бедные дети. Таким образом в будущих графинях и герцогинях воспитывали скромность, на корню уничтожали тщеславие и гордыню. Да, девочки должны были быть леди, ни в коем случае не знать, как использовать лопату или грабли, а о порошке для стирки и вовсе только читать в журналах. Но они не должны быть… Забыла это слово…
– Зазнайками? – подсказала я.
– Вот, точно!
– Как бы у нас снова не начались проблемы из-за того, что мы откроем обычный сиротский приют, – вздохнула Нюрка. Девушка отставила чашку на столик и легла на кровать. – А что если нам сделать в нем школу?
– Школу? – мы с Мэй одновременно вскинули головы.
– Ну да, – Нюрка, не получил резкого отказа, вдохновилась. Подскочила на постели и принялась рассказывать, глотая окончания слов: – Представьте – первая в мире школа для бедняков! Никто ведь даже мечтать о таком не может! Ну и что, что мы будем учить только читать и писать, это все равно такой прорыв! Агата, мы с тобой способны научить деток грамоте. Это мало, конечно, куда меньше, чем могут предложить преподаватели, которые работают у богатых детей. Но для ребят из нищих семей это будет очень много значить!
Я задумчиво почесала бровь. Как-то резко мои мысли перескочили с переезда на открытие школы для бедняков, и теперь я не могла собрать их в кучу.
А Нюрка распалялась:
– Установим стоимость обучения! Скажем, серебряный с ребенка в месяц. Я знаю, что преподаватели берут намного больше золотого, и ни одной бедной семье ни за что не потянуть такое обучение. А серебряный это не много, Агата! Нам будет хватать на жизнь, скромно, но хоть что-то. А если у мальчишек получится с вязанием, то еще и на вязаных изделиях заработаем!
Мэй, кажется, загорелась идеей Нюрки. Пока я обдумывала и взвешивала все “за” и “против” эти двое уже обговорили слоган для рекламного объявления о наборе учеников.
Окончательно меня добили тем, что если в здании будет школа, то нас точно все соседи примут.
– И крыс никто больше не подбросит, – заключила Нюрка, вздрогнув при воспоминании о хвостатых.
– Хотела бы я быть такой же легкомысленной, – пробормотала я с улыбкой.
Девушки непонимающе захлопали глазами.
– Я обещаю обсудить твою затею с Элладом, – сказала я подруге. – А теперь спать. Завтра трудный день.
Трудный день начался еще до рассвета. Раньше я никогда не верила в судьбу и в то, что все случается так, как задумано где-то наверху. Но когда среди ночи в наш маленький приют нагрянули ростовщики, я уверовала в Создателя. Снова.
– Господин Фрогель… – усатый высокорослый мужчина в узнаваемой форме хмуро глянул в бумагу, которую держал в руках, а после на меня: – Здесь живет?
Я окинула взглядом двоих мужчин за его спиной, одетых в такую же форму. Черную, с нашивками частной банковской конторы. “Вимбельдан и Ройз” ее название, и я часто видела сотрудников этой организации в Дороне. Чаще всего они приходили к тем, кто незадолго до визита ростовщиков внезапно разбогател. Построил дом, купил лошадь или повозку.
– Не совсем… Нет, не здесь, – хрипло прошептала я, плотнее закутываясь в одеяло.
Всего минуту назад меня разбудил громкий стук дверного молотка, и я почти бегом преодолела расстояние до двери, чтобы незваные гости не переполошили весь дом. И теперь стояла перед ростовщиком, едва осознавая, где нахожусь.
– Пройдем-ка, – обернулся мужчина к своим спутникам, а потом попытался перешагнуть порог.
Я испуганно вскинула руку.
– Ночь ведь, дети спят!
– Вам придется разбудить их, госпожа. Здание мы вынуждены опечатать.
– Что значит “опечатать”?!
– Через какое-то время здесь, – ростовщик неопределенно махнул рукой, – будет что-то стоящее. Ресторация или же гостиница. Господин Фрогель задолжал нам крупную сумму, а возвращать не спешит.
– Не он ведь должен был, – сипло вымолвила я. – Госпожа Миртелла брала у вас деньги?
– Верно. Но наследник – господин Фрогель. Сожалею, что нам пришлось сообщить вам об этом вот так… А вы кем ему приходитесь?
– Да никем, – буркнула я, отступая.
Взгляд упал на мешки с вещами которые мы собрали еще вечером. Надеялись проснуться пораньше, позавтракать, найти несколько повозок и выдвигаться. Отыскать среди ночи хоть одну повозку в Пятом северном квартале было неосуществимо. Боюсь представить, сколько нам придется пройти пешком.
– Госпожа, я прошу вас поторопиться. У нас нет времени ждать слишком долго.
– Я сейчас разбужу их. Но… А если бы нам некуда было идти?
– А вам есть куда идти? Так это же замечательно, рад за вас!
– Вы серьезно? – разозлилась я. – У меня самому младшему ребенку четыре года, а на улице мороз!
Ростовщик развел руками:
– Сожалею, госпожа.
Стало ясно, что отсрочки от него не добиться. Почему не приехал утром? Надеялся застать Фрогеля дома среди ночи? Я знала, что ростовщики не отличаются добросердечностью, но выгонять в ночной мороз совсем еще маленьких детей даже для них слишком!
Первым делом разбудила Нюрку, чтобы та помогла мне одеть детей. После она отправилась в спальню ребятишек, а я к Элладу и Ральфу.
Ральф спал крепко, разбудила я его не сразу.
– Вставай же! – выкрикнула в голос, больно стукнув мужчину кулачком в плечо.
Сосед подскочил на постели.
– Создатель!.. – испуганно выдохнул он. – У тебя сонная болезнь или что? В чем дело?
– У ростовщиков сонная болезнь! Пришли приют забирать. Мы уходим в пансионат. Храни Создатель душу Эллада за такой подарок. Просыпайся, Ральф, а я разбужу твоего друга.
– Я сам, – мужчина поднялся на ноги, замер на мгновение, приходя в чувство. Потряс головой, взъерошил волосы. – Собирай детей.
– Ты не сможешь договориться с теми людьми, чтобы они пришли утром? На улице жуткий мороз!
– Не получится. В этом королевстве у меня нет никакой власти. А даже если бы и была… Ростовщики не разговаривают, Агата. И отсрочек не дают.
– Дурдом какой-то, – нервно выдохнула я, торопясь покинуть спальню.
То, что мужчина спал в одном только нижнем белье, я осознала когда вышла в коридор. Щеки запоздало