вчерашнее не заикнулась — бывают же ещё на свете такие женщины, подумал я, допивая чашку ароматного кофе…
Весь день я без дела проболтался в Питере — была мысль заглянуть ещё и к Кинчеву, но немного подумав, я махнул рукой, никогда его творчество мне не нравилось. К вечеру я подготовился, Огонёк, конечно, не стал покупать, да и не достать его было, разбирали в момент, но цветочки прикупил, пять красных роз на длинных черенках. Со мной на встречу кроме Кирилла пошёл ещё и Дима-юрист, я тоже, сказал он, хочу посмотреть вблизи на звезду.
Двумя неделями позже, Шереметьево-2, международный терминал
Поскольку остальные мои проекты по зарабатыванию денег не выгорели, остался в запасе только этот — импорт с последующей продажей подержанных автомобилей немецкого автопрома. На автовоз мы средств пока не наскребли, поэтому пилотную поставку совместным мозговым штурмом решили осуществить своим ходом. Через территорию незалежной Польши и пока ещё союзной Белоруссии. От Франкфурта до Москвы всего-то две тыщи километров с небольшим хвостиком, если без задержек и с небольшим отдыхом, это одолевается за двое суток.
А ты что же, спросите вы, один туда поехал, в этот Франкфурт? А я вам отвечу, что нет — вдвоём. И кто же этот второй, не будете униматься вы? Миша наверно. А я скажу, что вы опять не угадали — второй, точнее вторая это Люба-Любаша… ну та самая, которая в лосинах навыпуск ходила. Как так вышло… да очень просто — больше ни у кого действующих прав на текущий момент не нашлось, а у неё были. И даже небольшой стаж вождение на Москвичонке, папаша у неё автолюбителем оказался. Вот она сама себя и предложила, а коллектив утвердил.
Загранники нам райком сделал буквально за несколько дней, в 90-м году это не самая страшная проблема оказалась. А с валютой, с валютой-то что, продолжите допытываться вы — советские рубли даром никому во Франкфурте не сдались, а за марки в СССР могли и срок дать в те годы. А я вам отвечу, что тут всё очень просто, ни с какой валютой мы не связывались, а просто тот же райкомовский Гена сумел сделать для меня карточку Виза в модном Пинкомвбанке. На которую просто положили рубли, а при переезде границы СССР они, как тыквы в Золушке, превратились в твёрдую валюту. Которую можно было снять в банкомате того же Пинкомвбанка в том же Франкфурте — они там отделение на тот момент открыли. А пограничники с таможенниками в Шереметьеве пока что были не в курсах модных валютных технологий и на карточки никак не реагировали.
Шереметьево-2 в 80-е годы
Это был тот самый аэропорт, откуда я летал не один и даже не десять раз в 90-е годы. Народу, разве что поменьше и мешочников, возвращающихся из Турции и Эмиратов, почти нет. Но цены в кафешках и буфетах уже ломовые были по сравнению со средними по стране.
— Кофе хочешь? — спросил я у Любы, она отказалась.
Лосины она, слава богу, на этот раз не надела, но склонность к светофорной одёжной гамме сохранила — жёлтым у неё на этот раз был шейный платок, далее шла красная кофточка и синие джинсы. До Шарика мы на обычном рейсовом автобусе добрались, пробок в эти времена почти никаких не было.
— Волнуешься? — спросил я у Любы, чтобы хоть как-то разрядить обстановку.
— С чего ты взял?
— Губы часто кусаешь, вот с чего, — огрызнулся я.
— Правда? — озабоченно спросила она. — Ладно, больше не буду.
— А вообще-то главный признак сильного волнения это сухость во рту, слюна в это время не образуется.
— Правильно, надо водички попить, — согласилась она, доставая из сумки пластиковую фляжку.
А в это время объявили регистрацию на рейс до Франкфурта, мы поплелись на стойку номер 18 в крайнем левом углу терминала… пока ещё не F, просто международного терминала.
— Как там оно всё пройдёт? — озабоченно спросила она меня в который раз, — просто не представляю.
— Забей, Любаша, — в который раз начал я её успокаивать, — как только за руль мерсика сядешь, всё волнение мигом улетучится. Знаешь народную поговорку про мерс?
— Не знаю, расскажи.
— Надеваешь садики, садишься в мерсик и дуешь по хайвею.
— Хайвей я знаю, что такое, а садики это что?
— Саламандры, — пояснил я, — модная модель обуви.
— Мужской наверно обуви, — вслух начала размышлять она, — мне такое не пойдёт.
— Хорошо, — согласился я и поправил поговорку, — надеваешь лоферы, садишься за руль мерса и дуешь по Бергер-штрассе.
— Мне больше БМВ нравится, — сообщила она, — а Бергер-штрассе это что?
— Да ради бога, выберешь для себя бэху, они всё равно в одной ценовой категории с мерсами. А Бергер это главная улица Франкфурта, сосредоточие ночной жизни. Не, есть там и Цаль, ещё более крутая, но она пешеходная, по ней не порулишь.
— А ты откуда всё это знаешь? — с подозрением спросила она.
— Так дружбан написал, Слава Шульц — я же рассказывал, он в прошлом году туда с семьёй эмигрировал, — привычно соврал я.
Глава 23
А пока мы стоим в очереди на регистрацию, есть время рассказать свою печальную историю, начинающуюся со встречи с Вайкуле возле гостиницы Астория. Началось всё с того, что она опоздала на добрых полчаса, потом быстро сплавила Кирилла с Димой — дескать, вас никто не звал, но это бы ещё было полбеды, потому что вслед за этим она потащила меня ужинать в ресторан этой гостиницы. А цены там можете представить себе, какие… Но и это было бы еще не пол-беды, а две трети может, потому что сразу вслед за заказом блюд за наш столик плюхнулся Калниньш, не тот, который Цоя подставил, а натуральный, Ивар Эдмунтович, звезда «Театра», «Маленьких трагедий» и «ТАСС уполномочен заявить». И сразу начал качать права…
Как выяснилось, тот другой Калниньш оказался его родственником, племянником что ли, так он в ультимативной форме потребовал от меня поменять показания, кои я дал бравому латышскому капитану в Талси. От этого, типа, зависит судьба его дорогого племяша, а мне оно ничего не стоит. А Лайма горячо его поддержала — вот для чего ей понадобился приезд в Питер и встреча со мной, а я уж навоображал.
— И каким именно образом я должен изменить свои показания? — поинтересовался я.
— К примеру так — у тебя с Витей случилась ссора на том озере и ты случайно поранил его. А потом испугался и