и волнующего…
– Да нет. Просто…
– Упало давление. У тебя ледяные руки… Надо бы сбегать за кофе, термос остался в машине.
– Это опасно? Нас могут увидеть?
– Не знаю. Я буду осторожен. Товарищество как будто бы вымерло. Никого, похоже, здесь нет. Тем более дом выходит в лес. Крайний. Но оставлять тебя в таком состоянии нельзя. Не раз при мне люди от скачков давления просто теряли сознание. Не хотелось бы, чтобы это случилось с тобой. Так что я пошел.
– Ладно. Только возвращайся скорее.
– Я мигом.
Он ушел, и Серафима вдруг подумала, что осталась одна. Сразу показалось, что где-то скрипнула дверь, упал камень, прошептал чей-то голос. Она стиснула руки. Наверное, надо было пойти с ним или сказать, что с давлением у нее все в порядке. Пискнула эсэмэска. Это пришло сообщение от Леонарда. «Не трусь. Я скоро вернусь».
Она невольно улыбнулась. Он как будто прочитал ее мысли и нашел нужные слова… Когда он возник перед ней, она чуть не вскрикнула от радости. Кровь прилила к щекам.
– Уже в каждом углу по монстру видела?
– Почти.
Он сел на табурет и протянул ей стаканчик, налил в него кофе. Потом достал из кармана шоколад. Разломил на кусочки и протянул ей.
– Спасибо!
– И не смотри так испуганно. Все будет хорошо. Слышишь?
И тут он снова сделал то, чего она от него не ожидала. Он наклонился и поцеловал ее. Стаканчик с кофе чуть не выпал из рук.
Он отвернулся.
– Пей, и будем продолжать поиски.
Когда они уже совсем отчаялись, удача повернулась к ним лицом. Серафима обратила внимание на подол старой шубы, висевшей в гардеробе: он был прошит светлыми нитками. Она подошла ближе и потрогала низ шубы. Он был тяжелый, и там что-то хрустнуло.
– Леонард! – негромко позвала она. – Кажется, здесь… – И Серафима указала на подол шубы.
Гуджарап достал из кармана складной ножик и вспорол подкладку. Оттуда посыпались листы рукописи…
– Вот, – выдохнула Серафима.
И тогда он подошел к ней и поцеловал во второй раз…
Возвращались они в Москву в молчании. Серафиму жутко клонило в сон, хотелось растянуться на заднем сиденье и уснуть. Но она крепилась изо всех сил. И все-таки она задремала. Проснулась от легкого толчка.
– Приехали! – сказал Леонард.
Она открыла глаза. Перед ней была гостиница «Лесные просторы».
– Я подумал, что до Москвы мы в таком состоянии не доедем. Нам нужно выспаться…
Им дали один номер на двоих. Остальные были заняты.
– Не волнуйся. Посплю на полу, – пообещал Гуджарап.
Он заказал еду, которую вскоре им принесли в номер.
Но Серафима уже засыпала, и кусок пиццы буквально выпал из рук.
– Так не годится. Спи…
Он стащил второе одеяло с кровати и направился к балкону.
– Ты куда?
– Сон на свежем воздухе очень полезен, вот и возобновим хорошие привычки.
Серафима проснулась ночью. Хотелось пить.
Сквозь стеклянную балконную дверь она увидела, что Леонард не спит, а сидит в позе йога и смотрит прямо перед собой.
Она постучалась.
– Чего не спится?
– А тебе?
Серафима стояла, накинув на себя одеяло.
– Хочешь, садись рядом, – предложил Гуджарап.
Вместо ответа она опустилась на пол около него.
Какое-то время они сидели в молчании, слушая дыхание друг друга. Неожиданно он резко поднялся с пола.
– Предлагаю, раз мы не спим, прочитать эти рукописи. Заодно подкрепиться салатами и жареной курицей. Есть еще бутылка белого вина.
– Откуда?
– А я парень предусмотрительный, хозяйственный.
Хорошо было сидеть рядом и читать. Они устроились на полу и передавали листы друг другу. Вино было со вкусом винограда и земляники. Сначала Гуджарап быстро просмотрел первую часть. А потом они вместе читали вторую…
Когда они взялись за следующие страницы, их ждало разочарование. Они были нечитаемые.
– Боже! – воскликнула Серафима. – Что это?
– У меня есть знакомые в историко-консультативном центре «Клио», они занимаются расшифровкой рукописей, трудночитаемых текстов и так далее. Закину рукопись им, и эти ребята все сделают.
– Точно?
– Даже не сомневайся! – заверил ее Гуджарап. – А теперь, поскольку это дело откладывается, двигаем в Москву. И прости… какое-то время я не буду тебя беспокоить.
– Беспокоить? – упавшим голосом переспросила Серафима.
– Я должен разобраться в себе. В своих чувствах.
Сердце ухнуло куда-то вниз.
– Дело не в тебе. А во мне.
– Что-то не так?
– Мне трудно сдерживаться, когда я вижу тебя, такую рыжую и беззащитную. Меня ни одна женщина так не волновала, как ты И я не знаю, как быть. Сделать тебя прямо сейчас своей любовницей было бы неправильно.
– Ты что, не думаешь, что я могу отказать? – оскорбилась Серафима.
И здесь Гуджарап расхохотался.
– Позволь оставить этот вопрос без ответа.
В машине она дулась на него. Подумаешь, какой самец самовлюбленный. Наверное, женщины пачками падают к его ногам. В случае с ней он решил остановиться и поиграть в благородство, чтобы она не подумала о нем… Серафима запнулась. Что подумала? Что она должна подумать о нем? Что за чушь ты мелешь, милая, накинулся на нее внутренний голос. Не обманывай себя. Он правильно сказал, вернее, дал понять, что ему никто никогда не отказывал. А наоборот, были рады любому знаку внимания с его стороны. А уж тем более такая, как ты. Почти пуританка. Временами он ловил ее взгляд в верхнем зеркальце, и Серафиме было непонятно: не то он улыбался, не то хмурился. Он довез ее до дома, вышел из машины и сказал:
– Пока. – И потянулся, чтобы поцеловать.
– Позволь хоть в чем-то тебе отказать, – не выдержала и съехидничала Серафима, хотя на душе скребли кошки.
Он кивнул.
– Один-ноль в твою пользу.
И ушел, ни разу не оглянувшись.
Глава пятнадцатая. Рукопись, найденная в подвале
Что в имени тебе моем? Оно умрет, как шум печальный Волны, плеснувшей в берег дальний, Как звук ночной в лесу глухом.
А. С. Пушкин
Серафима сперва выспалась, потом села перечитывать рукопись более внимательно.
Бумага пахла сыростью; чернила расплывались. Размашистым почерком было написано: «Дело об исчезновении Марии Анастасьевской. Частный сыщик Богуслав Соколовский».
Она открыла тетрадь.
«Я, Богуслав Адамович Соколовский, хотел бы записать то, чему был свидетелем, в точности и деталях. Пока из памяти не вытеснилось содеянное и я могу передать потомкам то, что мне удалось установить. Но сначала все по порядку. Я родился в местечке Вильно, с детства хотел выбиться в люди, уехать в Москву или Петербург. Но в Петербург хотелось больше.
И вот меня как-то вызывает начальник и говорит: Богуслав Адамович, вот