Андрей предложил присоединить к отряду «Синоп» — броненосец совсем уже старый, в морском бою не представляющий никакой ценности ввиду его крайне малой скорости, но по берегу своими новыми восьми — шестидюймовками может поработать очень качественно. Так что чем брандвахтой в Севастополе торчать — пусть повоюет…
Закончилась беседа, разумеется, приглашением на завтрашнее венчание, и командующий флотом отбыл к своей невесте.
Чёрт его знает, как они это умеют… В смысле — женщины.
Никаких рюшечек, зановесочек, статуэточек и тому подобной фигни в доме не появилось, но, тем не менее, стало уютней, теплей, «домашней»… Что-то переставила Елизавета, что-то переложила, что-то переложила и переставила…
И «набор помещений» стал ДОМОМ. Домом, в который хотелось приходить. Приходить, чтобы в нём отдохнуть.
Главное «украшение» дома примиряла обновки.
— Ну, как тебе? — развернулась Лиза к жениху, демонстрируя, как сидит на ней новое платье.
— Замечательно.
— Не слышу энтузиазма в голосе, — делано — обижено надула губки невеста.
— Солнышко, — попытался отшутиться Андрей, — честное слово, меня значительно больше интересует содержимое твоего платья, чем оно само…
— Ну и кто ты после этого? Я два с лишним часа выбирала… Угадай для кого…
— Лизонька, — адмирал шагнул вперёд и обнял уже начинавшую всерьёз сердиться женщину, — ну что ты, в самом деле? Ты восхитительна в любом платье. Это несколько более нарядное… Ты в нём великолепна. Я и не ждал, что будут куплены какие-нибудь лохмотья…
Внезапно Андрею вспомнился весьма остроумный и, по сути, правильный клип из прошлого будущего (или будущего прошлого). Группа «Звери»: на протяжении всей песни парень и девушка долго и придирчиво выбирают наряды для свидания, а при встрече сдирают друг с друга одежду за секунды…
И, кажется, этот сценарий имел шанс реализоваться в данный момент.
— Ай! Ты что удумал, варвар? Немедленно прекрати приставать к девушке в подвенечном платье! Ты наказан! Отправляйся в свой кабинет, и до ужина я тебя видеть не хочу.
Пришлось подчиниться.
Конечно, если бы венчание командующего флотом происходило в мирное время, то возле Собора Покрова Пресвятой Богородицы собрался бы почти весь Севастополь. Но война есть война — всё проходило весьма скромно, Эбергард пригласил очень ограниченное количество адмиралов и офицеров. Как оказалось, не зря.
Когда новобрачные вышли из храма, и к ним стали подходить с поздравлениями, Кетлинский, поздравив командующего, тут же сообщил:
— Радио от Кузнецова, ваше высокопревосходительство: «Из Босфора вышел конвой в двенадцать больших транспортов. В охранении «Меджидие», «Пейк» и ещё пять миноносцев».
Ни Андрей, ни Елизавета, конечно, не рассчитывали не только на медовый месяц, но и на «медовую неделю», но чтобы так…
— Извини, дорогая — война, — печально улыбнулся адмирал. — Домой тебя отвезут. Не скучай пока.
— Чего — чего ожидала, но чтобы жених сбежал из-под венца… — нельзя сказать, что лицо госпожи Эбергард выражало скорбь и возмущение, но, конечно, радости на нём было мало. — Придётся побыть Пенелопой с первых минут семейной жизни. Ступай. Жду.
— Какого чёрта делают наши агенты в Турции, если выход такого конвоя мы узнаём постфактум? — бесился адмирал по дороге к Графской пристани.
— Андрей Августович, — попытался успокоить командующего Плансон, который вместе с Кетлинским ехал в авто Эбергарда, — имеем то, что имеем…
— Да уж конечно!.. Если я не ошибаюсь, в море из Первого дивизиона могут выйти пока только «Гневный» и «Дерзкий»?
— Так точно.
— Немедленно по прибытии в гавань сигнальте им отправляться на перехват. За ними, или вместе с ними, пусть сразу выходят крейсера. А потом и мы с Первой дивизией.
— Простите, ваше высокопревосходительство, — (Плансон, в присутствии подчинённых, разумно решил общаться с командующим со всем подобающим титулованием), — но зачем выходить броненосцам? «Память Меркурия» и «Кагул», да ещё и с «новиками», и с Третьим дивизионом, и так разнесут весь конвой так, что черепков не останется.
— Почти во всём согласен, но если турки обнаглели настолько, что сунулись в НАШЕ море с конвоем, то могут, убедившись, что обнаружены, вызвать и те германские утюги для прикрытия: «Хайреддин Барбаросса» и «Торгут Рейс». И тогда нашим крейсерам будет уже не сунуться к конвою. А так — проводят до подхода наших броненосцев, а уж потом мы устроим османам массовое кровопускание. Как транспорты перебьём, так и все оставшиеся боевые суда. А если я ошибаюсь — просто проведём дополнительную демонстрацию у вражеских берегов. Постреляем по Зонгулдаку, чтобы султан и его советники поняли, что всё всерьёз и надолго…
Рановато они ввели, вернее, пытаются ввести систему конвоев, — думал Андрей, трясясь в авто по дороге к Графской пристани. — Но пресекать такое необходимо на корню. Кровь из носа — нужно устроить образцово — показательную порку. Достаточно понятно, что на Кавказ следуют подкрепления, боеприпасы и провизия. И ни то, ни другое, ни третье туда попасть не должно. Пусть те, кто стоят против армии Юденича свои подмётки в котлах варят и из пальца стреляют. Тогда Николай Николаевич имеет все шансы уже этим летом взять Эрзерум и Карс…
Ни в коем случае нельзя упустить конвой!
Уже сама собой сочинялась радиограмма Третьему дивизиону, что если силы поддержки не успевают — идти в самоубийственную атаку. В конце концов, «Меджидие» один — прикрыть двенадцать транспортов одновременно он не способен, а остальную шваль «Шестаковы» расшвыряют по сторонам, если эти турецкие недомерки посмеют вклинится между русскими эсминцами и целью…
Хотя… А куда они денутся? «Новики», и даже крейсера, если, конечно, не будет серьёзных поломок в машине, успеют присоединиться к дивизиону Кузнецова ещё до того, как конвой дошлёпает до Синопа. А уж к Трапезунду и севастопольские броненосцы поспеют раньше, чем турки. Больше по дороге у этого стада транспортов просто нет портов, в которые все они смогут поместиться и не быть расстрелянными Первой дивизией линкоров Черноморского флота. Даже если со страху начнут рассовывать по одному — два судна во все встречные порты — не принципиально: придём и уничтожим. Так что в голове командующего стал рисоваться приказ дивизиону Кузнецова, совершенно обратный тому, который Эбергард хотел продиктовать изначально: «Третьему дивизиону. Наблюдать действия противника. Докладывать изменения обстановки немедленно. В навязываемый противником бой не вступать, уклониться маневром. При подходе конвоя к порту назначения прибытие транспортов в порт не допустить. На огонь боевых кораблей противника отвечать категорически запрещаю. Повторяю. На огонь боевых кораблей противника отвечать категорически запрещаю. Не отвлекаясь на эти цели атаковать исключительно транспорты любым способом».
Вице — адмирал Новицкий, которому командующий временно перепоручил свои обязанности, как оказалось, времени зря не терял. Встречавший Эбергарда на ступенях Графской пристани флаг — офицер лейтенант Рябинин, доложил, что «Кагул» и «Память Меркурия» разводят пары. «Гневный» и «Пронзительный» уже готовы выйти в море.
— Добро, — кивнул Андрей. — Просигнальте, чтобы снимались с якоря. Князь Трубецкой на этот раз успел?
— Так точно, ваше высокопревосходительство! Брейд — вымпел на «Гневном».
— Да уж, — усмехнулся про себя адмирал, — после того случая, когда Первый дивизион вышел на перехват «Бреслау» без своего начальника, каперанг Трубецкой просто поселился на борту «Гневного» и практически не съезжал на берег, чтобы подобный афронт не повторился.
— На «Евстафий», — кратко бросил Рябинину командующий, зайдя на борт катера.
Ещё по пути к борту флагманского броненосца Эбергард увидел как задрожал воздух над трубами обоих боеготовых «новиков» и они вспороли форштевнями волны Южной бухты.
— Успеют. Не могут не успеть, — Андрей напряжённо смотрел вслед уходящим эсминцам. — Даже на семнадцати узлах наверняка перехватят конвой до Синопа.
Если, конечно, какой-нибудь шторм не нарисуется… А тогда, вместе с «Шестаковыми», уже и своими силами способны растерзать сборище турецких транспортов, даже если их охраняет и крейсер…
Командир «Меджидие», корветтен — капитан Эрнст Бюхсель был совсем не в восторге от корабля, который пришёлся под его начало. Как и от поставленной начальством задачи: любой ценой привести в Трапезунд конвой из двенадцати больших транспортов и шести малых.
Сам крейсер был той ещё развалиной. Хоть и относительно молодой развалиной. Построили его двенадцать лет назад в Соединённых Штатах, но, оснащённый капризными котлами Никлосса, на данный момент он не мог выдавать не то, что свои паспортные двадцать два узла — с трудом выжимал восемнадцать. Относительно грозные два шестидюймовых орудия были расстреляны в войне с Италией и в Балканских…