Читать интересную книгу Идеальная жизнь - Джоди Пиколт

Он одновременно находился в сотне мест, и я устала от того, что пыталась глазами отыскать его то тут, то там. Каждый раз, опуская глаза на сценарий, лежащий на коленях, или направляясь к невысокому столику, заваленному документами, я чувствовала на себе его взгляд. Оборачивалась и видела Алекса Риверса метрах в пятнадцати от себя, не сводящего с меня взгляда, как будто я была единственным человеком на многие километры вокруг.

Сцену снимали именно так, как рассказал Алекс: его главный герой, доктор Роб Пейли, обнаруживает кости, которые считает окаменевшими останками гоминида. Берни влез на тележку, на которой стояла камера фирмы «Панавижн», и проходил с Алексом всю сцену.

— Я хочу, чтобы ты вошел… вот так, чуть медленнее… Наклоняйся, хорошо, вот так. А что ты теперь делаешь руками? Попытайся вспомнить: тебе уже три недели не везет, и вдруг ты натыкаешься на золотое месторождение.

Алекс задал Берни какой-то вопрос, но ветер отнес его в сторону, я даже не успела расслышать слова.

Когда все было готово, все люди с портативными рациями вытянулись в линию и начали кричать друг за другом: «Тишина!». Это было словно людское эхо. Оператор пробормотал: «Камера», а звукорежиссер наклонился над своим электронным оазисом и сказал: «Мотор!»

За несколько мгновений до того, как Берни произнес «Снимаем», я наблюдала, как Алекс вживается в роль. Его глаза потухли, а тело настолько расслабилось, что, казалось, он весь высох. За считаные секунды он вновь наполнился энергией, плечи его расправились, глаза заблестели. Но лицо стало другим. Если честно, встретив такого Алекса Риверса на улице, я бы приняла его за другого человека.

Он двигался по-другому, ходил по-другому. Он даже дышал по-другому. Как уставший старик, он прошел к желтой полоске равнины, осторожно опустился в яму, достал из кармана кайло, щетку и начал раскопки. Я улыбалась, глядя, как мои характерные движения изображают перед камерой: мою привычку снимать слой земли слева направо, методичные взмахи щеткой, как бейсбольный судья на основной базе. Настал момент, когда герой обнаруживает скелет, сначала только череп. Руки Алекса замерли над местом, которое он только что обметал, и принялись работать быстрее, убирая стамеской землю. Появился фрагмент кости, за несколько минут до этого положенной реквизитором. Кость была желтая и потрескавшаяся, и я поймала себя на том, что подалась вперед, чтобы лучше ее разглядеть.

Алекс Риверс поднял голову и посмотрел на меня. И я увидела себя. В его глазах было то же выражение, как у меня в тот головокружительный момент, когда его руки обхватили мои и я увидела череп, появившийся словно ниоткуда. Я узнала свое удивление, свою преданность делу и свое потрясение.

Мне стало жарко. Я расстегнула ворот рубашки и приподняла волосы на затылке. Сняла бейсболку и принялась обмахиваться ею, моля лишь об одном: чтобы он отвернулся.

Алекс откинул голову и повернулся лицом к солнцу.

— Господи! — прошептал он.

Он был похож на ученого, который в глубине души знал, что совершил открытие всей своей жизни. Он выглядел так, как будто занимался этим много лет. Он был похож… на меня.

Я много лет работала над открытием, которое подняло бы меня в глазах коллег-антропологов. Я снова и снова рисовала в воображении момент открытия, как большинство женщин планирует свою свадьбу: как мне в затылок будет светить солнце, как мои руки будут разгребать землю, как под ладонями проскользнет кость. Представляла, как обращу лицо к небу, вознося хвалу Господу в обмен на этот подарок. Несомненно, я никогда и ни с кем этого не обсуждала, а уж тем более с Алексом Риверсом, но он сыграл эту сцену именно так, как в воображении я рисовала свой триумф.

Он украл у меня самый важный момент в моей жизни, момент, который даже еще не пришел. Это было нечестно, и я спрыгнула с кресла как раз тогда, когда режиссер крикнул: «Снято!» В голове так шумело, что я едва могла расслышать аплодисменты и свист съемочной группы. «Как он посмел!» — думала я. Сказал, что просто хочет посмотреть, как я провожу раскопки. Он ничего не говорил о том, что станет копировать выражение моего лица, мою манеру поведения. Казалось, он влез ко мне в душу и перерыл мои мозги.

Я побежала в гостеприимную палатку, заставленную койками, электрическими вентиляторами и кувшинами с ледяной водой. Я опустила бумажное полотенце в таз и выкрутила его себе на шею. Почувствовала, как вода побежала в ложбинку на груди, по животу, за пояс шортов. Я наклонилась и плеснула водой себе в лицо.

Он настолько хорошо меня знает. Он знает меня лучше, чем я знаю себя.

Издалека я услышала решение Берни Рота использовать этот единственный дубль, поскольку Алекс, вероятно, не может сыграть еще лучше. Я фыркнула и бросилась на койку. Я связала себя обязательствами, но стоит пересмотреть договор. Я покажу Алексу Риверсу все технические моменты, о которых он просил; скажу, что из реквизита ему понадобится, укажу на промахи в сценарии. Но я и близко его к себе не подпущу, не стану обнажать свою душу. Я уже раз обожглась, потому что он застал меня врасплох, но больше подобного не повторится.

Я ненадолго задремала, а когда проснулась, все тело было покрыто мелкими бисеринками пота. Я села, потянулась за бумажным полотенцем, которым уже вытиралась, снова намочила его и положила на затылок.

Полы палатки, служившие дверью, распахнулись, и вошел молодой мужчина с рыжими, собранными в хвост волосами. Его звали Чарли, я уже раньше с ним общалась.

— Мисс Барретт, — обратился он ко мне, — а я вас везде ищу.

Я послала ему свою самую очаровательную улыбку.

— Я думала, что всем на всех наплевать.

Он зарделся и отвернулся. Он работал осветителем, ставил свет. Он сам назвал мне свою должность, и я несколько раз повторила про себя это слово, примеряя, как оно ложится на язык.

— Меня просили вам кое-что передать, — сказал он, но так и не решился взглянуть мне в глаза.

Чтобы избавить Чарли от неловкости, я взяла у него из рук сложенную записку. Она была написана на клочке коричневой бумаги, похожей на ту, в которую заворачивали декорации при перевозке.

«Пожалуйста, поужинайте со мной. Алекс».

У него был очень аккуратный почерк, как будто он много времени провел, занимаясь чистописанием. Интересно, автографы он так же тщательно выписывает? Я скомкала записку и взглянула на Чарли, который явно ждал ответа.

— А если я откажусь? — поинтересовалась я.

Чарли пожал плечами и повернулся к выходу.

— Алекс вас сам найдет, — ответил он, — и заставит передумать.

Он умел творить чудеса. Я стояла в дверях того, что всего несколько часов назад было декорациями — внутренним убранством палатки главного героя, — и видела красивую белую льняную скатерть, охлаждающееся в серебряном ведерке шампанское. В дальнем углу палатки стоял Алекс в смокинге, черных брюках и белом галстуке-бабочке.

Я зажмурилась. Господи боже, но мы же в Африке! Мы даже не в мотеле, а всего лишь в палаточном лагере в тридцати пяти километрах от Олдувайского ущелья. Как ему это удалось?

— Это все Джон, — улыбнулся Алекс мужчине, который привез меня назад на съемочную площадку на джипе. Это был добродушный мужчина, высокий, как кипарис.

— Он очень любезен, — вежливо заметила я, наблюдая, как долговязая фигура Джона удаляется в красном отблеске стоящих за палаткой факелов. — Он сказал, что работает на вас.

Алекс кивнул, но даже не сделал шаг мне навстречу.

— Он посвятил мне свою жизнь, — серьезно произнес он, и я поймала себя на мысли о том, сколько еще людей посвятят ему свои жизни.

На мне было черное платье без рукавов, полученное благодаря любезности Офелии сегодня днем, и черные туфли на низком каблуке, в которых уже набралось по килограмму песка. Последние три часа я провела в душе, потом сушила волосы, натирала тело лимонным лосьоном и все время репетировала разные варианты беседы, в которых выговаривала Алексу Риверсу за его сегодняшнюю игру.

Но я не ожидала, что он будет в смокинге. Я была не в силах оторвать от него глаз.

— Выглядите великолепно, — негромко сказала я, злясь на себя уже за то, что произнесла эти слова.

Алекс засмеялся.

— Я думал, это моя реплика, — признался он. — Но все равно спасибо. Теперь, когда произвел на вас впечатление, можно я все это сниму, пока не растаял?

Не дожидаясь ответа, он сбросил пиджак, отвязал бабочку и по локоть закатил рукава.

Потом отодвинул для меня стул, снял серебряную крышку с блюда с овощной закуской.

— Ну-с, что скажете о своем первом дне на съемочной площадке? — поинтересовался он.

Я прищурилась: вот он, мой шанс!

— Скажу, что еще никогда в жизни не видела, чтобы столько времени тратили впустую, — просто ответила я. — Скажу, что низко красть эмоции других людей, чтобы сыграть свою роль.