поговорить с ним? В любом случае что бы она сказала? Она все еще колеблется, когда слышит свое имя.
– Эмили! – Это Моника, в блестящих очках и с большой дорогой сумкой на локте. – Я хотела познакомить вас с Антонеллой ди Лука. – Она жестом представляет блондинку.
– Piacere[86].
– Piacere.
– Кажется, мой сын – друг вашей дочери, – улыбается Антонелла.
– Сиены?
Эмили знает, что каждый мускулистый парень в городе – друг Сиены. Ей интересно, каково быть такой популярной. Она внимательно изучила свои чувства и знает, что не завидует, как иногда, по ее мнению, завидуют матери. Скорее опасается за Сиену. Она знает, что у красоты своя цена.
– Нет. Пэрис.
– О. – Она с интересом смотрит на Антонеллу. По словам Пэрис, у нее нет друзей в городе и уж точно нет друзей-мальчиков. «Итальянские мальчики, – говорит она, – жалкие».
– Так, – вставляет Моника, – как вам сегодняшнее развлечение?
– Боюсь, я не до конца все поняла.
Моника издает смешок.
– Нужно целую жизнь прожить в маленьком тосканском городке, чтобы все до конца понять.
– Почему дон Анджело против раскопок?
Моника пожимает плечами.
– Суеверия. Суеверия ограниченных католиков. Что еще тут нужно знать?
– А Олимпия… Моя… эм… collaboratrice domestica…[87] Ощущение, что она за что-то обижена на Рафаэля… Синьора Мурелло.
Антонелла отвечает ей мягким голосом:
– Что ж, многим людям в городе не нравится синьор Мурелло.
– Почему?
– Они думают, что он убил свою жену, – произносит Моника.
Глава 5
– Он здесь, – говорит Петра.
– Кто? – озадаченно спрашивает Эмили. Сейчас раннее утро, и ее разбудил голос Петры, очень громкий и очень английский этим туманным итальянским утром. Эмили садится в кровати, волосы растрепаны, на ногах лежит Тотти, исступленно виляя хвостом. С улицы слышно петуха Анны-Луизы.
– Джордж Клуни здесь. У меня в школе.
– Что?
– Ну, не настоящий, конечно. – Эмили слышно, как Петра затягивается сигаретой. – Но он новый учитель информатики, и он просто изумительный. Совсем не похож ни на кого из реальной жизни.
Эмили пытается посмотреть время на часах, но они упали на пол.
– Петра, который час в Англии?
– О, – расплывчато говорит Петра, – около шести. Мне пришлось позвонить, пока мальчики не проснулись. Гарри терпеть не может, когда я говорю по телефону.
Эмили ногой переворачивает часы. Без пяти семь. Она падает обратно на подушки. Тотти подпрыгивает и с надеждой смотрит на дверь, слабо поскуливая.
– Ш-ш-ш, Тотти, – говорит Эмили.
– C кем ты разговариваешь?
– С собакой.
– У тебя есть собака?
– Да, – гордо отвечает Эмили. – Немецкая овчарка.
– Что? Это та женщина, которая однажды перешла на другую сторону дороги из-за пуделя?
– Это был большой пудель, – в свою защиту говорит Эмили. – А Тотти очень милый и совсем не страшный.
– Как-как его зовут?
– Тотти. Как итальянского футболиста.
– Господи.
Следует пауза, а потом Петра произносит довольно мечтательно:
– В общем, я просто хотела рассказать тебе про Джорджа.
– Это прекрасно! Даже не верится, – Эмили пытается говорить с энтузиазмом. Тотти, уловив смену интонации, начинает бешено прыгать. – И он не женат?
– Нет. Даже не разведен.
– Гей?
– По всей видимости, нет. Он только расстался со своей девушкой.
– Откуда ты все это знаешь?
– Мы вчера после работы сходили выпить.
– Пит! Ты была на свидании?!
– Не совсем. В смысле, поначалу были еще другие люди.
– Но не в конце?
– Да, – признает Петра. – В конце мы были только вдвоем.
– И?
– И ничего. Мы просто разговаривали, а потом мне нужно было идти забирать мальчиков у няни.
– Вы еще будете встречаться?
– Да. Каждое утро в учительской.
– Ты понимаешь, о чем я.
Опять следует тишина и затяжка дымом. Даже за тысячи миль Эмили чувствует, как горло Петры сжимается от огорчения.
– Я не знаю, – наконец говорит Петра. – Это сложно. В смысле, он говорил вещи вроде… мы разговаривали про Вуди Аллена, и он сказал, что хотел бы посмотреть его новый фильм, и я ответила, что я тоже, и он спросил: «Почему бы нам не сходить вместе?»
– Звучит так, словно он приглашал тебя на свидание.
– Но потом мы начали обсуждать что-то еще. Он не достал ежедневник и не сказал: «Давай назначим дату».
– Похоже, что ты ему позвонишь и назначишь свидание.
– Я не знаю, Эм, – признается Петра. – Это все так хлопотно. Я не уверена, стоит ли с этим заморачиваться?
– Ради Джорджа? Конечно стоит.
Петра смеется.
– На самом деле его зовут Даррен.
– О боже.
– Я знаю.
– Даже если так, все равно стоит. В смысле, симпатичный одинокий мужчина сорока…
– Ему тридцать девять.
– Даже лучше. Мужчина помоложе.
Петра снова смеется.
– Я подумаю об этом, – обещает она. – В общем, как ты там? Какие новости?
– Я в порядке, – медленно отвечает Эмили. Она рассказывает Петре о шторме и появлении Рафаэля с собакой на руках, но умалчивает о проходившем во вторник вечером собрании. Они думают, что он убил свою жену.
– Боже, звучит как что-то из «Грозового перевала». Какой он из себя, этот археолог?
– Нормальный. Не мой типаж. Черные кудрявые волосы и борода.
– Борода? Фу. Но он всегда может ее сбрить.
– Может, но все равно это не мой формат.
– Как дети? Как Пэрис?
– Пэрис в порядке. Даже чуть счастливее, с тех пор как мы завели собаку. Она обожает Тотти. Сиена все так же со своим ужасным парнем. Чарли – душка. Его астма, кажется, совсем прошла, и аллергия уже так не беспокоит.
– Что ж, скажи им, что я их люблю. Слушай, мне пора идти. Слышу, как Гарри ходит наверху. Пока, Эм.
– Пока.
И только потом, когда Эмили спустилась вниз и выпустила Тотти побегать галопом среди фиговых деревьев, она поняла, что не спросила Петру о Гарри. Или Джейке.
Сиена просыпается из-за Тотти, лающего в деревьях. «Тупой пес», – думает она, ложась обратно и глядя на полоски солнечного утреннего света, проникающего через ставни. Тотти становится почти таким же невыносимым, как Пэрис. Как там Пэрис назвала Джанкарло в последнюю их встречу? Да, libertine. Какое нелепое слово. Сиене пришлось проверить его в словаре, потому что сначала она его не поняла. Она отдает должное Пэрис, та знает много слов. И к счастью, Джанни ничего не понял. Но libertine? «Распущенный человек» – вот что сказал словарь. Пришлось заодно посмотреть, что такое «распущенный».
Сиена лежит в постели,