Она не имела возможности достойно ответить в присутствии Гая, все еще жаловавшегося на то, что ему пришлось спать в одиночестве. К тому же к ним присоединился Болдуин. Когда они вскочили в седла и попрощались с семьей фермера, она обратила взгляд к востоку, где уже показалось солнце и небо стало ярко-синим. Там, за горизонтом, находилось аббатство Святого Иуды. Когда король вернется в Англию и заключит мир с неуживчивым архиепископом, Авиза возвратится в аббатство. Это был ее дом, место, где она сможет совершенствовать свое искусство и обучать мастерству других, место, где она служит королеве, где у нее не будет искушений, которым она подвергается каждый раз, когда Кристиан прикасается к ней.
Могло ли быть так, что Кристиан оказал ей большую услугу, показав, насколько легко стать добычей и жертвой желаний? Вместо того чтобы впадать в ярость от того, что он оставил ее распаленной страстью и жаждущей его, она должна испытывать благодарность за то, что ей показали, с какой легкостью она могла предать все, что искренне любила. Искренне любила! Она искренне любила аббатство. Она не любила Кристиана. Как могла она любить его, обращавшегося с ней подобным образом?
Она повторяла это себе, пока они выезжали со двора и поворачивали на запад. Может быть, если бы она почаще все это повторяла, она и сама бы поверила в то, что говорит.
– Как далеко еще ехать? – спросил Гай, наклоняя голову, чтобы не задеть ветки, низко нависавшие над дорогой. Он выругался, когда его лук запутался в ветках и ударил его по затылку.
– Он устанет когда-нибудь повторять этот вопрос?
Авиза была рада, что капюшон скрывал ее лицо и гримасу, вызванную тем, что при каждом шаге лошади по ее ногам распространялась боль. В последние годы она мало и редко ездила верхом, и потому в эти две недели ей пришлось расплачиваться болью за то время, когда она не практиковалась в верховой езде.
– Похоже, что нет.
Она улыбнулась, услышав ответ Кристиана. Не раз у нее возникало искушение спросить его, зачем он взял с собой брата. Гаю вовсе не хотелось на свадьбу, потому что он сожалел, что пропустит рождественские праздники в большом доме Ловеллов.
Если их отец не собирался на свадьбу, то и Гай предпочел бы остаться в Ловелл-Моут.
Теперь она могла бы улыбнуться тому, что сказал Кристиан. В первую неделю после того, как они покинули коттедж Ральфа Фармера, им приходилось ехать по извилистым дорогам, которые она выбирала, чтобы их путешествие длилось как можно дольше. Все эти дни Авиза обращалась к Кристиану, только когда это оказывалось совершенно необходимо. Она надеялась, что скоро новость о том, что архиепископ Томас направляется в Лондон навестить младшего из двух королей[1], распространится повсюду, и тогда ее миссии удерживать Кристиана от поездки в Кентербери придет конец. Но через несколько дней поступили сведения, показавшие, насколько необоснованными были ее надежды.
Архиепископу было отказано в праве посетить Лондон, а молодой король не приветствовал появления архиепископа Томаса Бекета при своем дворе недалеко от аббатства Сент-Олбанс. Даже посланца архиепископа отправили ни с чем. Авиза была удивлена, что архиепископ Томас попытался обратиться с петицией к королю Генриху Младшему, потому что архиепископ не скрывал своего неодобрения по поводу того, что молодой король Генрих предпочел не праздновать свою коронацию в Кентербери.
Всюду ходили слухи о том, когда и как будет покончено с этим противостоянием. Наибольший интерес вызывал вопрос о том, посмеет ли архиепископ отлучить короля от церкви или король прикажет убить досаждавшего ему Бекета.
Слова королевы, произнесенные в аббатстве Святого Иуды, эхом отражались отовсюду – звучали среди людей, собравшихся вокруг камина на постоялых дворах и в укрепленных на манер крепостей владениях.
Беспокойство, царившее повсюду, делало ссоры Авизы с Кристианом мелкими и незначительными. Она догадывалась, что и он чувствует то же самое. Обращаясь к ней, он был вежлив, холоден и отчужден, будто разговаривал с незнакомкой. С той ночи в коттедже он не дотрагивался до нее. Если ей требовалась помощь, когда она взбиралась на лошадь, помогал ей Болдуин.
– Сколько еще? – снова выкрикнул Гай, поравнявшись с ними.
Авиза помрачнела и осадила лошадь, натянув поводья. На узкой дороге не было возможности для всех троих всадников ехать рядом, и Гай это знал. Неужели он ревновал к тому, что Кристиан разговаривал со своей спутницей? Она тотчас же отмела эту догадку. Гаю мало было внимания брата. Он хотел, чтобы все они прислушивались к каждому его слову и обращали внимание на все его действия.
– Авиза? – обратился к ней Кристиан с большим терпением, чем она ожидала.
– Точно не могу сказать, – ответила она. – Мне не часто доводилось ездить по этим дорогам.
Гай снова заговорил, и тон его был злобным:
– И все же ты ездила здесь чаще, чем мы.
– Мы не заблудились, если ты опасаешься этого. Гай посмотрел через плечо сквозь перья своих стрел.
– Если поверить, что ты знаешь дорогу.
– А ты разве не знаешь дороги домой? – спросила она мягко.
Ехавший рядом с ней Болдуин подавил смешок. Она улыбнулась мальчику, стараясь, чтобы Гай, чье лицо приняло нездоровый красный цвет, не заметил этой улыбки.
Никто не должен был догадаться, что она свернула с дороги не туда, куда следовало, в тот момент, когда Гай хвастался статью и выносливостью своего коня. Она не имела понятия о том, куда ведет эта дорога, знала только, что она идет на северо-запад, в сторону от Кентербери. Поместье лорда де Соммервиля должно было находиться всего в одном дне пути от того места, где они сейчас находились, но ей следовало позаботиться о том, чтобы они не слишком скоро добрались до замка.
Авиза оглядела открытое поле, по краям ограниченное тремя рощицами. На вершинах холмов виднелись белые пятна, и Авиза догадалась, что это овцы, пасущиеся на общественном выгоне.
Солнце уже почти касалось вершин холмов. Самые короткие зимние дни были благословением, в то время как она находилась под защитой стен аббатства и наслаждалась долгими часами, когда сестры рассказывали друг другу истории или пели. Она очень дорожила этими вечерами, но никогда они не казались ей такими замечательными, как сейчас.
– Ты кажешься задумчивой, – сказал Кристиан.
Она была удивлена, что он оказался рядом с ней. Болдуин выехал вперед и держался рядом с Гаем, сгорбившимся от холода.
– Я думала о теплом огне камина. – Ей было приятно говорить ему правду. – Сидеть у огня с дорогими людьми вечером такого холодного дня, как этот, всегда было для меня самым радостным.