Читать интересную книгу Идеальная жизнь - Джоди Пиколт

Мы вальсировали по периметру мелкого пруда за гостиницей в такт звукам африканской ночи.

— Я за тобой не успеваю, — запыхавшись, сказала я. — Ты двигаешься слишком быстро.

— Это ты двигаешься слишком медленно.

Алекс крутанул меня в танце и приподнял с прохладной земли. Когда он вновь поставил меня босую на землю, я оступилась, потянула его за собой, и мы покатились по пологому холму. С каждым поворотом он все сильнее обнимал меня, а я поддерживала его — сквозь нас струился сладострастный поток силы. Мы остановились в сантиметре от грязной воды, Алекс пошевелился подо мной.

Я осторожно положила голову ему на грудь. Исключая тот первый поцелуй на прощание, сейчас мы в первый раз оказались настолько близки. Трудно было понять, чего он от меня хочет. Алекс был дружелюбен, открыт, но рук не распускал. Я не знала, почему он так тянет; если вообще на что-то рассчитывал. Что касается меня, то я надеялась на большее. Если честно, моей «крепости» хватило на один вечер, и за последующую неделю я почти убедила себя, что так будет правильно, но Алекс не предпринимал никаких шагов, чтобы меня соблазнить. Чаще я прикасалась к нему под различными предлогами, бесстыдно мешая ему держаться от меня на расстоянии.

Я вдохнула запах его мыла и пота.

— Прости, — пробормотала я. — Я никогда не была сильна в бальных танцах.

Алекс засмеялся — низкий, рокочущий звук у меня в ухе.

— Это благоприобретенный талант, — признался он. — В детстве мама два раза в неделю водила меня на танцы. Я ненавидел эти занятия — эти белые перчатки и надушенных толстых девиц, которые наступали мне на ноги. Но, черт побери, я до сих пор помню каждое па, которому нас учили.

Я улыбнулась ему в рубашку.

— Наверное, подсознательно ты хотел сопровождать на бал дебютантку. Или стать Артуром Мюрреем.

Алекс усмехнулся.

— Ничего подобного. — Он нежно погладил мои волосы, и я потянулась к нему. — Думаю, моему телу просто нравилось танцевать.

Несколько дней назад он рассказал мне, что родился с пороком сердца, до восьми лет ему не разрешали ни бегать, ни играть.

— Только представь, — сухо сказал он. — Романтический герой с дырявым сердцем.

В его голосе я услышала усталость и боль маленького мальчика, который считал себя неполноценным и делал все, что в его силах, чтобы компенсировать свои физические недостатки. Зачем он мне это рассказал? Я позволила себе думать, что он доверился мне, потому что думал, что я его по-настоящему пойму.

Когда я закрыла глаза и притихла у него на груди, предаваясь воспоминаниям, Алекс напрягся и сел. Я отвернулась, устыдившись того, что поставила его в неловкое положение. Покачала головой, мысленно перечисляя причины, по которым Алекс Риверс не захочет — да она ему просто не нужна! — такую неопытную дуру, как я.

Алекс повернулся ко мне.

— У меня было много женщин, но не одну я не подпускал близко, — осторожно начал он. — Ты должна это понять. Правда в том, что я больше не хочу разочаровываться. Не из-за недостатков других, и уж точно — не из-за своих собственных. Поэтому я веду себя так, как будто мне все равно. — Он покачал головой. — Касси, я чертовски устал играть.

Повинуясь интуиции, я подалась к Алексу и засунула руку ему под рубашку. Он говорил, что у меня нет права на что-то рассчитывать, хотя я понимала, что уже слишком поздно. У меня мало опыта в отношениях, но у меня был Коннор, поэтому я знала, что именно так все и начинается. Человек влюбляется в другого за его улыбку, за то, что он заставляет его смеяться, или, как в данном случае, потому что он заставил тебя поверить, что ты единственный, кто может его спасти. Когда это наконец случится, возможно, для Алекса это станет интрижкой на одну ночь, но только не для меня. К тому времени я слишком много ему отдам.

Я слышала, как Алекс часто задышал, когда моя кожа коснулась его, когда моя ладонь легла ему на грудь. Я улыбнулась, глядя ему прямо в глаза, держа в своей руке его сердце.

В воскресенье у всей съемочной группы был выходной, хотя отдых в Танзании — удовольствие сомнительное. Я сидела в тени на качелях, когда Алекс обнял меня за талию, как будто это был самый естественный жест на земле.

И начинало действительно казаться, что так оно и есть. Я совсем забросила место раскопок Калифорнийского университета. После ночи на берегу пруда, когда Алекс определил условия наших отношений, мы стали неразлучны. Мы так часто бывали вместе, что, когда его искали, члены съемочной группы приходили ко мне спросить, не знаю ли я, где он. Вначале мне было немного неловко, если он непринужденно обнимал меня за плечи, когда я показывала, как правильно очищать найденные фрагменты, или на глазах у всех приглашал меня на ужин. Он напомнил мне исследование территориального поведения приматов, которое я проводила: самцы, видимо, метят территорию, чтобы дать понять остальным самцам, что они здесь нежеланные гости.

С другой стороны, никто еще никогда не был так увлечен мною, чтобы пытаться заявить на меня свои права, даже временно. К тому же это было приятно. Мне нравилось осознавать, что по утрам Алекс первой разыскивает меня. Нравилось целовать его на ночь и знать, что проходящий мимо человек видел нас в коридоре. Впервые в жизни я вела себя как девчонка-подросток.

Алекс притянул меня ближе.

— У меня для тебя сюрприз, — прошептал он мне на ухо. — Мы едем на сафари.

Я отстранилась, недоуменно поглядев на него.

— Куда мы едем?

Алекс улыбнулся.

— На сафари, — повторил он. — Ну, знаешь, львы, тигры, медведи, топи[11], охотники за слоновой костью и тому подобные вещи.

— Больше уже никто не охотится за слоновой костью, — возразила я. — Теперь разрешена только фотоохота.

Алекс помог мне подняться.

— Что ж, я, например, устал от камер. Я за то, чтобы просто любоваться.

Я последовала за ним, уже нарисовав в воображении холмистые Серенгети, медленно гуляющие стада — единственный источник колебания воздуха. У крыльца нас ждал черный джип, и худощавый абориген с сияющей белозубой улыбкой предложил руку, чтобы помочь забраться в салон.

— Касси, это Джума, — представил Алекс.

Джума вез нас примерно с час в самое сердце Танзании, продираясь через кусты и канавы, где дорог и в помине не было, и остановился в тени небольшой рощи.

— Будем ждать здесь, — распорядился он, достал из машины синее клетчатое одеяло и расстелил его на траве, чтобы мы могли сесть.

У края горизонта равнина становилась бледно-фиолетовой, а небо над головой было невероятно голубым — для этого цвета и придумано это слово. Я растянулась на спине. Рядом, приподнявшись на локте, чтобы видеть меня, устроился Алекс. Еще одна особенность, к которой я привыкла в его присутствии, — быть центром внимания. Он неотрывно смотрел на меня, как будто вбирал в себя каждое движение, каждое, даже незначительное, изменение. Когда я говорила ему, что чувствую себя неловко, он лишь пожимал плечами.

— Можешь честно сказать, что совсем не обращаешь внимания на мою внешность? — спросил он, и, разумеется, я только рассмеялась в ответ. — Что ж, я тоже не могу удержаться от того, чтобы не обращать внимания на тебя.

Его взгляд начал медленно перемещаться от моего лба вниз к переносице, к щекам, шее, плечам. От этого взгляда мне физически становилось тепло, как будто он на самом деле меня касался.

— Ты когда-нибудь скучала по Мэну? — спросил он.

Я сощурилась, глядя на солнце.

— Не очень. В семнадцать лет я поступила в Калифорнийский университет.

Я замолчала, размышляя над тем, скольких лишних объяснений до сих пор избегала. И хотя Алекс открыл мне правду о своей семье, я ему собственных тайн еще не доверила. За минувшие недели я сотни раз хотела ему все рассказать, но меня останавливали две вещи: во-первых, не было подходящего момента; во-вторых, я продолжала бояться, что отпугну его.

Солнце проглядывало сквозь небольшие, размером с монетку, листья дерева, под которым мы сидели, и отбрасывало кружевную тень на ногу Алекса. Если я все ему расскажу, он убежит от меня подальше — так я убедила себя, что не стоит и пытаться. В конце концов, что он намерен делать, когда съемки закончатся? Улетит в Лос-Анджелес под ручку с такой, как я? Объявит своим блистательным друзьям, что я женщина его мечты?

— Алекс… — нерешительно начала я. — Помнишь, я говорила тебе, что у моих родителей была пекарня?

Это единственное, что я ему рассказывала, когда он расспрашивал обо мне. Единственную безопасную деталь, которую я могла сообщить. Алекс кивнул, подняв лицо к солнцу.

— Ты помогала готовить меренгу, — сказал он.

Я сглотнула.

— А еще я помогала маме подняться с пола каждый раз, когда она находилась в отключке. — Я не сводила глаз с лица Алекса, чтобы точно знать, какое впечатление производят на него мои слова. — Она была алкоголичка, — продолжала я, — южная красавица до кончиков ногтей, но алкоголичка.