со мной предельно откровенна. Убийца, убивший твою сестру, был тем же человеком, который пытался убить тебя в ночь Праздника урожая?
Почему это имело значение? Он определенно не был им… его глаза, хотя и золотые, не были глазами Райкера.
— Я знаю, что у тебя были сомнения по поводу того, чтобы убить его, но я предположила, что это было вызвано твоей наивностью и тем, что ты никогда раньше не видела Чужеземцев. Теперь, когда ты можешь сравнить, ты все еще думаешь, что Райкер пытался убить тебя той ночью? — Глаза императрицы впились в мои.
Да. Это так. И никто и никогда не сможет убедить меня в обратном. Хотел ли он по-прежнему моей смерти… это уже другой вопрос. Его золотые глаза вспыхнули в моем сознании, наполненные беспокойством, которое я обнаруживала каждый раз, когда ловила его взгляд на себе в последнее время. Если расскажу матери правду, поверит ли она мне на этот раз? А если поверит, как это повлияет на Райкера? Прогонит ли она его? Или, что еще хуже, казнит его? Или будет пытать? Мое разбитое сердце бешено заколотилось, и из горла вырвался вздох, который немного вывел меня из ступора.
— Калеа…
— Нет, — поспешно сказала я, тряхнув головой, чтобы развеять туман, который окутал мои мысли. Правда принесла бы только еще больше боли, но ложь? Если это была цена за то, чтобы защитить его, чтобы он был рядом со мной хотя бы еще пару недель, то я была готова ее заплатить. Даже если он никогда не узнает, даже если ему будет все равно… мне не все равно. — Я не очень хорошо разглядела убийцу той ночью, но я больше не думаю, что это Райкер.
Ее голубые глаза изучали мои, и я молилась, чтобы она поверила мне. Она кивнула.
— Это только укрепляет вывод, к которому я и мои генералы пришли за последнюю неделю. Не похоже, что это была запланированная атака со стороны Чужеземцев, а несколько убийц-одиночек пытались мстить.
Рука Лилит переместилась с моего подбородка на щеку, проводя гладким пальцем по моей коже.
— Нужно быть сильным человеком, чтобы признать, что ты была неправа. Я рада видеть, что ты преодолела свое отвращение к своему предназначению и дала ему шанс проявить себя. Ваш союз сулит благо для обоих наших народов, и ты можешь стать ключом к миру для всех нас. — Опустив руку, она повернулась, чтобы уйти.
— Подожди. — Я вырвалась из хватки Кэсси, поймав подол рукава Лилит. — Почему Чужеземцы так нас ненавидят? — Все в лазарете замерли, когда императрица медленно повернулась ко мне.
— Я уже говорил тебе, что они хотят править Эмпирией.
— Значит, мы с ними не воюем? За стенами столицы нет людей, принуждаемых к рабству? — надавила я, нуждаясь в ответах.
— Калеа, разве ты не думаешь, что я бы сказала тебе, если бы…
— Нет, не думаю. Ты — императрица; ты можешь делать все, что хочешь, — сказала я, повторив ее слова. Кэсси шагнула вперед и снова обхватила меня рукой, предупреждая, чтобы я была осторожней. Утопая в горе, я даже не заботилась о том, что сама сорвалась с пресловутого обрыва.
Глаза Лилит сузились.
— Это он тебе сказал? И что, теперь ты веришь какому-то убийце, а не своей собственной матери… своей собственной императрице?
Слова убийцы эхом отдавались в моей голове, а его действия следовали за ними. Он не показывал ни страха, ни сомнений.
— Я не верю, что люди идут на убийство, если у них нет очень веской причины.
Лилит скривила губы, но Ариадна прервала ее прежде, чем она успела ответить.
— Калеа, я понимаю твое беспокойство, но сейчас не время для этого. Ты только что прошла через тяжелое испытание…
— Ты прикрываешь ее? — огрызнулась я.
Лицо Ари скривилось.
— Конечно, нет, дитя. — Она обхватила мое плечо и повела меня мимо императрицы. — Давай оденем тебя и уложим в постель, где ты сможешь отдохнуть.
— Нет. Отведите ее в комнату Чужеземца. — Слова императрицы заставили меня остановиться, и я развернулась.
— Что?
Императрица бросила на меня презрительный взгляд, но через мгновение вздохнула.
— Ты уже беременна? — Желчь поднялась в моем горле, а Кэсси резко вдохнула позади меня. — Я ясно выразила свои желания, и с приближением Вознесения твое окно возможностей быстро закрывается. Так что до тех пор ты будешь жить в одной комнате со своим предназначением.
— Пожалуйста, мама, — всхлипываю я, опустив голову. — Я не могу.
Ари встала между нами, прижав меня к себе, словно могла спасти меня от гнева матери.
— Дитя, послушай меня. Я знаю, что ты не любишь его, но тебе необходимо как можно скорее зачать. — Почему она настаивала на этом? Почему ее это вообще волнует? — Это будет только один раз.
Кэсси усмехнулась.
— Даже я знаю, что это не так.
— Потому что ты знаток в беременности? — вмешалась императрица. Кэсси нахмурилась. — Я так не думаю. Чай, который принимает Калеа, не только изменяет ее тело, чтобы она могла рожать, но и готовит ее тело к беременности.
У меня заурчало в животе, на языке появился привкус меди, и я сильно прикусила губу.
— Я не могу это сделать.
— Нет? — усмехнувшись спросила императрица. — Ну, тогда, может быть, это сделает Райкер. Мы платим ему достаточно…
— Сомневаюсь, — блефовала я. — Он слишком напуган, чтобы даже прикоснуться ко мне. Может быть, он почувствует себя по-другому после нашей ночи соединения.
— Мало кто может устоять перед коварством богини, тем более с красивым лицом. — Она улыбнулась, взяла меня за подбородок и заставила встретиться с ее расчетливым взглядом. Я задрожала от холода, просочившегося в меня из влажного полотенца, в которое я была завернута. — Кроме того, я могу выбрать одного из детей Кэсси в качестве следующего наследника, и тогда мне даже не нужно будет беспокоиться о том, что ты предназначена Чужеземцу.
Ногти Кэсси впились в мою руку, но она ничего не сказала, а я не отреагировала. Она никогда бы не согласилась на это. Как бы она ни ненавидела меня как наследницу, я могла только представить, что она чувствует, когда ее будущего ребенка заберут у нее. Мое сердце сжалось, когда я бросила взгляд на сестру и увидела ярость, скрытую в ее опущенных глазах.
Была ли я эгоисткой? Не согласившись быть с Райкером, я ставила под угрозу ее счастье, а также жизнь и счастье ее ребенка… но если не ее, то моего. Я была готова заплатить эту цену, чтобы поддержать жизнь моей богини на нашей земле, но кто я такая, чтобы навязывать эту