– Это же Тарзан, глупая! – а потом повернулась к нему, уже сложив губки сладким бантиком и улыбаясь.
Предводитель (похоже, он был немного старше остальных, а может быть и нет; об этом трудно было судить, настолько они все были молоды и свежи) воскликнул:
– Отлично! Хорошо сказано. Мое имя, эээ, Крингл. Это мои сыновья: Дэшер, Комет и Купид. Мои дочери Дэнсер и Виксен. Вот там тоже стоят мои сыновья: Дондер, Блицен и Пренсер. Остальные представятся сами – не стану лишать их этого права. После этого предлагаю всем пройти к нам, перекусить и поболтать.
То, что он находился сейчас среди этих людей, таких свободных, легко и весело разговаривающих, было просто чудом.
– Пойдем, Ахмул, – сказал Джексон, настроение которого с каждой секундой становилось все лучше и лучше. Он буквально парил в облаках новых имен этих чудесных людей, представившихся ему как: Цинциннатус, Колумбус и Элирия; Перри, Кларк, Лоис и Джимми; Фред и Джинджер; Лаки, Честер, Свит, Хоум и Уингз (последняя была той самой брюнеткой, когда она называла свое имя, многие почему-то посмотрели на нее с легкой досадой); а также Бэттен, Бартон, Дастин и Осборн.
Джексон отметил для себя, что понял все услышанные имена правильно и правильно их запомнил. Они подходили своим хозяевам как нельзя лучше. А Уингз сказала ему так (при этом выражение ее лица было очень смущенным):
– Я была неправа. Зови меня Пэлл.
– Я проголодался, – сказал кто-то из группы.
– Мы уже готовы, – ответил Джексон, улыбаясь. – Спасибо за приглашение. Пойдем, Ахмул, – позвал он уродца еще раз.
– Я не хочу есть вместе с тобой, – сказал Ахмул. – Я не хочу есть вместе с этими людьми.
Над ухом Джексона зазвучал голос. Он ощутил легкое колебание воздуха у себя на виске и краем глаза заметил блеск чего-то металлического, полированного и парящего.
– Это Комп, – сказал голос. – Ему не нужно беспокоиться. Там будет еда и для него тоже.
Ахмул спросил:
– Что это он тебе сказал?
– Он сказал, что любит тебя. Пойдем же.
Часть группы уже потянулась назад к скрытой ложбине. Джексон пошел было за всеми, но вдруг остановился, обернулся и хмуро посмотрел на Ахмула, глянул вслед уходящим, потом снова на Ахмула.
– Пойдем же!
И быстро зашагал следом за жителями Земли, превозмогая тяжесть во всем теле.
Ахмул стрельнул глазами в сторону, указанную Джексоном.
– Не пойду.
Но он уже двинулся вперед, придерживая веко одного глаза в поднятом положении, чтобы следить за Джексоном.
За кущами вязов оказалась поросшая нежной травой низина. Дастин, блондинка, подкралась к нему и прошептала в полголоса, обдав волной чудесного запаха:
– Как бы мне хотелось тоже подумать об одежде.
Джексон отвернулся от Ахмула и улыбнулся ей. Девушка подняла вверх и изогнула дугой одну бровь и прикоснулась кончиком языка к верхней губе, рассмеявшись.
Джексон заметил, что Крингл нахмурился.
Глава четырнадцатая
1
Завтрак был со вкусом накрыт прямо на траве, на просторной белоснежной скатерти, без сомнения только что в мгновения ока сотканной металлическими пчелами. Посуда, изумительных, обтекаемых, очертаний и природных расцветок, мягко глянцевитых, казалось, ожидала прикосновений ладоней, пальцев и губ. Джексону пришло в голову, что формы этой посуды были так хрупки, что могли показаться привлекательными не только Человеку, но и насекомым. Все удобно расположились на траве – красивые люди и Джексон
вслед за ними. На завтрак были деликатесы и разные лакомые кусочки, рислинг и беседа, а Ахмулу пчелы Компа принесли его лишайники.
Ахмулу никаких тарелок предложено не было. Возможно Комп понял, что руки уродца грубы и разобьют или раздавят все что угодно, а может быть машина была настолько деликатна, что могла производить только изящные вещи, которые, естественно, всегда хрупки. Ахмул жевал свои лишайники с мрачным видом и не отрываясь рассматривал людей.
Чувства Джексона были приведены в полный беспорядок и смущены божественным запахом женщин, мелодией плещущейся речи, красивой и певучей, приятно отличающейся от рычания и карканья, и кроме того, голубизной горизонта, совершенно пустого, без каких-либо признаков Шипа. Изредка он посматривал на Ахмула, но невзначай и только краем глаза.
– Ты помнишь Землю и больших различий не находишь, не так ли? – вежливо осведомился Крингл. – Я понимаю, у вас имелись фотографии. Могу представить себе, какие. Здесь всюду существуют точки удовлетворения нужд; ночью они модифицируются Компом, с наступлением утра складываются и удаляются с глаз.
– Наши нужды остались прежними: пища, одежда – или возможность управлять факторами, которые делают одежду необязательной, равно как и убежище.
Мужчина обвел окружающее рассеянным взглядом – чудесную траву, деревья, людей – и извинительно приподняв брови, улыбнулся Джексону.
– Как видишь, факт того, что разница между одеждой и убежищем стерлась, неоспорим. В некоторой степени это зависело от того, насколько мягким или суровым был в данном месте климат, но как только климат исправился… Ты понимаешь меня? На самом деле почти всюду Земля такая, как ты видишь ее здесь. Люди по-прежнему те же. Наши чувства неизменны – они сходны с теми, которые ты испытывал раньше на старушке Земле, и которые ты испытывал на Марсе, осмелюсь себе это предположить. У нас те же радости и печали, те же социальные взаимоотношения…
Крингл быстро взглянул на Ахмула, потом на Пэлл и основа вернулся к Джексону.
– У нас есть проблемы, большие и маленькие… различия между людьми… в уровне знаний… С тех пор как условия внешней среды претерпели благоприятные изменения и нужды людей стали удовлетворяться столь глубоко и полно, наша жизнь стала ровнее и спокойней. Манеры нашего поведения смягчились, поскольку каждый из нас обращается теперь со своими нуждами только к Компу и видит только его, как единственный источник поступления пищи и прочего необходимого. Нам нет необходимости насмехаться друг над другом, грубость ушла в прошлое. Ты следишь за моей мыслью? Вижу что да. Но, – Крингл слегка нахмурился, внимательно рассмотрел кусочек, прежде чем отправить его в рот, – попробуйте переместить нас на Марс и сколько перемен в нас, как я подозреваю, вы сможете там найти! Довольно скоро физически слабые, с замедленными рефлексами индивидуумы исчезнут. Выживут сильнейшие. Животные выносливей нас, скажете вы? Я могу представить себе, что пройдет совсем немного времени, как я обнаружу, что группа, которую я возглавлял, заметно уменьшится числом. Это само собой разумеющееся. Давайте введем показатель и назовем его, например, "индекс выносливости" группы – compris? – отражающую количественную меру некоторого основного качества, которая неоспоримо будет снижаться за счет неспособных участников (пока они еще будут иметь в ней место), но повышаться за счет оставшихся сильнейших… Ты понимаешь, куда я клоню? Этот «индекс выносливости» выживших в уменьшившейся на Марсе группы, можно с уверенностью сказать, будет не только не меньше, но определенно выше, чем у усредненной совокупной земной.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});