Читать интересную книгу Полное собраніе сочиненій въ двухъ томахъ. - Иван Киреевский

Но 1812 годъ разбудилъ потребность высшихъ убѣжденій во всей Европѣ; тогда, особенно въ Германіи, религіозное чувство проснулось опять въ новой силѣ. Судьба Наполеона, переворотъ, совершившійся во всемъ образованномъ мірѣ, опасность и спасеніе отечества, переначатіе всѣхъ основъ жизни, блестящія, молодыя надежды на будущее, — все это кипѣніе великихъ вопросовъ и громадныхъ событій не могло не коснуться глубочайшей стороны человѣческаго самосознанія и разбудило высшія силы его духа. Подъ такимъ вліяніемъ образовалось новое поколѣніе Лютеранскихъ теологовъ, которое естественно вступило въ прямое противорѣчіе съ прежнимъ. Изъ ихъ взаимнаго противодѣйствія въ литературѣ, въ жизни и въ государственной дѣятельности произошли двѣ школы: одна, въ то время новая, опасаясь самовластія разума, держалась строго символическихъ книгъ своего исповѣданія; другая позволяла себѣ ихъ разумное толкованіе. Первая, противоборствуя излишнимъ, по ея мнѣнію, правамъ философствованія, примыкала крайними членами своими къ піетистамъ; послѣдняя, защищая разумъ, граничила иногда съ чистымъ раціонализмомъ. Изъ борьбы этихъ двухъ крайностей развилось безконечное множество среднихъ направленій.

Между тѣмъ несогласіе этихъ двухъ партій въ самыхъ важныхъ вопросахъ, внутреннее несогласіе разныхъ оттѣнковъ одной и той же партіи, несогласіе разныхъ представителей одного и того же оттѣнка, и наконецъ, нападенія чистыхъ раціоналистовъ, уже не принадлежащихъ къ числу вѣрующихъ, на всѣ эти партіи и оттѣнки вмѣстѣ взятые, — все это возбудило въ общемъ мнѣніи сознаніе необходимости болѣе основательнаго изученія Священнаго Писанія, нежели какъ оно совершалось до того времени, и болѣе всего: необходимости твердаго опредѣленія границъ между разумомъ и вѣрою. Съ этимъ требованіемъ сошлось и частію имъ усилилось новое развитіе историческаго и особенно филологическаго и философскаго образованія Германіи. Вмѣсто того, что прежде студенты университетскіе едва разумѣли по-Гречески, теперь ученики гимназіи начали вступать въ университеты уже съ готовымъ запасомъ основательнаго знанія въ языкахъ: Латинскомъ, Греческомъ и Еврейскомъ. Филологическія и историческія каѳедры занялись людьми замѣчательныхъ дарованій. Богословская философія считала многихъ извѣстныхъ представителей, но особенно оживило и развило ее блестящее и глубокомысленное преподаваніе Шлейермахера, и другое, противоположное ему, хотя не блестящее, но не менѣе глубокомысленное, хотя едва понятное, но, по какому-то невыразимому, сочувственному сцѣпленію мыслей, удивительно увлекательное преподаваніе профессора Дауба. Къ этимъ двумъ системамъ примкнула третья, основанная на философіи Гегеля. Четвертая партія состояла изъ остатковъ прежняго Брейтшнейдеровскаго популярнаго раціонализма. За ними начинались уже чистые раціоналисты, съ голымъ философствованіемъ безъ вѣры.

Чѣмъ ярче опредѣлялись различныя направленія, чѣмъ многостороннѣе обработывались частные вопросы, тѣмъ труднѣе было ихъ общее соглашеніе.

Между тѣмъ сторона преимущественно вѣрующихъ, строго держась своихъ символическихъ книгъ, имѣла великую внѣшнюю выгоду надъ другими: только послѣдователи Аугсбургскаго исповѣданія, пользовавшагося государственнымъ признаніемъ, вслѣдствіе Вестфальскаго мира, могли имѣть право на покровительство государственной власти. Вслѣдствіе этого многіе изъ нихъ требовали удаленія противомыслящихъ отъ занимаемыхъ ими мѣстъ.

Съ другой стороны, эта самая выгода была, можетъ быть, причиною ихъ малаго успѣха. Противъ нападенія мысли прибѣгать подъ защиту внѣшней силы — для многихъ казалось признакомъ внутренней несостоятельности. Къ тому же въ ихъ положеніи была еще другая слабая сторона: самое Аугсбургское исповѣданіе основалось на правѣ личнаго толкованія. Допускать это право до 16-го вѣка и не допускать его послѣ — для многихъ казалось другимъ противорѣчіемъ. Впрочемъ, отъ той или отъ другой причины, но раціонализмъ, пріостановленный на время и не побѣжденный усиліями законно-вѣрующихъ, сталъ снова распространяться, дѣйствуя теперь уже съ удвоенной силой, укрѣпившись всѣми пріобрѣтеніями науки, покуда, наконецъ, слѣдуя неумолимому теченію силлогизмовъ, оторванныхъ отъ вѣры, онъ достигъ самыхъ крайнихъ, самыхъ отвратительныхъ результатовъ.

Такъ результаты, обнаружившіе силу раціонализма, служили вмѣстѣ и его обличеніемъ. Если они могли принести нѣкоторый минутный вредъ толпѣ, подражательно повторяющей чужія мнѣнія; за то люди, откровенно искавшіе твердаго основанія, тѣмъ яснѣе отдѣлились отъ нихъ и тѣмъ рѣшительнѣе избрали противоположное направленіе. Вслѣдствіе этого, прежнее воззрѣніе многихъ протестантскихъ теологовъ значительно измѣнилось.

Есть партія, принадлежащая самому послѣднему времени, которая смотритъ на протестантизмъ уже не какъ на противорѣчіе католицизму, но напротивъ Папизмъ и Тридентскій Соборъ отдѣляетъ отъ католицизма и видитъ въ Аугсбургскомъ исповѣданіи самое законное, хотя еще не послѣднее выраженіе безпрерывно развивающейся Церкви. Эти протестантскіе теологи, даже въ среднихъ вѣкахъ, признаютъ уже не уклоненіе отъ Христіанства, какъ говорили Лютеранскіе богословы до сихъ поръ, но его постепенное и необходимое продолженіе, почитая не только внутреннюю, но даже и внѣшнюю непрерывающуюся церковность однимъ изъ необходимыхъ элементовъ Христіанства. — Вмѣсто прежняго стремленія оправдывать всѣ возстанія противъ Церкви Римской, теперь они склонны болѣе къ ихъ осужденію. Охотно обвиняютъ Вальденсовъ и Виклифитовъ, съ которыми прежде находили такъ много сочувствія; оправдываютъ Григорія VII и Иннокентія III, и даже осуждаютъ Гуся, за сопротивленіе законной власти Церкви, — Гуся, котораго самъ Лютеръ, какъ говоритъ преданіе, называлъ предшественникомъ своей лебединой пѣсни.

Согласно съ такимъ направленіемъ, они желаютъ нѣкоторыхъ измѣненій въ своемъ богослуженіи и особенно, по примѣру Епископальной Церкви, хотятъ дать большій перевѣсъ части собственно литургической надъ проповѣдью. Съ этою цѣлью переведены всѣ литургіи первыхъ вѣковъ, и составлено самое полное собраніе всѣхъ старыхъ и новыхъ церковныхъ пѣсенъ. Въ дѣлѣ пасторства требуютъ они не только поученій въ храмѣ, но и увѣщаній на домахъ, вмѣстѣ съ постояннымъ наблюденіемъ за жизнію прихожанъ. Къ довершенію всего, они желаютъ возвратить въ обычай прежнія церковныя наказанія, начиная отъ простаго увѣщанія до торжественнаго изверженія, и даже возстаютъ противъ смѣшанныхъ браковъ. И то и другое въ Старо-Лютеранской церкви[24] уже не желаніе, но догма введенная въ дѣйствительную жизнь.

Впрочемъ само собою разумѣется, что такое направленіе принадлежитъ не всѣмъ, но только нѣкоторымъ протестантскимъ богословамъ. Мы замѣтили его болѣе потому, что оно новое, чѣмъ потому, что оно сильное. И не надобно думать, чтобы вообще законно-вѣрующіе Лютеранскіе теологи, одинаково признающіе свои символическія книги и согласные между собой въ отверженіи раціонализма, были отъ того согласны въ самой догматикѣ. Напротивъ, разногласія ихъ еще существеннѣе, чѣмъ можетъ представиться съ перваго взгляда. Такъ, напримѣръ, Юліусъ Мюллеръ, который почитается ими за одного изъ самыхъ законномыслящихъ, тѣмъ не менѣе отступаетъ отъ другихъ въ своемъ ученіи о грѣхѣ; не смотря на то, что этотъ вопросъ едва ли не принадлежитъ къ самымъ центральнымъ вопросамъ богословія. Генгстенбергъ, самый жестокій противникъ раціонализма, не у всѣхъ находитъ сочувствіе къ этой крайности своего ожесточенія, а изъ числа ему сочувствующихъ весьма многіе разногласятъ съ нимъ въ нѣкоторыхъ частностяхъ его ученія, какъ, напримѣръ, въ понятіи о Пророчествѣ, — хотя особенное понятіе о пророчествѣ непремѣнно должно вести за собою особенное понятіе о самомъ отношеніи человѣческой натуры къ Божеству, то есть, о самой основѣ догматики. Толукъ, самый тепломыслящій въ своемъ вѣрованіи и самый тепловѣрующій въ своемъ мышленіи, обыкновенно почитается своею партіею за излишне либеральнаго мыслителя, — между тѣмъ какъ то или другое отношеніе мышленія къ вѣрѣ, при послѣдовательномъ развитіи, должно измѣнить весь характеръ вѣроученія. Неандеру ставятъ въ вину его всепрощающую терпимость и мягкосердечное сочувствіе съ иноученіями, — особенность, которая не только опредѣляетъ его отличительное воззрѣніе на исторію церкви, но вмѣстѣ и на внутреннее движеніе человѣческаго духа вообще, и слѣдовательно отдѣляетъ

самую сущность его ученія отъ другихъ. Ничь и Люкке тоже во многомъ несогласны съ своею партіей. Каждый влагаетъ въ свое исповѣданіе отличительность своей личности. Не смотря на то, однакоже, Беккъ, одинъ изъ замѣчательнѣйшихъ представителей новаго вѣрующаго направленія, требуетъ отъ протестантскихъ теологовъ составленія общей, полной, наукообразной догматики, чистой отъ личныхъ мнѣній и независимой отъ временныхъ системъ. Но, сообразивъ все сказанное, мы можемъ, кажется, имѣть нѣкоторое право сомнѣваться въ удобоисполнимости этого требованія. —