Но так надо. У меня не было другого выхода. Знаю, что Ян будет зол, однако мне плевать. Я лишь отплатила его же монетой. Меньше лгать мне будет впредь.
— Прекрасно, — ликует «папаша». — Мика, детка, ты полный доступ нам предоставила. Все как на ладони. Я приятно удивлен. Не ожидал, что у тебя настолько широкие полномочия в компании, — потирает руки в предвкушении большого куша.
— Ян мне доверяет, — цежу сквозь зубы.
И прокручиваю свою же фразу в голове. Смакую, пропускаю сквозь себя — в самые дальние закоулки измученной души. Позволяю тонким шелковым нитям подлатать мои раны.
Доверяет ведь?
Еще раз осматриваюсь, сканируя открытые шкафы и сейфы, изучая бедлам в кабинете.
Доверяет настолько, что передал всю компанию в мое полное распоряжение. Без вопросов, оговорок и условий.
С трудом сдерживаю довольную улыбку.
— Так, ну, еще полчасика, — не сдержавшись, хлопает в ладоши Алекс. Импульсивно подпрыгиваю на месте от резкого шума, с опаской кошусь на «папашу» и незаметно отступаю в сторону.
«Гораздо меньше, папуль», — ехидно думаю я, а сама киваю.
— Успеем еще кофе попить, — хохочет, окончательно расслабившись.
— Нет, спасибо, — фыркаю тихо. Мой кофе ему бы не понравился.
Ухмыляюсь и отворачиваюсь, чтобы не раскрыть себя раньше времени.
Гипнотизирую взглядом круглые настенные часы, слежу за секундной стрелкой, отсчитываю минуты. Сердце замирает в груди, а в животе все сворачивается от страха в тугой ком.
— Филип, кто там? — внезапно рявкает Алекс, когда начальник службы охраны достает телефон.
— Ян звонит, — показывает дисплей.
— Ответь, — по-царски взмахивает рукой Левицкий и дает знак своим людям притихнуть.
В воцарившейся тишине я слышу голос. Родной и взволнованный. Но слов не разобрать.
— Пани Левицкая в офисе. Все в порядке, — отчитывается Филип.
Ян рычит что-то в трубку, а я прижимаю холодные ладони к вспыхнувшим щекам.
— Безусловно, — отзывается предатель.
Отключает телефон и нагло смотрит на меня. Неискренне улыбаюсь ему в ответ.
И вновь возвращаю внимание на время.
Минутная стрелка соединяется с часовой. Полдень. И хоть офисные часы без боя, в моей голове отчетливо слышится: «Бом!»
В следующую секунду понимаю, что это не плод моей больной фантазии. А реальный звук — грохот грубо распахнутой двери.
В кабинет врывается группа захвата. Скручивает «канадцев», окружает Александра Левицкого.
Мне становится не по себе. Потому что действуют ребята весьма агрессивно. Боюсь быть задета «шальной пулей». А мне беречь себя надо.
Пячусь в дальний угол кабинета и импульсивно прикрываю руками живот. Паника накатывает волнами, не позволяя сделать вдох. Слишком много чужих опасных мужчин во внезапно сжавшемся в объеме помещении.
Задерживаю дыхание до тех пор, пока в кабинете не появляется Марк. Окидывает толпу беспокойным взглядом, находит меня и стремительно приближается.
— Доминика, вы в норме? — берет меня под локоть и ведет к креслу. — Присаживайтесь. Вы побледнели.
— Испугалась, — выпаливаю честно. Исподлобья на оперативников поглядываю.
— Что вы? Все под контролем, — успокаивает меня. — Я ведь обещал. И перед Адамом головой за вас отвечаю. Останьтесь пока здесь. Дальше мы сами.
Устало опускаюсь в кресло Яна, легким кивком головы соглашаюсь и откидываюсь на спинку. С удовлетворением наблюдаю, как Александра Левицкого уводят прочь. Ловлю на себе его ненавидящий взгляд, а в ответ подмигиваю.
Желая скоротать время, рассматриваю взломанные ящики Яна, среди блокнотов и бумаг различаю небольшие рамки. Беру их в руки, провожу пальцами по верхней. Улыбаюсь тепло, потому что под стеклом фотография Даниэля. Бережно убираю ее вниз.
И застываю, глядя на вторую рамку. Растерянно взмахиваю ресницами, не веря своим глазам…
Там… я. И где только Ян мою фотографию взял! Еще дурацкую такую…
Уголки моих губ ползут вверх. Предательски выдают истинные чувства.
— Левицкая где? — грохочет из приемной так грозно, что я выпускаю рамки из рук.
Та, что с моей фотографией, соскальзывает на пол. Стекло разбивается — и густая паутина перекрывает изображение.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Отталкиваюсь от стола и подрываюсь с места.
Переключаю внимание на дверь, в которую влетает безумный вихрь, готовый уничтожить все на своем пути.
Тормозит на пороге, исподлобья глядя на меня, отчего я замерзаю изнутри.
Ян в ярости.
Челюсти стиснуты, желваки играют на скулах, руки сжаты в кулаки. Ноздри раздуваются, как у быка на арене при виде красной тряпки.
Нападет. Разорвет. Уничтожит.
И слова сказать не даст…
— Ян, послушай, — сипло произношу я, но он совсем не реагирует, ослепленный своим бешенством.
Вспоминаю тот день, когда Левицкий ворвался в мою комнату и обвинил в отравлении Адама. И вот все повторяется.
Только страшнее. Опаснее. Неуравновешеннее.
Вскрикиваю, когда Ян мчится ко мне. Отбегаю назад, впечатываюсь спиной в стену. Отступать некуда. Я как загнанная охотником зверушка.
На всякий случай накрываю живот ладонями, защищая самое ценное, и зажмуриваюсь.
* * *
В голове идет обратный отсчет. Панически боюсь открыть глаза, встретиться взглядом с Яном и погрузиться в кипящую платину.
Он ведь не обидит меня? Хотя плевать на себя — и не через такое проходила. Но за ребенка страшно. Только бы малышу не навредил. Клянусь, больше никогда никому лгать не буду…
Задерживаю дыхание и широко распахиваю глаза, когда обжигающе-горячие мужские губы накрывают мои. Завоевывают страстно, обреченно, с каким-то непонятным мне надрывом.
— М-м-м, — то ли мычу, то ли постанываю, пребывая в полнейшем недоумении.
Ян прибил меня — и я попала в рай? Другого объяснения тому, что происходит, я найти не могу. Ведь мне сейчас так тепло и уютно…
Особенно, когда теплые ладони бережно обхватывают мои щеки. Судорожное дыхание ласкает губы.
Ян прерывает поцелуй, прижимается своим лбом к моему.
— Я свихнусь с тобой, — рычит с надрывом.
— Ян, я… — сипло выдыхаю, но слова застревают в горле.
Вместо того, чтобы рассказать ему обо всем, я лишь часто хлопаю ресницами, когда он отстраняется и ловит мой взгляд. Изучает, гипнотизирует. Всматривается в мое лицо обеспокоенно и хмурится.
— Цела? Не обидели тебя? — спрашивает вдруг, заставляя меня растеряться. — Устроили тут «маски-шоу», — рявкает внезапно. — Если тронул кто, порву!
Вздрагиваю нервно, потому что все еще не отошла от столь «пламенной» встречи. Почувствовав мое напряжение, Ян перекладывает руки мне на плечи, ведет ладонями вниз. А потом резко притягивает меня к себе. Обнимает, пока я импульсивно впиваюсь пальчиками в ткань его рубашки, сминаю, а сама утыкаюсь лицом в лихорадочно вздымающуюся грудь. Подчиняюсь напору непредсказуемого мужчины.
Пусть лучше обнимает, чем нападает и орет. Для нас с малышом это безопаснее.
— Ян? Ты не злишься на меня? — бубню приглушенно, пока он поглаживает меня по затылку. В макушку целует.
— Злюсь! Еще как злюсь, — выпаливает недовольно, а я сжимаюсь вся. — Глупый ёжик, не можешь без приключений. Мне как теперь тебя от органов отмазывать?
— З-зачем? — заикаюсь, совершенно потеряв логическую нить.
— Так, слушай меня внимательно, — отстранившись, строго чеканит Ян. — Адвокату я по пути позвонил. Лучшему. Ты никаких показаний еще не давала? Допроса не было?
Задрав голову, на всякий случай отрицательно качаю ею, хотя все еще ничего не понимаю.
— Вот и хорошо, — выдыхает Левицкий, протягивает руку к моему лицу и, пока я настороженно слежу за каждым его действием, заправляет прядь волос мне за ухо. Бережно. Ласково. Этот контраст с его строгим тоном дезориентирует меня, лишая дара речи. — Я дал Петру поручение, чтобы наши ребята втихую уничтожили все доказательства твоей причастности к рейдерскому захвату. Бумаги, подписи… Если надо, пусть весь офис подорвут к чертям! — повышает голос. — Ты не при чем, — убеждает меня. — Все будешь отрицать! Поняла? — не спрашивает, а приказывает. Я же киваю на полном автомате. — Впрочем, я буду стараться, чтобы до суда дело не дошло… — тянет задумчиво.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})