прямо на меня. Потом перевел взгляд на Ральфа и сказал уже ему:
– Я бы никогда в жизни этого не сделал, ты ведь знаешь. Не в моих привычках делиться чем-то… Такой уж я человек. Но, благодаря тебе, Ральф, и тебе, Агата, я с чистым сердцем могу предложить вам здание бывшего пансионата. Мне оно не понадобится, никакую школу я уж точно не открою, а вам нужно убираться из этой дыры.
– Ты назвал дырой Пятый северный квартал, – ухмыльнулся Ральф.
– Нет – приют. Долги, Фрогель, чокнутые соседи… А если бы Агата не пришла сюда работать, ты бы мог и не найти своего ребенка, и Шенни ближайшие четырнадцать лет жила бы в таких жутких условиях. Мы знакомы с тобой всю жизнь, Ральф, ты выручил меня, когда мне некуда было идти, когда никто не брал меня на работу. Позволь и мне помочь тебе. Я ведь знаю, что для тебя это важно.
– Ральф совсем скоро увезет Шенни домой, – тихо проговорила я, едва сдерживаясь, чтобы не согласиться на предложение Эллада. От радости сердце начинало стучать все быстрее, из-за волнения вспотели ладони. – Ни к чему разбрасываться такими дорогими вещами, Эллад.
– Я не разбрасываюсь, – слегка обиженно проговорил мужчина. – От чистого сердца я дарю вам пустующее здание, которое пока еще в хорошем состоянии, но со временем развалится. Поверьте, я ничего путного из него не сделаю.
– В этом он прав, – сказал Ральф. – Эллад портит едва ли не все, что попадает в его руки.
– Ой, не прям уж всё! – фыркнул Эллад. – Но пансионат и правда мне не нужен. Он уютный и довольно просторный, в нем тепло, и целые окна. Когда-то там жили и обучались дальние родственницы местной аристократии. Племянницы, двоюродные сестры…
– Почему? – перебила я мужчину. – Почему ты отдаешь его нам и на каких условиях? Мы должны платить или… что?
– Никаких условий. Я всего лишь хочу, чтобы дети жили в хорошем доме. Нет, я вовсе не благодетель, и до чужих детей мне никогда не было дела, уж поверь. Но, прожив здесь несколько дней, я в полной мере сам ощутил себя сиротой. Впрочем, оно ведь так и есть. И пусть мне уже двадцать восемь, а не пять, но у меня нет родителей, а значит, я сирота. А если бы они умерли гораздо раньше, и меня поместили бы в дом подобный этому? Представить страшно.
Я опустила взгляд в пол. Скользнула им по обшарпанным стенам, кое-как замазанным дырам в оконных рамах, старым занавескам. В плохо сложенном камине догорали последние дрова… В поленнице оставалось еще немного, но хватит их на несколько дней, не больше. Из заколоченного окна на кухне все равно дул сквозняк, несмотря на одеяла и доски, которыми оно было забито.
– Что я скажу королю? – задумчиво пробормотала, уже почти согласившись на переезд. – Я записалась на аудиенцию, и встреча уже совсем скоро.
– Встреча с королем? – усмехнулся Эллад. – Тебя примет его младший советник, но не он сам, и даже не главный советник.
– Как это?.. Аудиенция же?
– Королю дела нет до мелких забот его подданных. Советник выслушает тебя, а после передаст информацию его величеству. Не думаю, что тебе станут помогать. Как мне уже известно – приют частный, а частным организациями король не помогает.
– Это ведь приют, здесь живут дети! Как он может?..
– Думаю, Эллад прав, – кивнул Ральф. – Я не имел чести общаться с королями лично, а вот семья Эллада, да и он сам, часто бывали на приемах в замке нашего правителя.
– Я узнал об этом от матери, – сказал Эллад. – Когда мы разорились, она ходила на аудиенцию. Но, несмотря на то, что она ранее была частой гостьей в замке его величества, ее принял младший советник. Король даже поздороваться не вышел.
За те несколько минут, что я переваривала слова мужчины, поленья в камине догорели. Ральф подкинул еще несколько щепок, и их облизало вновь вспыхнувшее пламя.
– Я боюсь, – выдохнула я наконец. – Если мы переедем в твой пансионат, то это значит, что дети целиком и полностью на моем обеспечении. Я буду нести за них ответственность и мне самой придется думать, как их прокормить и воспитать.
Я подняла взгляд на мужчин:
– Мне ни за что с этим не справиться. Господин Фрогель сейчас хоть и не помогает, но он ведь прислал продукты и лекарства, значит, не совсем исчез. А что будет, когда я останусь одна?
– Нюрка поможет, – сказал Эллад. Вряд ли всерьез, скорее, в шутку, чтобы разрядить обстановку.
Ральф едва удержался от смешка, а на меня нахлынул ужас. Я не смогу в одночасье стать матерью троих маленьких детей!
Всю ночь не могла сомкнуть глаз. Ворочалась, то укутывалась в одеяло, потому что становилось холодно, то выпутывалась из него, когда было жарко. Нюрка спала сном убитого. Подругу не разбудили ни мои тяжелые вздохи, ни то, что она едва не упала с кровати, когда я неосторожно повернулась и толкнула девушку.
Заснуть я смогла только под утро, когда для себя приняла решение собрать совет.
Едва забрезжил рассвет, я подскочила и принялась пихать Нюрку. Подруга с ворчанием сползла с кровати, сонно похлопала глазами, зло щурясь через окно на утренний морозный туман.
– Ты издеваешься что-ли? Мне на работу через два часа только!
– Нам нужно поговорить. Одевайся, я пока разбужу Мэй.
Я выскочила из спальни, прокралась в комнату детей и тихонько позвала старшую воспитанницу. Ее мнение для меня было важно, поэтому решать без нее, нужен ли нам переезд, я бы не стала. И, главное, наш разговор должен был пройти без посторонних ушей.
Нюрка и Мэй засыпали на ходу. Последняя еле добралась до моей комнаты, всё придерживалась руками за стеночку, а после встала в дверях. Мне пришлось подтолкнуть ее к стулу. Нюрка пыталась заснуть, облокотившись о тумбочку.
– Девочки! – прошипела я.
Девочки вскинули головы.
– То, что я вам сейчас скажу, должно остаться между нами, пока мы не примем окончательное решение.
Я рассказала все. Старалась не показывать, что сама очень хочу переехать и перевезти детей в другое место,