Дверь снова закрылась за нами.
Первое что я осознала — здесь было темно.
Тёмнота не всё обхватывала, кое-где она была нарушена мерцанием фонарей и бледным светом фонариков.
Конечно этого было не достаточно, чтобы я видила, куда иду.
И снова я была благодарна за фонарик Макса, мы могли разобрать наш путь через переполненные платформы в поисках места для отдыха.
Второе что я заметила: люди.
Повсюду.
Теснились вместе.
Здесь, внизу было тихо, подальше от улиц.
Вдали от сирен.
Но здесь было тихое отчаяние, заполнявшее каждый сантиметр пространства, каждую трещинку, делая даже воздух густым и тяжелым для дыхания.
Я чувствовала запах беспокойства.
Мы шли осторожно, избегая препятствия в виде чужих ног на нашем пути, маленький луч огня показывал, где можно остановиться и отдохнуть.
Когда нести Анжелину дальше я уже не могла, то опустила ее на землю, крепко сжав ее пальцы в молчаливом обещании не отпускать ее.
Я подтолкнула ее перед собой, прижимая спину к себе, свободной рукой на плече направляю её.
Когда стало ясно, что мыне найдём места на платформах, Макс повернул свет вниз, на нефтезагрязнённый спекшейся след.
Лица смотрели на нас из луча света, и Макс быстро осветил их фонарем, осматриваясь и ища.
— Там, — сказал он наконец, направляя свет к проходу.
Хотя это было меньше, чем проход, была небольшая бреж в массе людей, они ютились поверх гравия на противоположной стороне неиспользованных путей.
Я согласилась, кажется, это было лучшее, что мы могли в состоянии делать.
И хотя мы вплотную сели, по крайней мере, мы все могли сидеть вместе.
Макс опустился с платформы, ногами хрустя в рыхлых породах там, где он нашел узкое мето, находящиеся между телами.
Он протянул руку Сидни, увидев снова их руки вместе, я почувствовала приступ ревности, енавижу это чувство.
Но у меня не было времени останавливаться на этом, потому что дальше он потянулся за Анджелиной.
Она пошла к нему, на этот раз решительно, я же была удивлена, как легко и быстро она стала доверять ему.
Обычно она сдержанна и осторожна с теми, кого подпускает близко.
И сейчас инстинкт ее не обманул.
Даже в темноте я вижу у нее на губах улыбку, когда Макс аккуратно садит ее на землю.
А затем она тянется к руке Сидни, пока ждет меня.
Если бы не страх наступить на кого-нибудь в темноте, я бы не стала ждать, пока Макс мне поможет — я бы прыгнула сама.
Но я не видела, куда приземлюсь, поэтому мне пришлось взять его за руки.
Он потянул меня вперед и я упала в его объятия, мое тело проскользило по его.
Внезапно я чувствую его — его силу, жар его тела напротив моего, его руки у меня на бедрах, когда он опускает меня вниз — намного медленне, чем необходимо.
Внутри меня все горит и пламя растекается по венам, но я говорю себе, что это не важно.
Ничего этого не было.
Мои руки были на его плечах, мои пальцы скользили по его шее и даже простой контакт, прикосновение обнаженной кожи к коже, заставляет меня краснеть.
По мне пробегает дрожь желания.
Когда мои ноги касаются земли, вздох срывается с губ. Я молюсь, чтобы он его не услышал, хотя и не уверена, что его можно было не услышать.
Он был так близко.
Несколько мгновений он прижимает меня к себе, его ладони скользят по моей спине, и я не отстраняюсь.
Интересно, как мы выглядим для окружающих — для Сидни и Анджелины?
Тем не менее, я не двигаюсь с места, чувствуя его сердцебеение у своей груди.
Кто-то у моих ног закашлялся, а затем я слышу шепот. Звучит так, будто он и не прекращался, просто я услышала его только сейчас.
Я отступаю назад, один крошечный шаг, но расстояние между нами теперь кажется огромным.
Его руки соскальзывают с моей спины, мои падают с его груди, и мы расходимся, когда я отправляюсь к Анджелине, забирая ее у Сидни.
Мне было слишком стыдно, чтобы посмотреть в глаза кому-нибудь из них.
Макс снова взял лидерство, ведя нас к небольшому углублению в земле.
Оно оказалось меньше, чем выглядело с платформы, но несколько человек подвинулись, чтобы дать нам немного больше места.
Благодара этому теперь один из нас може опереться о грубую кирпичную стену.
Всем остальным придется сидеть прямо или опереться друг на друга.
Одного взгляда на Сидни хватило, чтобы понять, что именно ей нужен отдых.
Ее щеку покрывают темные дорожки запекшейся крови, а ее кожа кажется серой даже в полумраке.
Она тяжело опускается на землю, запрокидывая голову к стене.
Я села на щебень скрестив ноги, создав подобие гнезда для Анджелины, которая с легкостью скользнула ко мне на колени.
Макс сидит рядом со мной, его плечо прижато к моему.
Я чувствую каждый его вздох, ощущаю упругость мышц на его руках.
С другой стороны от меня, я касалась спины человека, который охранял женщину и троих маленьких детей.
Я метнула робким взглядом в Макс, вдруг почувствовав безмолвие и неудобство, так непривычно для меня.
Анджелина наклонила голову назад, глядя на меня, а затем на меня взглянул Макс, и так молча наблюдал за всеми нами по кругу.
Когда она успокоилась и раслабилась, прислонилась к моей груди, и я наболюдала за ней, как она вытаскивает из внутренего кармана пиджака Маффин.
Она положила куклу под подбородком, используя её в качестве импровизированной подушке, и ее дыхание замедлилось.
— Она сильная, да? — заявляет Макс. Я сужаю глаза, улыбка подкрадывается к моим губам.
Анджелина была маленькой и хрупкой на вид, она никогда не разговаривала, но это было обманчиво.
Она была очень умна и понимала все, что происходит вокруг.
Я всегда это знала, даже когда остальные ее недооценивали.
Она никогда ничего не упускала и она была сильной.
Я всегда думала о ней, как о бойце.
Маленькая, но умная и сильная.
Забавно, что Макс тоже это заметил.
— Да, — отвечаю я.
— Пока мы вместе, думаю, с ней все будет в порядке.
— Я хочу поблагодарить тебя.
Голос Сидни прервал нас, тем самым удивляя, потому что я ожидала её почти что уже заснувшей.
Она выглядела изнурённой, ослабленной.
— Тогда, там в парке… когда ты спасла меня от затоптывания толпы.
Она посмотрела на свои руки, чувство вины читалось на ее лице.
— “Ты не должна была это делать.
Не уверена, что поступила бы так же на твоем месте.
Я не знала, что сказать.
Я все еще не знаю, зачем я это сделала. Конечно, я не мечтала о том, чтобы с ней или детьми из ее школы случилось что-нибудь ужасное.