям заложников и репрессивным казням в зоне ответственности Манштейна, чтобы продемонстрировать не только их непропорциональность, но и, в большинстве случаев, непричастность подвергнутых экзекуции людей к приписываемым им преступлениям. 29 ноября 1941 г. в штаб-квартиру 11-й армии Манштейна поступил рапорт, констатирующий расстрел 50 жителей Симферополя в качестве репрессивной меры за смерть немецкого солдата, подорвавшегося на мине, о существовании которой не доложили немецким властям. Незадолго до этого фон Манштейном был отдан приказ по 11-й армии, гласящий, что за каждое здание, подорванное миной, о которой не сообщили немецким властям, будет расстреляно по 100 жителей Симферополя… Пропорции русских гражданских, расстрелянных за отдельные акты саботажа, в период командования Манштейна разнились числом. Чаще всего казнили 10 человек за раненого немецкого солдата. Порой пропорции повышались, но самая жестокая экзекуция произошла в январе 1943 г. в Евпатории, когда, в качестве репрессии за атаку Красной армии на город, казнили примерно 1300 человек… Вся суть политики обращения с заложниками и репрессий изложена в приказе фон Манштейна по 11-й армии от 15 декабря 1941. Приказ этот гласил, что «население должно бояться наших репрессий больше, чем партизан» (оказалось, что такого приказа не отдавалось).
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});