Приходилось ограничиться пассивным наблюдением развития завязавшейся драмы.
Она сделалась еще более несомненной, когда приехал Крудж.
Так Малабут дежурил половину ночи.
Он послал одного докера рабочего проследить отъезд Круджа. Дуччи послал отдохнуть. Сам же с другим докером стал ждать утра.
Под утро он увидел, как несколько человек грузили узел с связанными или с убитыми людьми на машину. Он был достаточно близко, чтобы услышать распоряжение ехать в виллу Уолкинса на берег Темзы.
Малабут покинул свою засаду, нанял автомобиль и приехал сюда, немного опередив фашистов. Он почти угадывал, что произошло убийство, но нет ли среди убитых и Граудина?
Когда узел стали выгружать на круче берега, он уже был в воде и после падения брошенного мешкообразного узла в воду, очутился там, где упал мешок.
Тут только Малабут сам себя спросил, что еще он может сделать.
И вдруг он увидел выплывшего на поверхность воды человека.
Малабут сперва осторожно, а затем смелее последовал за ним, пока по манерам плывшего не догадался, что это Граудин и есть. И вот отчаянный латыш и его преданный помощник снова были вместе.
Граудин выразил горячее одобрение настойчивости корректора, когда тот рассказал ему все обстоятельства его необычайного местонахождения в Темзе и затем оба революционера вопросительно посмотрели друг на друга…
— Куда мы пойдем в таком виде? — спросил Граудин, отряхиваясь от воды.
— Ближе всего к Дуччи Томкинсу…
— А у него соседей подозрительных нет?
Малабут уверенно тряхнул головой.
— Возле него живут одни портовые рабочие и докеры. Это профессиональные костоломы фашистов, которых они чувствуют за три версты. К ним агенты носа не сунут. Пойдемте отдохнем и затем надо действовать, иначе без вас хоть езжай в Москву.
— А что у вас?
— Происходит что-то, что заставляет думать о том, что в Индии уже действуют наши техники… Флот мобилизуется…
И Малабут рассказал, что ему сообщил Джон Хейтон.
— Ага! Хорошо… Мы увидим этого Джона? Через него можно будет установить с моряками настоящую связь?
— Увидим, но вы прежде отдохните.
— Да, без отдыха я больше не смог бы выбраться теперь из собственной могилы. Надо нам теперь не влопаться. Слишком дорого теперь стоят наши головы. Фашисты много отдали бы, чтобы уничтожить нас, если бы знали, что мы знаем о их планах. Пусть Пит Граф нас ищет в Лондоне… а мы на днях двинемся за океан. У нас много дела. Надо прежде всего обо всем написать в Москву. Затем выехать, разыскать Бурсона и помешать ему уничтожить то, что сделает парламентская комиссия. Увидеться с Пройдой. Не больше, чем через месяц возвратиться. За это время может начаться такая каша, что у самих империалистов из-за шкуры сало потечет. Фашисты играют с огнем. Готовьтесь, товарищ Малабут. Жалко, что погибли Хейтон и Дранницын, да нет Пройды с нами.
И Граудин рассказал, что он узнал, находясь в засаде в камине кабинета Уолкинса.
Малабут слушал и его подмывало броситься куда-нибудь, чтобы скорее рассказать всему миру, что задумали заговорщики-миллиардеры.
В Лондоне задумано — в Рангуне исполнено
Прошло две недели со времени расправы над Дранницыным и Хейтоном в кабинете Уолкинса. На крайнем восточном пункте Индии — в Рангуне с парохода «Пурави» сошло два охотника-туриста — мистеры Джемс Бичам и Чарльс Моллер. Путешествующие европейцы направлялись в области Индо-Китая и хлопотали о том, чтобы дальнейший путь продолжать с проводником по мало населенным и диким местностям Сиама.
Оба путешественника, сложив свои вещи и устроившись в гостинице, первый же день остановки решили использовать для осмотра города.
Они вышли из европейской части города, вошли в «петтах»[27] и, останавливаясь иногда перед старинными удивительно фантастической архитектуры храмами, чтобы поделиться парою замечаний по поводу их восточного великолепия, очутились на базаре.
Скоро они утонули в пестрых базарных группах полуголых чернокожих, китайцев, особо выделяющихся здесь среди них своей важной медлительностью индусов и разноплеменных нищенствующих попрошаек и продавцов, которые немедленно начали приставать к путешественникам.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Какой-то оборванный язычник-туземец из числа базарных искателей бакшиша особенно настойчиво увязался за охотниками, следуя за ними на протяжении почти всего рынка и не уставая предлагать себя в качестве проводника.
Приезжие сперва отмахнулись от него рукой, потом досадливо обругали его, наконец один из них, будучи выведен из терпения, уже сделал угрожающее движение, намереваясь то ли ударить бездельника стэком, то ли отыскать взглядом и позвать полисмена индуса, чтобы тот прогнал дикаря.
Но только что угрожающе обернулся этот вышедший из себя джентльмен, как его товарищ сделал ему предостерегающий толчок рукой и взглядом дал понять, чтобы тот слушал.
Индиец, продолжая досадные уговаривания, крикливо аттестовал себя:
— Ассан Бар провожал и белых сагибов, и всяких сагибов: и инглизмен Пит Граф провожал, и дочь набоба девадаши Кукумини Бай провожал… Возьмите проводника Ассан Бар.
Взглянув многозначительно на своего горячего спутника тот, который обратил внимание на особый характер поведения проводника, обернулся к индийцу, закуривая сигару.
— Пойдем, веди нас к городу мертвых…
— Пойдемте, сагибы, — сразу обрадовался азиат. — Ассан Бар вам все покажет!
И туземец стал выводить европейцев из толп рыночной части города.
Около получаса шли за ним с видимым спокойствием, болтая, оба путешественника. Когда они очутились на пустынной, идущей через парк дороге, над берегом моря, докуривавший сигару охотник наконец остановился.
— Кто вы? — спросил он коротко. — Где и когда вы провожали тех людей, которых упомянули?
В то же время он незаметно переглянулся с товарищем, как бы предлагая быть готовым ко всякой неожиданности. Тот оглянулся и сунул за пояс руку.
От индуса не ускользнули эти движения.
Он сделал вид, что не замечает их, но в свою очередь осторожно сказал:
— Теперь я еще буду провожать одного сагиба, Я буду провожать сагиба Гр… Гр… Гр… Гр…
Индиец хлопал глазами и, сделав наивное лицо, растерянно расставил руки и смотрел, как бы желая, чтобы европейцы ему напомнили фамилии, начинающиеся с этих звуков.
Куривший сигару турист, очевидно, понял, чего хочет проводник.
— Гримм? — подсказал испытующе он.
Индиец отчаянно замотал головой:
— Нет. Гр… Гр…
— Грубер?
— Нет! Гр… Гр… Ой, сагибы, вы же знаете, как зовут белых фаренги с такими именами.
— Гревс?
— Нет, нет. Гр…
— Граудин? — глотая против воли звуки, выговорил охотник.
Индиец моментально воспрянул:
— О, да, сагиб Граудин! Вы свое имя сказали. Спрашивайте, что хотите; молодые русские не ошиблись, когда узнали вас. Я знал, что вы далеко приехали из Москвы помочь индийским братьям бороться…
— Откуда вы это знаете? — спросил, наклоняясь к индусу, давно насторожившийся Граудин, ибо это действительно был он с Малабутом, с которым он решил догнать комиссию по расследованию событий в Индо-Китае.
— Со мной есть русский бой и танцовщица Первин, которая была в Москве. Они видели вас, узнали, но боялись ходить за вами, потому что скрываются, и послали меня.
— А вы кто?
— Я из Майенвили пролетарий, индийский кочегар Нур Иляш. Меня там хотели убить за хартал, водили за город, но я убежал и встретился с большевик Пройда. Вы его знаете, говорят бои. Он сделал меня тоже большевик, я приехал следить за сагиб Бурсоном, но в Пном-Пенхе мы убили негра, помощника Бурсона и оттуда уехали, чтобы нас не схватили. Тут мы за вами ходили, следили, но я боялся, чтоб мальчик и танцовщица не ошиблись, и вашу фамилию испытывал, пока вы сказали ее всю, как называл бой русский.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— А… — Граудин переглянулся с Малабутом. Обоим сделалась ясной хитрость Иляша, при помощи которой он проверял знакомство ребят с туристами. Революционер парсис выжидательно смотрел на белых.