– Друг научил меня владеть мечом, – ответила Авиза с улыбкой и удивилась, что еще способна улыбаться. Выкинув из головы мысли о Кристиане, она уперлась в землю острием меча. – Я упражняюсь, чтобы сохранить свои навыки.
– Ты леди, а леди не владеют оружием и не сражаются. Это долг рыцарей. – Он осторожно приблизилась к ней и уставилась на меч.
– Если поблизости не оказывается рыцаря, женщина, будь она высокородной леди или крестьянкой, должна быть готова защитить себя и свой дом.
– А я могла бы этому научиться?
Улыбка Авизы стала шире. Девочка, еще ребенок, не желала принять положение, навязанное ей крестьянским происхождением и женской природой. Не многие женщины в аббатстве были низкого происхождения, но все они обладали столь же острым умом, как и их сестры, чьи отцы пользовались благоволением короля.
– Конечно, ты можешь научиться этому искусству, – ответила Авиза, пряча меч в ножны, – но это потребует многих часов тяжелой работы.
– Ты научишь меня?
– Мне надо продолжать путешествие. Если ты и в самом деле хочешь научиться всем этим искусствам, отправляйся к воротам аббатства Святого Иуды, назови там мое имя и скажи, что хочешь найти наставницу. – Авиза заколебалась, поняв, что чуть не выболтала правду. Когда она вновь заговорила, улыбка вернулась на ее уста. – Привратница у ворот аббатства направит тебя туда, где тебя станут учить.
– Это далеко?
Авиза указала в сторону восходящего солнца:
– Если пойдешь туда и будешь идти две недели, доберешься. В любой церкви или молитвенном доме сможешь спросить, как туда дойти.
– Я никогда не путешествовала по этим дорогам.
– Тебе решать, хочешь ли ты предпринять такое путешествие. – Она протянула руку, и девочка возложила на нее свои. – Перво-наперво ты должна основательно поразмыслить обо всем. Только после этого можешь перейти к действиям. Если ты в самом деле хочешь найти наставника, подумай о том, чтобы выбрать наилучший путь до аббатства. Не можешь ли ты присоединиться к другим путникам, чтобы они защитили тебя от бродяг и бесчестных хозяев постоялых дворов? Есть ли у тебя необходимые качества, чтобы ты смогла найти пищу, пока будешь путешествовать?
– Все это говорит о том, что путешествие может быть опасным. – Глаза на худеньком личике девочки казались огромными.
– Это так. – Авиза улыбнулась. – Но могу тебе сказать, что то, чему ты научишься, более чем заслуживает риска.
– И стоит даже рискнуть жизнью?
Авиза похлопала девочку по руке.
– Я говорю не только о риске для жизни. Я намекаю на то, что ты сможешь найти путь к тому, чтобы осуществить свои заветные желания. Понимание этого позволит тебе открыть все то, чему мои наставники научили меня.
– И я смогу научиться владеть мечом?
– Тебя научат многому, включая и владение мечом. – Авиза выпустила руку девочки и провела пальцами по рукояти меча. – Но прежде всего ты должна добраться до аббатства и сказать мое имя сестре-привратнице. Она будет знать, к кому тебя послать. Когда тебе выберут наставницу, на каждом уроке ты должна быть готова отдать себя всю делу обучения. То, что внутри тебя, столь же важно, как и все остальное.
– На каждом уроке? А ты хочешь сказать, что их будет много?
Авиза оглядела двор, будто опасалась, что их кто-то подслушивает, и понизила голос:
– Ты умеешь читать и писать?
– Даже наш приходской священник не умеет писать. Он утверждает, что умеет читать, но это неправда. Я это знаю, потому что он постоянно повторяет одни и те же стихи из Библии.
Авиза усмехнулась.
– Как он удивится, когда ты вернешься и окажется, что ты умеешь читать! Я предупреждаю тебя: не спеши принимать решение. Если ты ступишь на этот путь, то вернуться будет трудно. Ты свяжешь себя обязательствами и посвятишь свою жизнь этой науке. Поэтому хорошенько все обдумай.
– Я так и сделаю. – Девочка повернулась к Авизе и крепко обняла ее. – Благодарю тебя, миледи.
– Рада тебе услужить...
– Фэйри, – сказала девочка, расправляя плечи. – Меня зовут Фэйри де Бомон, дочь Орвиса де Бомона.
Авиза улыбнулась тому, что девочка столь официально представилась ей.
– Рада помочь тебе, Фэйри де Бомон. У тебя аристократическое имя. Почему ты живешь здесь?
– Я сирота, а эти фермеры дали мне приют. Я обязана им жизнью.
– Но теперь ты желаешь большего.
– Да. – Девочка провела пальцами по ножнам меча Авизы.
– Если решишь искать наставницу в стенах аббатства Святого Иуды, желаю тебе самого лучшего.
– Я буду искать наставницу и добьюсь всего.
Девочка хотела было что-то добавить, но ее окликнули, и она побежала к коттеджу.
– Меня это не удивит.
– Что тебя не удивит? – спросил из-за ее спины Кристиан.
Авиза обернулась и увидела, что он выводит лошадей из-за стены коттеджа. Их мешки с припасами были уже приторочены к седлам. Гая и Болдуина видно не было.
– Что, мы сегодня выедем раньше обычного? – Авиза улыбнулась ему лучезарной улыбкой.
Разговаривая с юной Фэйри, она не могла представить себя снова в стенах аббатства Святого Иуды. Теперь больше всего ее заботило, сумеет ли она воспользоваться следующим уроком Нарико. Вид Кристиана напомнил, что жизнь ее осложнилась.
Он теперь шел не хромая, но она знала, что пройдет еще несколько дней, прежде чем он сможет ступать без боли в щиколотке. Она хотела бы забыть о его страданиях и не думать о них. Ведь вчера вечером он забыл о ее чувствах.
– И какое отношение имеет ранний выезд отсюда к аббатству Святого Иуды? – спросил он.
– Никакого.
Авиза стала проверять седло на сером коне, стараясь успокоиться и собраться с мыслями. Она могла бы догадаться, что его острый слух даст ему возможность услышать весь разговор, прежде чем она сможет его заметить.
– Я слышал, как ты упомянула аббатство Святого Иуды юной девушке, только что прошмыгнувшей в коттедж.
– Она проявила интерес к уединенной монастырской жизни, и я рассказала ей об аббатстве Святого Иуды. Моя семья поддерживала его с того момента, когда оно было основано.
Божественно было, наконец, сказать правду, но она не должна была позволить себе расслабиться и погубить аббатство в глазах королевы.
Он сморщил нос.
– Уединенная монастырская жизнь – и не жизнь вовсе для человека, обладающего душой.
– Ты не прав. Монастырская жизнь хороша для любой души.
– Не искажай мои слова, Авиза. Я восхищаюсь теми, кто готов добровольно отказаться от всех земных радостей и треволнений ради бесконечно однообразного существования и постоянных умственных упражнений. И все же это не мое призвание, и я не выбрал бы такой жизни для себя.